— Но почему?
— Потому что, — Аннабет медленно посмотрела в глаза внучки, — в залах этого дворца давно царит гниль и чернота. И как бы тебе не хотелось, Люси, я запрещаю тебе беседы с драконами по ту сторону зеркал. Только не в этом доме, и только не с этими драконами.
— Бабушка…
— Я запрещаю, — твердость ее тона говорила, что другого ответа можно было и не ждать.
Люси покорно кивнула, в то время как в голове царил сумбур. Как можно было объяснить этот категоричный запрет? И какие тайны могли скрывать отражающиеся в зеркалах поместья каменные своды дворца драконов?
Никто больше не вымолвил ни слова.
***
27 сентября. 1802 г.
Прошло две недели с их приезда в Луценс Кор.
Поместье оказалось поистине удивительным, и Люси потребовалось все ее время, чтобы исследовать хотя бы одну треть всех скрывающихся здесь тайн. С самого утра она предпочитала не завтракать, а приказывала уложить еду ей в дорогу и выходила на конную прогулку в сопровождение Леви и белоснежного жеребца Плю, который чутко слушался каждого движения наездницы. За этими поездками они выезжали в прилегающий к поместью лес. Места здесь казались сошедшими со страниц легенд, и Люси была очарована Корнуоллом. Густым туманом, пасмурным небом и хвойными лесами; бойкими ручьями, ароматом сырой почвы и дикой природой.
За этими прогулками девушка влюблялась в графство снова и снова.
Но сколько бы она не путешествовала средь корнуолльских лесов, тайны внутри дома волновали ее больше: интерес, подогретый запретом леди Аннабет, горел ярко и не желал потухать. Каждую ночь она украдкой смотрела в залу дворца, пытаясь понять, что могло вызвать такую реакцию у бабушки. Но ни в одном зеркале дома она не смогла отыскать ответ.
Дворец драконов был огромным. С длинными коридорами и большими залами, поражающими своими богатыми убранствами. В некоторых зеркалах не отражалось ничего: они были закрыты с той стороны во избежание посторонних глаз. Люси могла сделать вывод, что эти зеркала отражали чьи-то покои.
Иногда она видела чинно разгуливающих драконов, которые тихо о чем-то переговаривались. Приближенные короля горделиво держали осанку и ни разу за все время наблюдения Люси не смотрели в сторону зеркал, явно понимая, что за ними наблюдают. И хоть девушка привыкла, что драконы отличались крайней дружелюбностью, она не видела ничего страшного в том, что носители королевской крови и высших чинов сохраняли холод в отношении неизвестных им людей.
В конечном итоге, Люси сделала вывод, что бабушка просто приняла за оскорбление подобное молчание и затаила на них обиду, в то время как она не желала обижаться на подобную мелочь, а только с еще большим рвением следила за грациозными реверансами, сложенными за спинами крыльями и гибкими чешуйчатыми хвостами.
За короткий промежуток пребывания в поместья гостьи успели ближе познакомиться с живущей здесь прислугой. Как считала Люси, хорошее взаимоотношение с обслуживающим персоналом было эквивалентно хорошему отдыху.
Будь то умудренные опытом советы конюха Эльфмана Штрауса — высокого и коренастого парня с широкими плечами и сильными руками. Он широко улыбался и, несмотря на довольно устрашающий вид, оказался веселым и отходчивым парнем, который в первый же день, получив комплимент в сторону изумрудного платка на его шее, посоветовал ей оседлать Плю. Как оказалось, платок этот был подарком модистки, шьющей леди Аннабет шляпки на заказ. Лисанна — младшая сестра Эльфмана и кухарка — по секрету рассказала, что ее брат был влюблен в эту «женщину с характером», и, судя по красующемуся на шее мужчины дорогому изумрудному шелку, это чувство было взаимным.
Или же дополнительная порция клубничного суфле от главного повара. Мираджейн вместе с семьей приехали из Франции, где она была признанным поваром, несмотря на свой пол. За милой улыбкой скрывался стальной характер, и Люси даже не смела пытаться сказать что-то об ее положении в обществе. Женщина внушала уважение, и, смотря на ее пример, леди Хартфилия на секунду подумала, что эта хрупкая женщина станет одним небольшим шажком в сторону равноправия полов.
Был еще чинно расхаживавший Фрид в идеально сидящем сюртуке, строго раздававший приказы, а после тихими вечерами радовавший дам красивыми поэмами. Его голос был мягок и вкрадчив, и в эти минуты Люси представляла господина Джастина где-нибудь в окружении королевского двора, декламирующего собственные стихи и поэмы ее величеству.
И хоть Луценс Кор находился в отдалении от города, в тиши и покое, окруженный нетронутой природой и стелящимся туманом, жизнь в самом поместье кипела. Можно было слышать и громкий смех служанок по утрам (Венди и Шерия любили бездельничать, за что часто получали замечания от дворецкого), или же тихое музицирование Лисанны, которую леди Аннабет взялась обучать игре на фортепьяно.
Иногда Люси казалось, что в этом поместье жизни, бойкой и завораживающей, было больше, чем в любом лондонском поместье с чопорными раутами и балами. И желание остаться здесь как можно подольше росло с каждым днем.
— Миледи, осторожней!
Люси вздрогнула от громкого девичьего голоса, отпрянув чуть назад. Мимо нее пронесся темный вихрь, которым при ближайшем рассмотрении оказалась Венди. Она сжимала в руках огромную стопку постельного белья, волосы были растрепаны, а взгляд хмурый и сосредоточенный.
— Прошу прощения, Венди, но что вызывало твою погоню за воздухом? — с улыбкой спросила Люси, подойдя к что-то высматривавшей на полу девушке.
Венди перевела взгляд на Люси и тут же залилась краской, что весь ее вид перестал быть пугающим. Скорее, смущенным и раздосадованным.
— Простите, миледи. Я… я увидела мышь… И даже не подумала… Я… я вас не сбила? Глупая, глупая Венди!
Люси рассмеялась, настолько девушка сейчас выглядела комичной.
— Дорогая, ничего страшного! Ты меня даже не задела! — успокоила она ее.
— Простите, правда. На меня столько навалилось! Мира послала на чердак за старым столовым прибором, приказала его очистить. А тут белье… и эта мышь… И Шерия куда-то убежала! ..
