- Конечно, - сказала я. – А чего вы ждали?

- Не знаю. Камень – настоящий изумруд высшего качества, насколько я вижу. Ты знала, что это – скарабей сердца.

- Да, - он снял очки и оставил в ладони, о чем-то думая. Он пронзительно разглядывал мое лицо.

- Пока вы не спросили, я скажу. Это Амона. Анубис сказал, что к скарабею привязан кусочек сердца Амона. Я даже могу различить биение сердца, если прислушаюсь.

Доктор Хассан раскрыл рот.

- Поразительно, - я не могла понять по его голосу, был он восхищен или встревожен, но вдруг «поразительно» показалось словом, которое я не хотела слышать от доктора Хассана. Оно не означало ничего хорошего. Оно содержало все слова, которые он не сказал, как запутанно, неслыханно, трудно, шокирующее или даже «во что ты ввязалась, Лили».

Я пыталась подавить нервные мысли и принялась объяснять все, что случилось, как можно лучше. Он тихо слушал, задавая кроткие вопросы, чтобы прояснить, и когда я закончила, он тяжело осел на край стола.

- Никогда об этом не слышал. История Исиды и ее мужа Осириса – одна из самых хорошо записанных историй Египта, и я никогда не видел в рисунках намеков, что у Исиды был кусочек его сердца. Хотя если теперь подумать…

Оскар встал и быстро набросал точное изображение скарабея сердца на мятом листке, а потом осторожно сложил его и спрятал в один из множества карманов жилета.

- Из всех пар египетского пантеона они связаны сильнее всего, и писали о них больше всего.

Он выдохнул.

- Но они бессмертные. Я не знаю, как работает ваша связь, но я думаю, для смертной она опасна, потому, наверное, Анубис и хочет, чтобы ты прошла церемонию. Лили, врать не буду, я тревожусь. Ты должна пожертвовать и отправиться в опасное путешествие… - он потер шею, словно уже чувствовал напряжение. – Я только надеюсь, что смогу помочь твоим целям исполниться.

- Если кто и может мне помочь, доктор Хассан, то это вы.

- Понадеемся, что ты права. Идем, Лили. Сядем в мою машину.

Мы направились по темной и пыльной лестнице на свет египетского лета. Я спросила:

- Где мы? – жар поднимался от песка и каменных стен волнами.

- Саккара. Древняя столица Мемфиса, - он заметил, что я растерялась, и добавил. – Мы в тридцати километрах южнее от Каира, - он подвел меня к своей машине и объяснил. – Я три месяца работаю здесь на раскопках. Здесь гробница Той, что питала плоть бога, иначе говоря, Майи, кормилицы короля Тутанхамона. Ее нашли в конце девяностых, а я официально слежу за раскопкой ее молельни.

- Здесь есть пирамиды?

- Несколько, включая ступенчатую пирамиду Джосера.

- А вы, - я продолжила шепотом, - спрятали здесь кого-то из братьев?

- Не здесь. Но тело Ахмоса недалеко отсюда. Я не выбираю места, где идут активные раскопки, ведь тогда Сыновей Египта найдут.

- Ох.

Было неприятно думать об Ахмосе, гниющем в скрытой гробнице. Было невыносимо думать так о нем, что говорить об Амоне. Чтобы долго не застревать в этих мыслях, я спросила:

- А как далеко храм…?

- Мединет-Абу.

- Верно. Этот. Он в Луксоре?

- Именно. Около восьми часов пути.

* * *

Мы ехали, и доктор Хассан почти все время пытался убедиться, что я поняла, как опасен этот план, перечисляя все плохое, что он знал о неправильно пошедших тайных ритуалах, людях, забредших в ловушки, созданные богами, и о преисподней.

Но сердце Амона звало меня. Больше никто не мог этого сделать. Ни Анубис. Ни Астен или Ахмос, ни доктор Хассан. Я – Лиллиана Янг, смертная обычная девушка, что могла быть героем или трагической жертвой, - стояла у истока того, что могло привести к войне между добром и злом, если я не помешаю этому случиться.

Когда мы приехали, было поздно, и храм для туристов был закрыт, но после пары слов ночному сторожу доктор Хассан смог договориться. Сторож открыл деревянные ворота, что были такими низкими, что через них можно было и перелезть.

- Почему они так плохо защищают храмы? – спросила я, пока мы отдалялись от сторожки.

