Поднятые по боевой тревоге медицинские эксперты сразу же установили, что болезнь и смерть наступили вследствие запредельного облучения «лошадиной» дозой радиации. При этом «считало» буквально всё, что принадлежало больному: его одежда, обувь, даже личные документы. Этим больным оказался наш заводской электрик из отдела главного энергетика.
Дальнейшее расследование позволило достоверно восстановить всю цепочку событий. Выяснилось, что по окончании последней проверки дозиметров по эталону излучения, солдаты, осуществлявшие транспортировку контейнера, случайно наклонили его дверцей вниз, в результате чего эталонный стержень выпал из держателя и закатился в щель клубной эстрады.
Возможно, что солдаты этого просто не заметили, а, скорее всего, заметили, но решили сделать вид, что ничего не произошло, разумно полагая, что всё равно раньше, чем через месяц, никто не хватится пропажи. Поэтому контейнер закрыли, опечатали, как положено, и увезли на место хранения.
Что же касается завалившегося в щель стержня, то спустя пару дней его случайно нашёл заводской электрик. Красивый блестящий полированный стержень привлек его внимание, и как истинно русский мужик, он, прежде всего, стал думать о его возможном практическом применении.
Для начала он попробовал стержень на наждачном точильном станке «на искру» и убедился, что стержень изготовлен из превосходной закалённой стали.
Тогда, ничтоже сумняшеся, он заточил стержень под отвёртку, насадил её на добротную эбонитовую ручку и положил… в боковой карман своего рабочего комбинезона.
* * *
Ну, а все последующие события становятся понятными без объяснений. По роду своей деятельности электрик в течение всего рабочего дня перемещается по всей территории завода, и где бы он ни появлялся, его «эталонная» отвёртка неизменно вызывала «глубокое возмущение» чутких и высокочувствительных дозиметров.
После смерти электрика злополучную отвёртку нашли в левом нагрудном кармане его рабочего комбинезона в личном шкафчике цеховой раздевалки и без лишнего шума вернули законным владельцам. К счастью для всех членов его семьи эту отвёртку он домой не приносил, что сохранило жизнь и жене и детям.
ПЯТЬ СЕКУНД — ПОЛЁТ НОРМАЛЬНЫЙ
Эта история произошла далеко от Москвы. Очень далеко. Так далеко, что добираться туда мне пришлось сначала 7 суток на поезде до сибирского города Иркутска, а оттуда — 600 с лишним километров самолётом до крохотного городка по имени Киренск. Этот городок на самом деле не имел никакого права называться городком, поскольку состоял в основном из «перевалочного», с травяным полем, аэродромчика, принимавшего игрушечные самолётики «У-2» и грузовые, предназначенные для вывоза добываемого золота «ЛИ-2». Помимо аэродромчика в Киренске было несколько домов барачного типа, где жил обслуживающий персонал аэродрома и хранилищ авиационного топлива.
Однако и Киренск не являлся конечным пунктом моего назначения, поскольку после дозаправки «кукурузника» мы с пилотом вдвоем проделали ещё 400 верст до столицы огромного золотодобывающего региона, называвшегося ещё с дореволюционных времен Ленскими золотыми приисками.
Столица приискового края называлась Бодайбо, и в отличие от Киренска была основательно заселена: половину её населения составляли «ЗЭКи», отбывавшие наказание за особо тяжкие уголовные преступления со сроками 10, 15 и 25 лет, а основную часть второй половины населения составляла вооружённая охрана и аэродромная служба. Впрочем, город Бодайбо имел ещё собственную узкоколейную железную дорогу, связывавшую город со всеми основными золотыми приисками: Артёмовским, Громовским, Достань, Новым, Светлым, Андреевским.
Меня в 1949 году занесло в эту глушь новое назначение: по договору найма я решил на один год завербоваться «за длинным северным рублём» в надежде заработать на собственное жилье в Москве. С отличными рекомендациями из «королёвского» НИИ я получил назначение на должность инженера-радиста на местную служебную радиостанцию, входившую в структуру МВД.
