A Case of Kiss and Tell

© 2012 by Katherine Garbera

«Красивая, но одинокая»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

Коннер Макейфи давно привык к повышенному вниманию журналистов к нему и его семье. Двоюродный дядя Коннера был доверенным лицом Джона Кеннеди, и с тех пор семья Макейфи автоматически причислялась к высшим кругам общества – как политическим, так и деловым. Конечно, это имело свои плюсы, но сплетни и скандалы отнюдь не способствовали спокойной жизни.

Николь Рейнолдс, сотрудница газеты «Америка тудей», мало интересовалась скандалами. Что редко бывает с журналистами. Вот и сегодня она без всякого приглашения пробралась в особняк Бриджхэмптон не с целью собрать побольше сплетен для новой статьи, а всего лишь взять интервью у самого младшего Макейфи – Коннера. В Бриджхэмптоне именитая семья традиционно принимала гостей в честь празднования Дня независимости США. Некоторое время Николь слонялась с нарочито скучающим выражением лица среди чиновников и знаменитостей. Все они были ей неинтересны. Ей был нужен Коннер.

В углу зала она заметила Палмера Кассини, знаменитого игрока в поло, снявшегося недавно в рекламном ролике известной фирмы, выпускающей спортивную одежду. Коннер и Палмер вместе учились в школе.

Коннер знал, как его приятель любит повеселиться. Да, Палмер спортсмен, но чтобы он отказался от приглашения на вечеринку – такого еще не было. Коннер считал его одним из своих самых близких друзей. Однако сейчас все его внимание было сосредоточено не на нем, а на рыжеволосой журналистке. Ясно, для чего она явилась. Николь, приятельница Уиллоу Стед, продюсера реалити-шоу «Красивые, но одинокие», собирает материал о его брачном агентстве «Мэтчмейкерс, инк.». Но Коннер не баловал репортеров вниманием. Он их попросту игнорировал.

– Кто это, Коннер? – спросила Рутанн, его мать.

– Кто, мама? – решил уточнить он, с трудом отводя взгляд от Николь.

Секунду назад Коннер был уверен, что эта журналистка – единственное, что может быть здесь интересного. Эти огненно-рыжие волосы, струящиеся по оголенным плечам, это белое обтягивающее платье… Врать самому себе было бессмысленно. Он хотел ее и в первый раз в жизни пожалел о том, что уже дважды отказал ей в интервью.

– Женщина, с которой ты глаз не сводишь, – продолжила мама. – Я ее не знаю. Видимо, она не нашего круга.

Матери Коннера было шестьдесят пять лет, но благодаря активному образу жизни и постоянным занятиям спортом она выглядела лет на пятнадцать моложе. Она играла в большой теннис и занималась благотворительностью. Рутанн Макейфи не относилась к тем женщинам, которые сидят дома, и Коннер ценил это в ней больше всего. Даже когда при крушении самолета погиб ее муж, отец Коннера, она не потеряла самообладания. Рутанн не утратила его и во время скандала, разразившегося сразу после катастрофы. Обычная женщина этого не пережила бы.

– Это Николь Рейнолдс, журналистка, – пояснил Коннер.

Его мать терпеть не могла журналистов, и у нее на то были веские причины. Рутанн взяла сына за руку:

– Я догадываюсь, зачем она здесь.

– Да, она хочет расспросить меня о нашем брачном агентстве и о реалити-шоу, которое мы снимаем.

– И ты согласился? Это низко – выставлять напоказ свою частную жизнь.

Коннер улыбнулся. Сказать, что его мать – человек старой закалки, значит не сказать ничего.

– Я знаю. – Он наклонился и поцеловал Рутанн в лоб. – Думаю, от нее лучше избавиться, пока она не подкинула нам проблем.

– Правильно, – согласилась мама. – Как она проникла сюда?

– Наверно, пришла с какой-нибудь приглашенной знаменитостью.

– В следующий раз следует делать приглашения на одного человека, – пробормотала миссис Макейфи. – Я не хочу, чтобы такие, как она, портили нам праздник.

– Какие такие? – поинтересовалась неожиданно появившаяся рядом сестра Коннера, Джейн.

