- Это я знаю, - бормочет Нестратов.
- Все ты знаешь, - маленький Лапин, присев, обнимает длинного Нестратова за талию, - все ты знаешь, все помнишь, а вот про людей ты все-таки забыл. Аплодисменты. Почет. Фимиам. "Пожалуйте в президиум, дорогой Василий Васильевич!", "Возьмите еще одну мастерскую, уважаемый Василий Васильевич!", "Не примете ли участие в работе журнала, Василий Васильевич?!"... И пошло, и пошло! И день уже начинается с приглашения на совещание: одно в три часа, другое - в пять, третье - в девять... И на жизнь, с горестями ее и радостями, приходится смотреть только уже из окна кабинета, машины, международного вагона. И постепенно забываются те самые простые люди, ради которых работаешь...
- А ведь мы не имеем права забывать! - с силой произносит Чижов. Мы-то ведь слесарята с Лефортовской окраины: Деды наши кто? Молотобойцы, железных дел мастера. Рядом трубили на одних и тех же завалящих станках. Отцы с дробовичками ходили на Красную Пресню...
И, увлеченные этим разговором, друзья не замечают, как плот медленно подходит к острову, втягивается в узкую протоку между островком и берегом и со страшным треском садится на мель.
Нестратов и Чижов удерживаются на ногах, но Лапин падает в воду.
Отплевываясь и отфыркиваясь, он весело рявкает:
- Кораблекрушение! Наконец-то дождались! Наконец-то сбылись мечты сумасшедшие! Стойте, не шевелитесь, тут какие-то коряги, сейчас я вас спихну.
Нестратов, с плота глядя на бесплодные усилия Лапина, задумчиво говорит:
- Нет, Саша, бурлак из тебя не выйдет!
И он, не сгибаясь, бултыхается в воду. Следом за ним спрыгивает Чижов. Они толкают плот объединенными усилиями, но безуспешно.
Плот засел прочно.
Не помогают даже старинные выкрики:
- Эй, ухнем!
- Еще разик, еще раз!
От холодной воды у друзей начинают стучать зубы. Они выбираются на островок и, стараясь согреться, отплясывают какой-то невероятный танец.
- Есть хочется до ужаса, - ворчит Чижов.
Внезапно раздается низкий протяжный гудок парохода.
Друзья, не сговариваясь, бегут через невысокий кустарник на противоположный конец острова и начинают кричать, стараясь привлечь внимание на пароходе.
Но поздно.
Пароход величественно и равнодушно проплывает мимо.
Волны, бегущие из-под винта парохода, бьются о берег. Одна из таких волн, подобравшись под застрявший плот, упруго приподнимает его снизу, и плот - сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее - втягивается в течение.
- Опоздали! - сокрушенно говорит Чижов.
Они стоят и молча смотрят вслед уходящему пароходу.
- Караул! - вдруг, обернувшись, шепотом произносит Нестратов. Смотрите!..
Чижов и Лапин смотрят сначала на его протянутый палец, потом на реку и разом хватаются за головы - плот, их уютный маленький плот, с шалашом, с дробовиками, удочками, гитарой и одеждой, медленно уплывает вниз по течению.
- Вот теперь только все и началось! - хрипло и торжественно говорит Чижов. - Мы на необитаемом острове. Костлявая рука голода протянута к нам. Мы - Робинзоны.
- Это я Робинзон! - быстро говорит Лапин. - У профессора, поскольку он хирург, безусловно черная душа, и, стало быть, он - Пятница. На долю академика остается роль попугая. Господи, как хочется есть!
- Шутки шутками, - вздохнув, говорит Нестратов, - а как все-таки слезть с этого острова?
Больница в Тугурбае.
Ночь.
Забинтованная голова девушки на подушке.
У кровати молча и неподвижно сидит Наталья Сергеевна.
В палату заглядывает девушка-врач.
- Пойдите отдохните, Наталья Сергеевна. Право же, за Катюшей хорошо смотрят.
Наталья Сергеевна не оборачивается.
- Не сердитесь, Мария Николаевна. Мне просто приятно около нее подежурить. Я здесь отдыхаю. Тишина. И она так спокойно дышит...
Врач машет рукой и уходит.
Тишина.
