С удовольствием кинула первое яйцо в его мотоцикл, уже с нездоровым блеском в глазах и шальной улыбкой на губах кинула второе и попала прямо на сидение, Инка не отставала от меня и тоже метала яйца в средство передвижения Славочки Романова, стараясь попадать в основном на то же сидение и руль. Мы злорадно усмехались, переглядываясь друг с другом. Я чувствовала себя до невозможности взбалмошной девчонкой! И не то что бы мне понравилось это ощущение, но оно было мне в новинку и потому так сильно впечатлило. Эта цель выполнена блестяще.

Мы дружно зашагали по лестнице, открыли двустворчатые деревянные двери, выполненные красиво и с узорами, и зашли в обитель искусства, в Малый театр.

Мы держали путь в раздевалку, где все обычно оставляют свою верхнюю одежду и сумки или рюкзаки.

План был таков: пока Инночка пробирается в раздевалку с "орудием" в руке, я отвлекаю женщину, работающую в театре и охраняющую вещи в раздевалке.

‒ Софья Павловна, к вам, кажется, пришла родственница и ждёт вас на улице, ‒ нагло соврала я. Это было не свойственно мне, но выбора не оставалось. Иначе мне не удалось бы отомстить этому парню так, как требуется!

‒ Да? Ой, спасибо, девочка, что сказала мне, ‒ поблагодарила женщина, тут же вставая со своего кресла и направляясь к выходу из театра. Надеюсь, она не обратит внимание на слегка преобразившийся за последнее время мотоцикл Славы, который был припаркован в углу возле входа в театр. Оказалось очень кстати в этой ситуации, что у женщины в возрасте была близорукость, а очки свои она оставила на столике у кресла.

Я мигом подлетела к Инне, оценила её работу, которую она уже успела так быстро выполнить, отчего в раздевалке слегка запахло то ли горелым, то ли ещё чем, наскоро распрощалась с ней, и убежала в зал театра. Я опаздывала на занятие вот уже как пять или даже десять минут.

Занятие в кружке прошло вполне себе спокойно, что редкость для меня из-за выходок кое-кого, и прошло оно так, кстати, по одной ясной причине. Зинаида Николаевна и Елена Дмитриевна разделили нас сегодня на две группы, и каждая группа занималась в разных залах. Группам требовалось репетировать две разные постановки, поэтому нас и разделили. Славы Романова в моей группе не нашлось.

Это позволило мне расслабиться, ведь то, что произошло вчера, вывело меня из себя, как наверняка и его, пусть это даже было инициативой парня, и мы просто не смогли бы находиться сейчас в одном зале, совсем рядом друг с другом.

Как только Елена Дмитриевна, репетирующая постановку с группой, в которой была я, всё время странно поглядывающая на меня, вероятно, из-за той вчерашней импровизации на сцене, кстати, не моей, объявила, что наше занятие окончено, я бросила короткое "До свидания!" и пулей выбежала из зала, не желая столкнуться с ним в раздевалке. Быстренько и ловко сняла свою курточку с крючка, промчалась мимо недоумевающей Софьи Павловны, кажется, не нашедшей никакой ожидающей её родственницы, и вылетела на улицу, мчась к высоким прекрасным деревьям, которые не менее прекрасно прикроют меня от его взора. Я не собиралась уходить сейчас, я хотела увидеть его лицо. То есть, конечно же, его реакцию.

Уже через пару минут из театра стали выходить ребята из кружка. От нескольких человек не осталось незамеченным то безобразие, что произошло с мотоциклом Славы Романова. Некоторые были глубоко впечатлены и даже решили зафиксировать это дивное зрелище на свои телефоны. Подростки, что сказать.

Потом я часто вспоминала этот день с дикой улыбкой на губах и нездоровым блеском в глазах. Старалась забыть всё это, но не смогла.

Слава Романов, не обделённый вниманием ребят и явно с кем-то заболтавшийся в театре, вышел чуть ли не последним из театра. Я с настороженным сосредоточенным прищуром посмотрела на него. Где же куртка?

Ой, кажется, у парня вылетело из головы забрать свою куртку в раздевалке. Он что-то сказал с дружелюбной улыбкой, какую мне никогда не дарил, своему приятелю из кружка, показал два пальца, мол, "две минуты, и я вернусь", и вновь взбежал по лестнице в театр.

Слава и впрямь забыл о своей куртке, заболтавшись о каком-то интересном событии, произошедшем сегодня на занятии, с другом, и не только о нём, но ещё и о вчерашнем выступлении, правда, которое парень не особо хотел обсуждать, понимая, что именно так впечатлило и интересует приятеля. Он направился к раздевалке.

По пути ему встретилась женщина, работающая в Малом театре, Софья Павловна, и она странно себя вела. Она вокруг принюхивалась с недоумевающим видом.

‒ Славочка, ты тоже чувствуешь, как здесь чем-то горелым пахнет? ‒ остановила она спешащего знакомого юношу, встревоженно взглянув на парня.

Вячеслав повёл носом и тоже почувствовал неприятный запах, правда, не сильно выраженный.

‒ Скорее воняет, ‒ хмыкнул он, кивая женщине.

‒ Нет, ну какой кошмар! Похоже, опять перегорели провода где-то в одном из коридоров, или кабинетов, а ведь только совсем недавно вызывали электрика, ‒ негодовала Софья Павловна, и, не забывая качать головой и недовольно цокать, направилась к своему начальству в кабинет, чтобы сообщить о проблеме.

Романов продолжил путь к заданной цели. Найдя то самое место, куда он повесил свою куртку, парень внимательно посмотрел на неё. Он с непониманием вскинул бровь.

‒ Что за чёрт? ‒ ещё очень даже сдержанно выпалил парень, не любивший слишком часто употреблять более хлёсткие выражения, относящиеся к матерным. К тому же, он просто не мог себе позволить такое в театре, в месте, где в воздухе парит дух искусства. Надо сказать, в его любимом месте.

Не слишком приятный запашок исходил именно от его куртки. Оно было и видно.

Правда, воняло не совсем горелым, скорее, смолёной курицей. И по вполне ясным причинам. Ведь поджечь то, что гореть не может, нельзя.

Романов снял свою куртку, вернее, то, что от неё осталось, с крючка, и быстро устремился обратно на улицу. Он не понимал, в чём дело, и кто сыграл с ним такую злую шутку.

Слава появился на улице уже очень скоро. Я во все глаза смотрела на выбежавшего из театра парня с тёмной курткой в руках, надо сказать, не в самом лучшем виде, стоя между большими деревьями. Как же хорошо, что меня не было отсюда никому видно.

Народ из кружка ещё не весь разошёлся, желая, как и я, посмотреть реакцию владельца мотоцикла на случившийся произвол, и заодно посочувствовать бедному "ни в чём не виноватому и никак не заслужившему" такое парню.

Я прищурилась, дерзко и с наслаждением наблюдая за ним через ветви деревьев. Он огляделся вокруг театра, посмотрел на ребят, а потом искренне непонимающе на свою куртку, мол, народ, кто скажет мне, что произошло.

Вид у него был не слишком довольный, оно и понятно. Чёрная куртка Славы, как возмутилась Инка, оказалась всё-таки из натуральной кожи, потому у неё и не получилось хорошенько подпалить её, кожа на ней только слегка сжалась, оттого и появился едва ощутимый неприятный запашок. Но зато в рюкзаке с боевыми орудиями у подружки оказались ножницы, большие такие и очень хорошо режущие...

Поэтому вышло так, что в руке у Славы Романова, который остался теперь в одной тонкой тёмной кофте, была чёрная дырявая от и до куртка. Не думаю, что он ещё когда-нибудь её наденет.

Злая довольная улыбка тотчас появилась на моём лице. "Также, как и я больше не смогу никогда надеть свою белую куртку, испорченную сзади надписью несмываемого маркера, ‒ едва сдержала сейчас злодейский смех, бьющийся и желающий выпрыгнуть из груди".

‒ Слав, тут, в общем, такое дело, ‒ прямо как по моему заказу, кто-то поспешил сообщить парню о случившейся трагедии с мотоциклом.

‒ Какое дело? ‒ тут же навострил уши Романов, желая наконец узнать, что происходит, и кто так надругался над его личной и недешёвой вещью. Моя куртка тоже немало стоила!

‒ Твой мотоцикл... ‒ даже слегка замялся паренёк, решивший стать плохим вестником, наткнувшись на слегка злой взгляд Вячеслава. Кажется, ещё чуть-чуть, и кто-то сильно рассердится, в первую очередь из-за того, что никто не говорит ему, как это всё-таки случилось. Парень был уверен, что кто-то обязательно должен что-то знать по этому поводу. Но пока что никто не знал.