- Не сбивай меня, - сухо ответил доктор Хассан и отдал мне фонарик. – Если я правильно помню, вторая опора в этой стороне.

Мы прошли ворота первой колонны, и доктор Хассан быстро объяснял мне архитектуру:

- Роль колонн близка к иероглифам, изображающим горизонт. Видишь форму? Напоминает два больших холма и восходящее солнце между ними.

- Я помню, что Гора назвали в честь горизонта.

- Близко. Это связано. Когда ты попадаешь в храм, ты попадаешь в королевство солнца или солнечного бога. Каждая колонна – двери в следующее королевство, у каждого отсека свои функции. Запомни эту форму, вдруг она пригодится. Не забудь, Лили, солнце всегда ведет к жизни. Увидеть рассвет – значит принять жизнь. А на закате можно найти смерть.

- Потому вы использовали рассвет в пещере червя, чтобы луч прошел через отверстие в камне?

Оскар улыбнулся.

- Я рад, что ты помнишь.

- Я уже поняла, что когда тебе нравится мумия, стоит обращать внимание на мелочи, как проклятия, камни и скучные археологи.

- К вашему сведению, юная леди, я – один из самых востребованных лекторов в Египте. И уж точно не скучный, - он криво улыбнулся. – На чем я остановился?

- Колонны.

- Ах, да, а еще они могут выступать как украшения или символы. В некоторых можно найти древние лестницы и комнаты. Думаю, одну из таких комнат и имел в виду Анубис.

Мы пошли по открытому двору, окруженному огромными статуями и колоннами.

- Кто это? – спросила я, указывая на статую.

- Рамсес, третий как Осирис.

- Что значит «как Осирис»?

- Фараоны часто изображали себя как богов, чтобы добиться расположения бога или повысить вероятность своего бессмертия.

- Но они ведь не были бессмертными?

- Не знаю. Но после создания таких огромных статуй эти древние цари и фараоны запомнились надолго после своей смерти. Это тоже бессмертие.

Пройдя статуи, мы прошли мимо второй колонны в зал. Я разглядывала рисунки, что рассказывали о вторжении людей моря, а доктор Хассан искал в зале символ сфинкс. Он сказал мне, что искать, но через десять минут рисунки начали расплываться у меня перед глазами, смешиваясь во что-то неразборчивое.

Я была готова сдаться, когда доктор Хассан крикнул:

- Лили! Похоже, я нашел то, что нам нужно.

Мои шаги эхом раздавались по длинному коридору, пока я шла к нему. Я дрожала и озиралась, но видела лишь темные тени и потревоженные пылинки, поблескивающие в свете моего фонарика.

Доктор Хассан направлял свет на рисунок, вырезанный в стене, который не напоминал тот, что он раньше описывал. Когда я указала на это, он покачал головой.

- Понимаю твое смятение. Я описывал тебе развалившегося льва, египетскую версию сфинкс. Этот другой. Он ближе к взгляду греков на сфинкс.

- Не понимаю. В чем разница?

- Заметнее всего наличие здесь крыльев. Хотя обе версии схожи по полу, большой силе, роли стража священных мест, телом льва и головой человека, некоторые качества делают их уникальными.

- И сфинкс…

- Женщина. Можно вспомнить женщину-правительницу Хатшепсут, которая часто носила фальшивую бороду. Это не для обмана, это знак ее власти. По легенде сфинкс все были женщинами, насколько я знаю. Хатшепсут и царица Нетеферес II были изображены как сфинкс.

- А у греческой версии есть крылья.

- Крылья орла. Другое важное отличие между египетской версией и этой – то, что греческая коварнее.

- Как это?

- Ты знаешь о загадках сфинкс?

- Вы о том, что если не разгадать загадку, мимо сфинкс не пройдешь? Да?

- Да. Но в этом случае ошибка была смертельной. Она проглатывала тех, кто не находил ответ. Анубис говорил, что мы ищем Комнату загадок. Наверное, эта греческая версия и есть то, что мы ищем.

- Думаю, попытка не пытка, - сказала я, он ошеломленно посмотрел на меня.

- Понадеемся, что ты права.

Я забрала у него фонарь и направила на иероглиф, пока он прижал ладонь к картинке, надавил и повернул руку. Было слышно, как камень задевает камни, значит, мы нашли то, что искали. Щелчок, а затем треск. Доктор Хассан отпрянул, и из стены выпятился круглый камень с символом сфинкс в центре.