- Понимаешь, Катюша, - едва слышно, одними губами произносит Наталья Сергеевна, - теперь уж я не сомневаюсь - мне не почудилось... Он был здесь... Опять прошел рядом со мной и ушел. Я думала, что теперь уж мне не будет так тяжело, а мне... Такой у меня глупый характер - однолюбка... Завтра на "Ермаке" попробую его нагнать, но...
Забинтованная голова на подушке слабо шевелится.
- Что? Кто?
- Это я. Катюша, Наталья Сергеевна. Больше никого нет. Все тихо. Все хорошо. Спи.
Утро. Пароход у пристани Актау. У борта стоят Наталья Сергеевна, помощник капитана - Сережа Петровых и толстый; благодушный, очень спокойный начальник пристани.
Наталья Сергеевна сжимает руки.
- Где же они? Значит, мы проплыли мимо...
Сережа решительно машет рукой.
- Отпадает!
Начальник пристани пожимает плечами.
- У меня они не проплывали! Удивляюсь!..
- Но не могли ведь пропасть бесследно на спокойной реке плот и три взрослых человека?
- Найдем! - успокоительно говорит Сережа. - Не беспокойтесь, Наталья Сергеевна!
- Эй, - раздается окрик.
Все трое перегибаются через борт.
Вдоль берега ползет катер, волоча на буксире злополучный плот. Моторист машет рукой.
- Начальник пристани здесь? Такое дело: плот перехватили! Вещички есть; документы есть, даже гитара есть... А людей нету...
Наталья Сергеевна глухо вскрикивает, перегибается через борт еще ниже, с отчаянием смотрит на плот.
Сережа вполголоса говорит начальнику пристани, хмуря брови:
- Надо прочесать реку... И сообщи Тугурбаю, чтобы выслали со своей стороны катера!
Попугай и Пятница - Чижов и Нестратов - печально сидят на берегу острова.
Вид у обоих нахохленный, голодный и несчастный"
- Да-а, - задумчиво говорит Нестратов, - не так-то это просто заменить силикатный кирпич местным строительным материалом. Другой материал - другая форма, другие задачи, другой ансамбль... В самом проекте придется много менять.
- Я тоже, признаться, не очень спокоен, - негромко замечает Чижов. Как там моя пациентка?..
Лапин-Робинзон в стороне, не обращая внимания на друзей, ожесточенно выдирает из куска трухлявого дерева сучок, вставляет в образовавшееся отверстие сухую палочку, садится и, зажав палочку между ладонями, начинает ее вращать.
- Александр Федорович, - торжественно говорит Нестратов, - снимаю перед тобой шляпу. Ты единственный практик среди нас. Добывать огонь трением, конечно, не новая выдумка для человечества и в наши дни выглядит несколько старомодной, но применительно к обстоятельствам ты - гений!
- Да-а-а, - глубокомысленно заключает Чижов. - Как пещерный человек Саша ушел далеко вперед! Давай и я покручу немного...
Несколько минут проходит в напряженной работе.
- Она нагрелась! - шепотом сообщает Нестратов.
- Кто - она? - сухо спрашивает Чижов.
- Палочка.
- А где же огонь?
- Огня нет, - сумрачно говорит Лапин, - и, очевидно, не будет. Отрекаюсь. Как наши предки выкручивали из этой палочки огонь - ума не приложу.
- Хилые потомки! - вздыхает Чижов. - А который сейчас может быть час?
Лапин смотрит на солнце из-под ладони:
- Часов около двенадцати...
- А не дурно бы сейчас, - мечтательно произносит Нестратов, - стаканчик кофе горячего...
- Салфеточку, - подхватывает Лапин, - подстаканничек, бутерброд со шпротиком...
- Сырочку, - продолжает Чижов, - яичек, буханочку хлебушка...
- Перестаньте! - стонет Нестратов. - В противном случае на этом острове будет отмечен первый случай людоедства!
Несмотря на голод, Нестратов чувствует себя великолепно, но друзья делают вид, что не замечают этого.
- Слушай, Чижик, - бородатое лицо Лапина абсолютно серьезно, - давай съедим академика, а?
- Так жарить же не на чем, - озабоченно говорит Чижов, - а в сыром виде его не прожуешь.
Нестратов собирается ответить, но слова замирают у него на губах. Он настораживается, как охотничья собака на стойке, поднимает палец:
