Тракт в этих местах стал похуже. Вместо ровного пыльного настила появились рытвины и ямы. Дорога временами ныряла в лощинки с глубокими колеями, возникшими из-за мягкого грунта низин и скапливающейся там воды проливных дождей. Распаханных полей и деревень встречалось всё также много, как и бесчисленных перекрёстков и поворотов на боковые дороги, густой сетью покрывавших весь западный тиринминский округ. Несколько раз навстречу попались брички и крытые фургоны, запряжённые двойками лошадей. Кэлбен на ходу перекрикивался с извозчиками, вопрошая, откуда те едут. Они приветственно махали руками и называли поселения, а иногда даже успевали сообщить, сколько дотуда ехать. Каждый раз после такой встречи Кэлбен смотрел в свою карту и недовольно фыркал, если видел, что такого названия на ней не было, хотя и наверняка присутствовало на свитке толстого купца, ехавшего позади.
Кэлбен, как всегда, сидел на передке своего фургона в гордом одиночестве (чем был вполне доволен), а Руфрон и Омнус всю дорогу непрерывно болтали много часов подряд, хорошо сойдясь характерами, хоть и не во всём совпадая во взглядах. Разговор заходил на самые разные темы, частенько перепрыгивая от одной к другой и уже никогда не возвращаясь к прежней. Альден время от времени, утомляясь от обязанности "не спускать глаз с востока", прямо на ходу слезал с крыши вниз, запрыгивал на подвесное крылечко на торце фургона и присоединялся к взрослым послушать их разговоры, которые ему по большей части казались занудной скукотищей. Иногда, правда, Руфрон рассказывал какую-нибудь весёлую историю, которых у него было пруд пруди. Например, такую:
"Было это в Пейме. Как-то раз ходил я там по торговым рядам да встал с лотком, где один восточный купец фруктами торговал. Тут подходят к нему дед с бабкой и начинают щупать зелёные яблоки, что горкой у него в ящике навалены были. Дед и говорит: "Почём эти беленькие яблочки, милейший?" А бабка его корит: "Какие же беленькие! Не беленькие, а жёлтенькие!" И тут продавец им на ломаном добраобарском-то и отвечает: "Для вас этот дикий красный фрукт пять монет!"
Альден не знал, были ли эти истории выдумками или же правдивыми случаями, но слушал он их всё равно с большим удовольствием, тогда как Кэлбен (если ему вдруг удавалось услышать их краем уха) отзывался на это своим привычным: "Бред!"
Когда старик и купец уставали друг от друга, то расходились по этажам. Толстяк дремал на своей откидной кровати внизу, а Омнус забирался на чердак, где для него выкроили местечко прямо по центру у дальней стенки, свалив туда один из трёх набитых шерстью тюков. Места там совсем не осталось, и если нужно было спуститься вниз, то приходилось ползти прямо по тюкам. Поэтому, если взрослые не болтали внизу, Альден предпочитал сидеть на крыше и глазеть по сторонам. Иногда, правда, он приходил на чердак, даже если там отдыхал старик Омнус. С ним они обсуждали станки и всяческие приспособления, но разговор, как правило, далеко не заходил, так как оба тут же углублялись в детали, а Омнус то и дело говорил: "Ну вот доедем, я тебе покажу, как это сделано". Бывало, правда, и так, что оба спускались в прихожую, где мостился большой сундук с личными вещами механика, старик доставал какие-то чертежи и начинал долго и въедливо объяснять. Но фургон так трясло, а линии были такими блеклыми, что Альден не мог разобрать и половины начерченного, а потому быстро утомлялся.
Однако шестерни и пружины обсуждались не каждый раз. Так, например, Омнус поведал мальчику о гильдиях механиков Добраобара. Оказалось, что такие гильдии есть в каждом добраобарском городе, но двумя самыми могущественными были тсульская, - знаменитая изобретением и изготовлением разнообразных громоздких машин, военных в том числе, - а также столичная гоуданская, известная созданием красивейших и сложнейших механизмов, таких как часы, игрушки, музыкальные шкатулки, заводные движущиеся фигурки и статуэтки, наподобие тех, что Альден видел на входе в тиринминскую гильдию. Самой малоизвестной была гильдия механиков Аскафласа. По словам Омнуса, она была достаточно молодой по сравнению с другими, основанной мастерами из Утрила. За все годы работы она так ничем никого и не удивила, во многом потому, что городские власти, довольные своим богатством, нажитым на продаже меди, не очень-то поддерживали это начинание, а потом и вовсе стали пытаться всеми правдами и неправдами изжить утрильцев из своего города. Старый подмастерье, впрочем, ни разу не был ни в Аскафласе, ни в Утриле, да и вообще в каких-либо западных городах. Большую часть своей жизни он прожил в предгорном Тсуле, время от времени выбираясь в далёкий Ар-Сидар, а когда решил отправиться в странствие, то наведался в Пейм, съездил на восток за Каменный Хребет, затем опять вернулся в Добраобар, посетил Крубрад и Тиринмин и обосновался в последнем, найдя общий язык с мастером Ироном. Что же касалось Сидарских городов, то история тамошних гильдий была особенно интересной. Когда крепости были возведены и уже начали обрастать каменными домами, в каждом из городов появилась и своя небольшая механическая гильдия. Однако, несмотря на братские узы Ним-Сидара и Ар-Сидара, между двумя Сидарскими гильдиями отношения не сложились. Дело в том, что Ар-Сидар опекался тсульскими мастерами, а Ним-Сидар - механиками из столицы. Хотя Тсул и Гоудан отделяли многие сотни вёрст, две самые знаменитые гильдии "встретились" в приречье, что не могло не породить некоторого противостояния между ними.
- Тревога! - донеслось с крыши Руфроновой повозки.
Фургоны встали, все выбежали разузнать, что случилось.
- Позади опять пылища! - вскричал Альд, хотя все и так уже всматривались в горизонт.
И вправду, опять кто-то быстро приближался. Без каких-либо разговоров все бросились по своим местам, как и предписывалось уже намеченным и опробованным планом. Спустя минут десять мимо пронёсся ещё один гонец и скрылся в пылевом облаке, медленно сползающем к левой обочине тракта. Повозки вновь остановились.
- Странно, уже второй, - сказал Омнус.
- Возможно, ещё какое-то послание. А может, объезжает другие поселения. В этот раз ждать не будем. Если даже Сакарра и приказала послать за мной, вряд ли "псов" стали бы отправлять так далеко, - предположил Кэлбен. - Эй, малой, больше не ори, понял? - крикнул он Альдену, после чего забрался на облучок, тронул вожжи и достал курительную трубку.
Село для следующего ночлега было выбрано заранее, однако при проезде через уже какую по счёту деревушку, где путники решили докупить в дорогу сушёного мяса, им рассказали об одном ладном месте на возвышенности рядом с мельницей у реки, что протекала в девяти верстах к западу от села. Там на тракте стояла одинокая гостиница, которую, по словам местных, нахваливал каждый, кто когда-нибудь в ней останавливался. Поэтому они миновали село и приехали на ночлег уже затемно. На удивление, свободных комнат почти не осталось. По словам хозяина, в гостинице остановилось даже несколько мелких купцов из Тиринмина, но в основном - приезжие из южных и северных земель тиринминского округа, и почти никого с востока, не говоря уже о ком-нибудь из далёкого Аскафласа.
На третий день тарны зашагали медленнее, но причина тому была не в усталости и не в нагруженности: равнина медленно и почти незаметно стала подниматься в горку. По краям дороги всё чаще стали встречаться посадки плодовых деревьев, а вскоре и вовсе начались целые фруктовые рощи, состоящие сплошняком то из яблонь, то из слив, то из груш. Фрукты ещё не созрели, но ветви уже ломились под налитыми зелёными плодами. Деревень и сёл стало заметно меньше, как и встречных путников и крестьян.
К часам четырём-пяти небосвод ухватили искорёженные пальцы серых облаков, подул лёгкий прохладный ветерок. Солнце отчаянно сопротивлялось подкрадывающейся непогоде, то ныряя в бледный туман, неумолимо затягивающий уже привычную голубизну, то вырываясь наружу и пронзая яркими лучами края подступающихся туч. Но через часа полтора эта битва закончилась, и небо затянуло плотной свинцовой пеленой. По металлической перегородке на крыше фургона караванщика звонко ударили первые капли дождя. Ещё через полчаса небо нахмурилось сильнее и обрушило на путников косой ливень, подгоняя и подхлёстывая его боковым порывистым ветром. Шерсть на голове тарнов намокла, слиплась и болталась чёрными капающими сосульками. Всё это им явно не нравилось, и своё недовольство они выказывали тем, что поматывали головами и иногда делали резкий выдох, распыляя перед собой заливающие нос струйки дождя.