Джейн, как всегда, была одета по последнему писку моды. Она была ведущей кулинарного шоу и, в отличие от брата и матери, не чуралась прессы.

– Как та журналистка, – ответила Рутанн.

– А, журналисты… Чума нашего времени. – Джейн подмигнула брату. – Где она? Я готова взять ее на себя.

Сестра любила доставлять окружающим неприятности, причем делала это виртуозно.

– Оставьте ее мне, – предложил Коннер, решив, что лучше не развивать тему.

Джейн внимательно посмотрела на журналистку:

– Мне ясно, почему ты так говоришь.

Коннер покачал головой и направился к Николь. Она стояла рядом с Палмером. Пробираясь через многочисленную толпу, Коннер взял у официанта бокал «Мохито».

Николь видела, что он приближается, и улыбнулась. Однако Коннер успел заметить, что этой улыбке предшествовал виноватый взгляд.

– Коннер Макейфи! – воскликнула она с наигранным энтузиазмом. – Человек, ради которого я здесь!

– Николь Рейнолдс, – негромко протянул Коннер, – человек, чье имя я не видел в списке приглашенных.

– Где женщина, там интрига, – вмешался Палмер.

– Это верно, – согласился Коннер. – Как вам атмосфера?

– Мне нравится, – ответил Палмер.

Николь схватила Коннера за руку и отвела его в сторону:

– Если бы я ждала приглашения, мне вряд ли выпал бы шанс попасть сюда и поговорить с вами.

– Потому что я не даю интервью.

Отец Коннера был политиком, но даже после того, как он отошел от дел, пресса и журналисты не оставляли его без внимания. Фотографии юного Коннера регулярно появлялись в газетах. В пятнадцать лет он дал себе слово не становиться публичным человеком. Кое-что ему удалось. По крайней мере, интервью он не давал и крайне редко попадал в объектив папарацци.

Николь не сдавалась:

– Думаю, у вас был негативный опыт. Но я обещаю не мучить вас.

– Что, если я люблю боль? – саркастично поинтересовался Коннер.

Даже если фраза прозвучала шутливо, в ней была доля правды. Нередко боль была единственным способом напомнить себе, что ты все еще жив.

Николь посмотрела на него прищурившись. Ей было интересно, что он имеет в виду.

– Так как насчет интервью?

– Отрицательно.

– Коннер, ради этого интервью я готова на все.

Твердость в ее голосе заинтриговала Коннера. Уже давно никто не говорил, что ради него готов на все.

– На все?

– Абсолютно, – подтвердила она. – В издательстве знают, что я способна добыть любой материал. Надеюсь, вы не испортите мне репутацию.

– Вы собираетесь брать интервью прямо здесь? – поинтересовался он, подходя ближе.

Для женщины Николь была довольно высока, почти сто семьдесят сантиметров, но даже при таком росте она доставала Коннеру лишь до подбородка. А ему нравилось ощущение власти, с которым он смотрел на нее сверху вниз. Коннер положил руку ей на плечо:

– Вы же знаете, как я отношусь к журналистам.

– Но это другое. Вы же делаете телевизионное шоу.

– Не я, а моя компания. Это разные вещи.

– Ваш отец общался с журналистами.

– Но я не он, – отрезал Коннер.

– Пожалуйста, – не унималась журналистка.

Ее пухлые алые губы отвлекали его. Желание овладевало им, и он был готов в любую секунду повести себя безрассудно.

– А что, если цена интервью будет слишком высока? – спросил Коннер.

– Назовите ее, – парировала Николь.

Он коснулся ее рыжего локона и намотал его на палец. Щеки Николь покраснели, она затаила дыхание. От этого прикосновения ее белая веснушчатая кожа покрылась мурашками.

Коннер хотел ее, но знал, что у них ничего не получится. Он не мог спать с женщиной, которой не доверял. Тем более с журналисткой. Но отпустить ее, не поцеловав, он тоже не мог. Коннер не сомневался, что, назвав цену, он спугнет Николь и сделает столь желанный поцелуй невозможным. Тем не менее он заявил: