Эта решимость заставила его сосредоточиться.

Уличные фонари с тускло горевшими углями усеивали широкий, вымощенный камнем проспект. Пламя колыхалось и танцевало под просолённым, дующим с гавани поздним осенним ветром. Вдоль улицы стояли кирпичные склады и деревянные хранилища, громоздясь друг на друга — двери заперты, в окнах темнота. На скотных дворах мычали и фыркали животные. На мостовой стояли несколько брошенных телег и фургонов.

Уборщики мусора задерживались. Обычно к этому часу они уже прибирали улицы, но сейчас Кейл чувствовал вонь дневных отходов из канав. В нескольких переулках он заметил спавших бродяг — их было больше, чем Кейл запомнил в последний визит сюда.

Он знал, что придётся подождать до утра, прежде чем вернуться в Штормовой Предел. Нельзя было просто постучаться в ворота знатного особняка за три часа до рассвета. Эревис решил посвятить это время новому знакомству с городом, который он когда-то звал домом.

Ступая сквозь тени и пересекая целые дворы за один шаг, он шёл на юго-восток, к центру города. Миновав старую, рассыпающуюся каменную стену, символически отделявшую пришельцев от постоянных жителей, Эревис вошёл в чужеземный квартал.

Здесь преобладали постоялые дворы, харчевни, таверны и магазины с разнообраным снаряжением. Несмотря на поздний час, в нескольких тавернах ещё сидели за столами купцы, погонщики и караванщики. Из незапертых окон наружу струился дым и приглушённые разговоры. Тут и там Кейл замечал привычных бандитов, воров и проституток, но в это время ночи даже самый лихой народ казался усталым. Эревис держался темноты, и его не замечали.

Как и в квартале складов, удивительно большое число людей спали в подъездах или под деревьями, что усеивали селгонтские дороги. Некоторые были обычными пьяницами, но не все. Кейл никогда не видел в городе такую толпу. Куда бы он не направился, всюду лежали свернувшиеся тела, раздавался хриплый кашель и доносилась вонь грязных улиц.

Базар был тих, если не считать храпа спящих в своих повозках коробейников и посапывания лоточников за своими прилавками. Его острый слух уловил несколько разговоров шёпотом, но Кейл их проигнорировал.

Он покинул чужеземный квартал и отправился на юг, к участку неподалёку от Храмовой улицы, где обычно жили художники, учёные и зажиточные купцы. Дороги сужались, постоялых дворов становилось меньше — на смену им приходили двухэтажные жилые дома и магазины. Ночующих на улицах стало меньше, но многие лежали на виду. Район обходили двое стражников с фонарём, селгонтских скипетров, в кольчугах и тёмно-зеленых плащах. Они светили фонарём в переулки, прогоняя любых подозрительных личностей, которых там находили. Кейл погрузился в тень, когда стражники оказались рядом. Даже при свете фонаря двое людей прошли мимо него, хотя Эревис мог бы легко протянуть руку и коснуться их.

— …в Ордулине, — говорил тот, что пониже.

Второй пожал плечами.

— Эндрен Корринталь? Ну, кто знает. Проклятые дворяне…

Их разговор затих вдалеке. Кейл пересёк площадь и ему открылся вид на юго-восток, где линию горизонта пересекали серые каменные стены старого Охотничьего сада хулорна. Их украшали сияющие шары и магические фиолетовые огни. На зубчатой стене стояли необыкновенные статуи. Своеобразные вкусы старого хулорна, предпочитавшего изображения различных гибридных существ — мантикор, химер и прочих — давно были одним из главных поводов для разговоров в городе. Его звали Безумным Андесом Ильчаммаром, и Кейлу это прозвище казалось подходящим.

Кейл вдруг понял, что не знает, кто сейчас занимает пост хулорна. Последнее, что он слышал — что за пост грызутся между собой члены Старого Чонселя.

Сад хулорна взирал сверху вниз на шпили Храмовой улицы. Кейл видел вершину колокольни Дома песен и узкий, увешанный флажками шпиль дворца Священных празднеств. Кейл не испытывал ни малейшего желания видеть Храмовую улицу. С него довольно было божеств на эту ночь. А кроме того, Храмовая улица напоминала ему о Сефрисе. Он представлял, как безумный пророк лежит в своей кровати в Доме высших достижений, считая трещины в потолке, количество вдохов, которые он делает за час, потом применяет одну из своих загадочных формул и выводит в результате ожидающую Фаэрун судьбу.

