- Я знала, что ты не умрёшь, но всё равно... немножко боялась.
Как обычно, она отлично знала, в каких водах сейчас плавают мысли Эйта.
- Ты хочешь есть? Сегодня готовит Петра - это уж наверняка вкуснее "жвачки".
"Жвачкой" они называли пластины концентрата для пищевых синтезаторов - целый блок с такими штуковинами ребята по ошибке притащили со вскрытого ими склада глубокой консервации. Восемьдесят килограммов груза трое отнюдь не самых могучих пареньков почти два часа волокли по техническим туннелям. Восемьдесят кило чертовски питательной и насыщенной витаминами, но совершенно безвкусной смеси, спрессованной в твёрдые, будто кафель, плитки. Когда узнали, сгоряча едва не спустили всю добычу в утилизатор. Юлна остановила. А теперь сверхкалорийной "жвачкой" насыщался Эйт - его зубы при желании могли бы, пожалуй, и полистекло в пыль перетирать. Собственно, против концентрата он ничего не имел, в сочетании с чистой водой для него выходило почти идеальное питание: максимум энергии при минимуме усилий.
- Любишь клубнику? Дон вчера принёс четыре банки джема. Вкуснятина!
Вчера... Здесь, на нижних палубах Корабля, не было ни дня, ни ночи, но Юлна сказала, что для сна положено своё время, и его стали отмерять по хронометру на контрольной панели насоса. В десять вечера кто-нибудь из ребят гасил все лампы, кроме одной, висевшей над самым резервуаром. В восемь утра светильники включались снова.
Здесь, в крошечном мирке большой опреснительной установки, у каждого имелись свои обязанности: одни добывали провизию, а также те немногие вещи, с которыми жить становилось проще и приятнее - вроде газовой горелки, инструментов или надувных матрасов; другие делили запасы на рационы и готовили еду - в одном котле сразу на всех; третьи убирались; четвёртые чинили сломанное или что-нибудь мастерили. Кто не был занят - спал, купался в резервуаре или играл с друзьями. Среди детей были и свои умельцы на все руки, и осторожные разведчики, и повара, и затейники в играх. Причём со стороны казалось, что никто ничего не делает через силу, всё происходит будто бы само собой, и если появляется какая-нибудь срочная работа, тут же находится кто-нибудь, кто готов её выполнить.
Поначалу Эйт принимал это просто как данность, естественное состояние людей, объединённых в сообщество. Но чем больше он узнавал о юных человечках, среди которых столь неожиданно оказался, тем больше недоумевал: как же работает система, каждый элемент которой - индивидуалист с собственным характером, собственным взглядом на окружающее, со своими сиюминутными эмоциями и желаниями? Ответ оказался сколь неожидан, столь и очевиден: Юлна. Вроде бы не делая почти ничего, девочка участвовала во всём, выполняя роль смазки в хрупком механизме общины. И, кажется, только благодаря ей два десятка детишек не просто выживали, скрывшись от проблем общества глубоко в недрах Корабля, они жили здесь, возле большого опреснителя, что-то строили, о чём-то мечтали...
- Клубничный джем, - напомнила о себе Юлна. - Это, наверное, самая вкусная штука на свете! Ты должен попробовать, Эйт!
Рядом с огромным синекожим гуманоидом девочка была словно мышонок возле матёрого кота. Но она тянула гиганта за руку, и тот шёл, послушный её воле. Чтобы стать полезным, ему следовало узнать больше о мечтах. О её мечтах.
* * *
Человек стоял в небрежной уверенной позе, чуть расставив ноги, будто красовался перед теми, кто на него смотрел. Брюки синего форменного комбинезона заправлены в чёрные ботинки с высоким голенищем. Талия перетянута широким поясом, в многочисленных клапанах которого рассованы разнообразные предметы: фонарь, телескопическая дубинка-шокер, гибкие пластиковые стяжки, с полдюжины обойм к пистолет-пулемёту. Само оружие свисает с плеча на длинном ремне: тупорылое, завораживающе хищное. Человек в форме то ли придерживал его правой рукой, то ли готовился схватиться за ребристую рукоять и открыть огонь... Человек без лица, с размытыми чертами. Чёткими выглядели только коротко стриженые тёмные волосы, ниже до самого воротничка взгляд напрасно старался собрать портрет из хаоса нервных мазков и штрихов, разительно несочетающихся со скрупулёзно выписанной одеждой и снаряжением, с живостью позы.
"Умелая работа", - одобрил бы Эйт, если бы мог говорить, но, пожалуй, сейчас его молчание было только кстати - он смутно осознавал, что это не совсем те слова, которые следовало сказать юному художнику.
Жань слез с ящика, на котором стоял, вырисовывая безликому человеку шевелюру. Изображение было на три головы выше мальчика, и он со своими мелками не доставал до рисованной макушки.
- Красиво, - Хейда подумала и добавила, почему-то не очень уверенно: - Очень красиво! Ты так рисуешь... Он... знаешь, он как живой.
- Не, - мальчик пожал плечами, разглядывая собственное творение, - какой же он живой, если у него лица нету. Не видишь, что ли?
- Но ты ведь дорисуешь? Ну, потом. После обеда или завтра...
- Нет, - безучастно бросил Жань. - У меня не выйдет. Я не помню его лица.
- А я своего папу помню, - девочка запнулась. - И его, и маму. Не так много ведь дней прошло.
Художник больше не сказал ничего, ещё несколько секунд смотрел на украсивший стену рисунок, потом молча отвернулся и ушёл. Хейда проводила его грустным взглядом, вздохнула и произнесла, будто оправдываясь за друга:
- Он ничего не забыл, только вид делает. Ему так легче.
Едва ли она знала это наверняка. Эйт вовсе не был уверен, что у паренька нет какого-нибудь программного сбоя. Центральный процессор - слишком хрупкая штука, особенно органический, защищённый одной лишь черепной коробкой. Один случайный удар, и у тебя вместо цельной картины мира - лишь осколки, обрывки, фрагменты. Скажем, Эйт знает наверняка: вон та штука на плече у безлицего - это пистолет-пулемёт полицейской модели. Но откуда он это знает?
* * *
Смотреть на ныряющих, весело резвящихся детей было почему-то приятно. Резервуар опреснителя ночью пополнился, и вода плескалась всего в паре сантиметров от бортика. Обнажённая Тея, хорошенько разбежавшись, с визгом сиганула на середину длинного и узкого бассейна, рыбкой ушла в прозрачную глубину, но скоро вынырнула и, легко подтянувшись, вылезла на сушу.
- Чего не купаешься? - спросила она, отжимая воду из длинных чёрных волос.
Эйт пожал могучими плечами. Плавать ему до сих пор не приходилось, но он был уверен, что справится с этим делом без труда. Вот только для чего? Вода устраивала его в виде питья, да и то - лишь два-три раза в сутки, не чаще.
- Здесь хорошо. Повезло, что Юлна сюда нас привела... - она осеклась, подумала немного и поправилась: - Это с ней нам повезло. Если б не Юлна, никуда бы мы вовсе не пришли. Так бы все и остались там, на "первой".
Девочка вздрогнула и на лицо её словно легла тень пережитого страха.
- Тебе ведь рассказывали, да?
Эйт покачал головой.
- Нет? - Тея вроде бы удивилась. - Совсем-совсем никто? И Юлна тоже? Хотя... она-то не станет, небось. Ну, ладно, я тогда расскажу. Про бучу на первой жилой палубе слышал, небось?
Он снова качнул головой, но девочка на него уже не смотрела - уставилась куда-то в стену позади резервуара и просто заговорила:
- Когда стрелять начали, нас собрали в пищеблоке. Мне, Хейде и Фраю велели за младшими присмотреть, а блок снаружи заперли - чтобы никто не вышел родных искать. Малыши так ревели... - голос Теи дрогнул, и она сглотнула, будто пытаясь протолкнуть в горло плохо пережёванный кусок. - Только Юлна не ревела - стояла и смотрела на ну штуку... ну, этот, как его... лифт такой маленький, чтобы готовую еду спускать на нижний сектор - там кафетерий для механиков. Нам не разрешали его трогать, говорили: "Опасно". А потом что-то снаружи началось. Мы с Фраем стояли у дверей, слушали, и вдруг - стоны, кашель, кто-то закричал: "Газ! Это газ!" Слышим: около двери шаги, потом будто бы упал кто-то и хрипит. Страшно! Фрай начал стучать, чтобы открыли. Я перепугалась, прошу его: "Перестань, Фрайчик, перестань! Не надо открывать!" И тут сзади: щёлк, ш-ш-ш! Смотрим: Юлна возле того лифта стоит, и дверца открыта. Его нельзя было трогать, а она подошла - и открыла. Говорит: "Я знаю, что нужно делать. Не бойтесь".