Когда я «приступил к исполнению», на радиостанции работал всего один человек — некто Сергей Сергеевич Козулин, человек совершенно уникальный почти во всех отношениях. До моего появления он был на радиостанции почти как Бог: триедин в одном обличье.
С одной стороны он был единственным радистом, обеспечивавшим приём и передачу огромного объёма информации не только внутри Ленского приискового региона, но и ответственного за связь с большинством соседних золотодобывающих районов — Балеем, Свободным, Ципиканом, Мирным. Он также регулярно передавал в Москву шифрованные отчёты о ходе и результатах золотодобычи.
С другой стороны, он единолично обслуживал всю нехитрую передающую и приёмную технику, состоявшую из одного средневолнового пятикиловаттного передатчика, одного коротковолнового киловаттного, двух довоенных «связных» радиоприёмников, стандартного типового «радиоузла» и антенного поля. Поле представляло собой три металлические мачты высотой около 30 метров с двумя ярусами проволочных растяжек каждая. Между ними были натянуты две «колбасы» средневолновой передающей антенны. Наверху каждой из трёх мачт были установлены красные сигнальные фонари, служившие своеобразными маяками для прилетающих и улетающих самолётов.
Третьей ипостасью Сергея Сергеевича было рукоделие. Правда, совсем не в той области, о которой вы могли подумать. При почти полном отсутствии запчастей к своему хозяйству, он умудрялся каким-то одному ему известным путём самолично изготавливать почти весь ассортимент радиодеталей: постоянные и переменные резисторы и конденсаторы, всевозможные катушки индуктивности, разные трансформаторы, разъёмы, розетки, сетевые и радиочастотные предохранители и ещё много чего подобного.
Его хозяйство было стопроцентно безотходным: даже маломощные генераторные триоды с перегоревшим накалом нашли в его изобретательных руках совершенно необычное применение. Сергей Сергеевич брал такую лампу, опускал её в полное ведро с водой и там под водой аккуратно отламывал у неё «носик» в верхней части баллона. Лишившись вакуума, лампа мгновенно заполнялась водой, после чего Сергей Сергеевич подвешивал её за цоколь строго вертикально, бывшим носиком вниз.
В этом новом качестве бывшая лампа прекрасно выполняла роль барометра. Если атмосферное давление падало, на кончике носика появлялась капля, а когда давление повышалось, капля убиралась обратно внутрь баллона.
Но даже не в этом состояла главная уникальная особенность Сергея Сергеевича. А состояла она в изобретённом им способе работы на приёме и передаче «морзянки». Способ был настолько уникальный, что я ни за что не поверил бы в возможность его существования, если бы не убедился своими глазами.
По установленному порядку для приёма телеграмм отводилось два часа утром и два часа вечером, а остальные часы предназначались для передачи по особому графику — с каждым из приисков, с соседями и, разумеется, с Москвой.
Большинство телеграмм, касающихся объёмов золотодобычи, было шифрованным, их регулярно приносил молодой лейтенантик из управления треста «Лензолото» и сдавал под расписку Сергею Сергеевичу, а назавтра забирал обратно, для сдачи в архив.
Впрочем, шифры эти были достаточно примитивными и не менялись месяцами, поэтому телеграммы отличались друг от друга только цифрами суточной добычи и датами отгрузки. Сергей Сергеевич, отличавшийся феноменальной памятью, никогда не передавал текст телеграмм «по бумажке»: он внимательно дважды перечитывал текст, состоящий, как правило, из одних цифр, откладывал бумажку в сторону и «отстукивал» текст на ключе по памяти.
Что же касается приёма радиограмм, то изобретённый Сергеем Сергеевичем метод был поистине уникальным. Он садился в большое глубокое кресло, надевал наушники, сверху надвигал огромную меховую шапку-»ушанку», прямо перед собой ставил старенькую, видавшую виды пишущую машинку «Ундервуд», позади которой к столу была привинчена особая, изобретённая и изготовленная самим Сергеем Сергеевичем стойка с рулоном бумаги, заправлял начало рулона в машинку и… засыпал!