Через несколько дворов над крышами домов поднималась башня. Кейл узнал её. Несколько десятков лет назад это был дом незначительного волшебника, Деликора Саана. Впоследствии, эксцентричный художник — Эревис забыл его имя — выкупил её и превратил в выставку картин и магазин диковинок, вносивший немалый вклад в городскую казну. Кейл прикинул, что башня достигает высоты шестого этажа — подходящий насест, чтобы увидеть весь Селгонт.

Устремив взляд на вершину, он собрал вокруг себя тени и шагнул через них. Он возник на вершине башни. Ветер немедленно вонзился в шейда. За спиной захлопал плащ. Кейл припал к крыше и потверже встал на черепицу. Он оглядел город.

Фонари освещали главные артерии города: проезд Ронселя, улицу Сарна, аллея Лороукана, Широкий путь. Эти широкие улицы расчерчивали город, как сверкающие змеи. Вдоль северной стены текла река Эльзиммер, впадающая в Селгонтский залив.

Через стену Кейл видел освещенную огнями ламп флотилию рыбацих лодок, грузовых барж и паромов, что усеивали противоположный берег. С северо-запада текла чистая вода, собиравшая большую часть городских отходов, протекая мимо северной стены, и выносила все помои в залив. Кейл знал многих людей, поступавших точно так же — они входили в Селгонт чистыми, в городе обрастали грязью и оканчивали в заливе.

Он посмотрел на запад, на квартал знати и величественные особняки правящих семей Селгонта, составлявших Старый Чонсель. Даже с этого расстояния он различал квадратные зубцы Штормового Предела, его закрытые сады и тщательно ухоженную территорию. Он много хороших дней провёл за этими стенами, вместе с Тамалоном, Тази и Шамуром. Он сражался с теневым демоном в большом зале Штормового Предела, а вскоре после этого обратился в веру Маска.

Эревис нервничал перед новой встречей с Ускевренами. Они ещё не видели его после трансформации. С некоторыми усилиями он мог замаскировать свою внешность шейда, но даже в самых лучших обстоятельствах Кейл знал, что выглядит другим. Он волновался, как они отреагируют.

Неуверенно он полез в карман и достал оттуда маску. Он развернул её, прижал к лицу и посмотрел сквозь отверстия для глаз. С пальцев протянулись тени, сплетаясь друг с другом и с маской. Ветер трепал его плащ, его волосы, его душу. Впервые Кейл осознал, что если не умрёт насильным путём, эссенция тени позволит ему пережить всех и каждого, о ком он когда-либо заботился. Он переживет даже эльфов. И только с богами в этом он был на равных.

Он продел пальцы сквозь отверстия для глаз, испытывая искушение, но всё-таки вернул маску в карман.

— В своё время, — произнёс он.

Обернувшись, он бросил взгляд на сверкающий в ночи залив Селгонта. В залив тянулись бессчисленные пирсы, будто пальцы великанов. В ночное небо поднимался лес мачт. В последний раз Кейл был в море вместе с Джаком и Ривеном на борту «Связующего Демонов». Они тогда отыскали Источник и его стража, кракена. Чудовище по-прежнему было там, знал Кейл. Как и Путевая скала, остров, ставший пристанишем храма, который Маск украл у Цирика. В нём жил Дразек Ривен, Второй Избранный Маска. Кейлу стало интересно, не являлся ли Маск и Ривену.

Величественные гонги Дома песни пробили пятый час. До рассвета оставалось ещё около часа. Кейл решил подождать восхода солнца над заливом.

Вместо того, чтобы шагнуть сквозь тени обратно на улицу, Кейл свесился с крыши, нашёл опору для носка и начал спуск вниз. Он воспользовался тенями, чтобы сделать себя невидимым — не хотел, чтобы скипетр или случайный прохожий приняли его за грабителя, но спускался вниз сам, проверенным древним способом.

Физические упражнения пошли ему на пользу, напомнили о тех днях, когда Эревис ещё был человеком. К тому времени, как он спустился на улицу, Кейл был насквозь мокрым от пота — человеческого пота. Распутав скрывавший его покров ночи, Эревис зашагал на пристань. Он держался теней, пока шёл, по профессиональной привычке, но не перемещался через тень и не использовал её, чтобы скрыть себя с помощью магии. Он шел, как обычный мужчина, человеческий мужчина, умелый вор и убийца. Достигнув доков, он улыбался.