Финистерра. Я роюсь в памяти, но с уверенностью могу сказать, что никогда не слышала этого названия.
– Финистерра в переводе означает что-то вроде «конца земли». – Сай смеряет длинноволосого недоверчивым взглядом. – Не скажешь, что это хорошо звучит.
Я удивленно смотрю на него.
– В переводе? – спрашиваю я тихо.
– Латынь. Один из старейших запрещенных языков.
Владелец острова смеется.
– Зависит от того, что думать о данном мире, не так ли? Но прежде чем мы начнем философствовать... – Он указывает на Сая и меня, затем на Пейшенс и Мали, которые все еще лежат, прижавшись друг к другу, между нами и океаном. – Что вы думаете насчет того, чтобы взять девочку и собаку и пойти со мной? Я мог бы предложить вам сухие вещи, кровать и горячую еду.
– Но у нас нет ничего, что мы могли бы дать взамен, – отвечает Сай, однако мужчина только пожимает плечами.
– Пусть будет так!
Глава 32
Подъем был крутым, но гора, придающая острову форму, к счастью не такая высокая, как казалось с океана. Сай посадил Пейшенс на плечи и последовал за длинноволосым. Я плетусь последней, вместе с Мали, которая устало тащится рядом со мной.
– Уже не далеко, – объясняет мужчина и поворачивает голову в нашу сторону. Порыв ветра еще больше растрепал его и без того спутанные волосы. Вблизи я обнаруживаю, что он молод – всего на несколько лет старше нас. – Наша деревня находится сразу за гребнем горы, на наветренной стороне. Мы любим финистеррский дождь. – Он улыбается, обнажая ряд зубов, которые трудно назвать идеальными. Он и вправду не может быть промышленником.
– Целая деревня? – Сай догоняет его. – Сколько же вас здесь живет?
– Вначале мы были небольшой группой, но сейчас нас уже почти 90 человек. Финистеррцы. Так мы себя называем.
Я не знаю, что и думать об этом парне и его острове. Часть меня так и ждет, что за гребнем горы мы не обнаружим ничего, кроме пустынной местности, что он вытащит оружие и нападет на нас.
Может Сай прав и я слишком подозрительная. Я думаю о его требовательном поцелуе, о той страсти, которая так быстро превратилась в гнев, и мой желудок сжимается.
Видимо, как только речь заходит о Сае, мое тело реагирует так, как хочет, а не как нужно мне. Я не должна была начинать с ним это дело, чем бы оно ни было.
– Давай, поторапливайся. – Моя собака остановилась возле тонкого кривого деревца, чтобы обнюхать его, и медлит перед тем как побежать дальше.
Длинноволосый оглядывается на нас.
– Наверняка, лисица пометила здесь территорию, и твой пёс не знает, стоит ли ему на нее заходить. Удивительно, как просто действует закон иерархии, не так ли?
– Моя собака – самка, ее зовут Мали. А как ваше имя?
– Меня зовут Хосе. – Он не удосуживается спросить наши имена и до сих пор не захотел узнать, что мы забыли на его острове и как вообще на него попали. Я успокаиваю себя тем, что он, наверняка, просто хочет быть вежливым.
Что он ждет, пока мы успокоимся. Наконец мы добираемся до вершины горы, и идущий передо мной Сай издает одобрительный звук.
– Посмотри на это, Джо.
Я тороплюсь, чтобы поспеть за ним, и смотрю вниз на долину, простирающуюся на несколько километров вдаль. Однако никакой деревни не видно, всё, что я вижу – это уходящая вниз дорога, усеянная слева и справа разросшимися фруктовыми садами, и ведущая прямо в густой лес.
У этого леса нет ничего общего с иссушенной пустынной местностью в Лиссабоне, здесь растут огромные деревья, кроны высокие, как крыши домов, пышная и чистая листва.
– В природе всё так хорошо растёт, вдали от промышленных испарений, – говорит Хосе.
– Это прекрасно, – вырывается у Пейшенс.
Наш проводник смеется.
– Подожди, ты еще деревню не видела, девочка!
Мы покидаем возвышенность и двигаемся вниз по узкой дороге, покрытой щебнем. Я рассматриваю фруктовые деревья слева и справа от нас. На ветках висят завязанные узлом платки, что-то вроде самодельных сумок, для того чтобы поспевшие фрукты падали не на землю, а на мягкий материал.
Платки окрашены в разные цвета, из-за чего деревья кажутся цветными. Чем ближе мы подходим к лесу, тем громче слышится до боли знакомый нам троим звук – шум ветра в листве, который нам знаком по Вудпери, но намного сильнее. Он похож на монотонное пение, на шепот на таинственном, незнакомом языке.
Я глубоко дышу и стараюсь немного расслабиться. Может мы и правда просто очутились в особенном месте, мирном месте, где ничего не знают о Ничьей Земле и Купидах, и где осуждение памяти и другие ужасные вещи из реального мира, не играют никакой роли.
Мы ныряем в лес, листва над нами смыкается, образуя своего рода крышу. Кругом порхают птицы, их крики отдаются эхом в наших головах. По стволам ползут вверх вьющиеся растения, служащие лестницами, мелькающим вокруг белкам. Так много впечатлений! Везде царит оживление.
Мне кажется, все мы, даже Мали, поначалу, слишком под впечатлением от увиденного. Хосе, видимо, замечает это, поэтому молчит и просто дает нам возможность насладиться, в то время как сам, ведет нас все глубже в чащу.
Земля под ногами мягкая, как пшеничное поле в моем сне, не то что забетонированные дорожки для прогулок в интернате. Воздух наполнен гнилым, но всё же приятным запахом дерева. Мне интересно, какой будет деревня. Волнуясь, я следую за проводником, и только теперь обнаруживаю, что мы уже в самом центре деревни.
Дома не сравнятся с постройками в Лондоне, Лиссабоне или каком-нибудь другом мегаполисе. Они прижимаются к кронам деревьев, на расстоянии нескольких метров от земли и построены из дерева. Они выглядят так, как будто вросли в лес.
Некоторые из них маленькие и угловатые, другие косые, оснащены полукруглыми арками и балконами. Многие окна имеют форму бортовых иллюминаторов – наверное, жители взяли стекла из лодок, на которых они когда-то приплыли сюда.
От одного дома к другому, ведут мостики, расположенные один над другим либо один под другим. Между веток висят гамаки из шелковой ткани. В некоторых из них отдыхают люди. Несколько обитателей деревни сидят на своих террасах и с любопытством смотрят на нас.
Другие идут по лесной дороге, толкают тачки или несут корзины с едой, поленья и вещи, которые я не могу узнать. Хосе приветствует каждого по имени, в то время как я, не могу закрыть рот от удивления.
– Вы сами все это построили? – спрашивает не менее удивленный Сай. Я украдкой смотрю на него и на тонкие руки Пейшенс, обнимающие его шею.
– Стену за стеной, дом за домом. – Хосе выглядит гордым. – Всё, что нам для этого понадобилось, мы взяли из леса.
Деревья перед нами поредели, и я вижу воду, блестящую в предрассветных сумерках. Хосе ведет нас к озеру, на берегу которого множество мужчин стирают белье. Меня удивляет, что этим занимаются мужчины.
Я поневоле вспоминаю работниц в Лиссабоне, чьи руки были сплошь покрыты рыбьими внутренностями. Я обвожу взглядом озеро и обнаруживаю еще больше домов, свайных построек, возвышающихся над центром озера. Они прекрасно дополняют живописный пейзаж.
– До того, как мы пришли сюда, – рассказывает Хосе, подойдя ко мне, – мы какое-то время жили на парусном судне. Мы путешествовали по всем до одного, мировым океанам и не хотели отказываться от этих ощущений и на нашей новой родине.
– Почему вы так живете? – Я поворачиваюсь к нашему проводнику. – Для чего этот побег от мегаполисов?
Лицо Хосе остается дружелюбным, но в его голосе появляется глухой оттенок.
– Любопытство – не самая высшая добродетель, девочка. Иногда лучше дождаться, пока люди сами что-нибудь расскажут.
Пейшенс бросает мне из-за плеча Сая умоляющий взгляд, и я решаю не говорить ничего, что могло бы всерьез настроить его против меня. Ей нужен покой, который она может получить здесь, поэтому я извиняюсь и жду, пока Хосе оснастит и притянет к нам небольшую лодку, качающуюся на волнах озера. Стоя по колено в воде, он машет нам. Его застиранные джинсы намокли и потемнели.
