Фразу он мне закончить не дал. Он резко, даже немного грубо, схватил мое лицо и впился в губы поцелуем, даже забыв про стакан. Здесь было все: страсть, ярость, отчаяние. Будто он пытался передать мне свои эмоции. Меня это успокоило. Я не знаю почему. Чего он добивается? Почему он ничего не говорит? Неважно. Сейчас я чувствую его страсть, его язык, его намерение, и мне становится похер совершенно на все. Вот, чего он ждал? Он пытается успокоиться, дать выход всем своим страданиям. Я почувствовал его руки у себя на заднице, мое сердце забилось чаще. Я начал целовать его шею, медленно растворяясь в нем. Будто ничего другого не существовало. Я покусывал ее, оставлял засосы, слушал его сдавленные стоны. Я освобождался. Я отдавал Джерарду всего себя. Только он, я и эта кухня. Его холодная рука забралась мне под немного промокшую рубашку. Мои же руки медленно очутились на джинсах у Джерарда и расстегнули ему ширинку, принимаясь за ремень. Он немного опустился и начал расстегивать мою рубашку. Медленно, пуговка за пуговкой, при этом целуя ключицы. Он спускался все ниже, пока, наконец, не расправился с рубашкой и не поцеловал низ моего живота. Джерард расстегнул ремень на джинсах и спустил их до колен вместе с боксерами. Он обвел языком мой пупок, аккуратно лаская руками мою талию. Я не сдерживался. Вот оно, полное отсутствие контроля. Полное отсутствие значимости чего-то. Значение имеет сейчас лишь Джерард, который заставляет меня шумно выдыхать и постанывать. Он провел языком вдоль моего возбужденного члена и облизал головку. Здесь уже моя крыша давно помахала мне ручкой и съехала. Я стонал, до боли в костяшках пальцев впиваясь в барную стойку. Я выбивал из себя последние эмоции, как только Джерард начал ласкать мой член, доставляя мне настолько сильное удовольствие, что я даже немного вспотел. Дальше, закончив свое дело, пока я не кончил, он пошел поцелуями вверх, приподнимаясь, и снова добрался до моих губ. Он целовал их жадно. Так, как в нем тоже кипела та буря эмоций, что и была и у меня. Сняв с себя штаны, он медленно потянул меня за собой в душ. Едва он включил воду, как я уже развернулся к нему спиной. Я не мог терпеть, мне нужна была полная свобода мыслей. Я снова почувствовал его пальцы, но уже не было настолько больно, как в первый раз. Все глушило и моральную боль, и физическую. Когда Джерард нащупал нужный угол, я вскрикнул. Он медленно вошел в меня, все набирая и набирая темп. Кажется, я кричал так, что было слышно даже в лесу. Это настолько помогло мне расслабиться, выбить все дерьмо из моей души. Каждый стон, как глоток свежего воздуха в грязном городе. Едва ли меня когда-нибудь так сильно накрывало с головой. Джерард - мой самый сильный наркотик теперь. Какие могут быть мысли о том, что я уеду от него? Никаких. Ни за что.

Кровь прилила к низу живота, давая понять, что разрядка закончена. Джерард тоже не заставил себя долго ждать и после того, как кончил, обнял меня сзади и, тяжело дыша, прошептал:

- Я дал понять, что я чувствую.

- Ага, - только и смог выдохнуть я, прижимаясь к нему. - Это помогло и...

- Тише, забудем об этих гребаных проблемах. Хотя бы на одно мгновение.

"Ешь давай, умник" Часть 21.

- Пора готовить ужин, малыш, - сказал Джерард и поцеловал меня в макушку. Мы лежали на кровати, одетые, в обнимку. Я лежал на груди Джерарда и переплетал наши пальцы. В такие мгновения просто хочется закрыть глаза и запомнить эти мгновения такими, какие они сейчас. Чтобы не было завтра и вчера. Остановить время, как на фотографии. Только фотография не может передавать чувства. Их можно только вспомнить, глядя на нее. Те чувства, что сейчас у меня внутри. Чувства, в которые я погружен своей мокрой головой. Мне так не хотелось отпускать Джерарда, а просто лежать и переплетать наши пальцы. Но мой желудок предательски заурчал, что Уэй не оставил без внимания.

- Твой желудок сейчас съест сам себя. Пора идти готовить.

- Останься тут, со мной. Хоть еще на минуточку, - поднял я на него глаза. Он лишь вздохнул и крепче прижал меня к себе. Я закрыл глаза и слушал дыхание Джерарда. Здесь не нужны были никакие слова. Но Уэй не Уэй, если что-нибудь то не испортит.

- Как насчет того, чтобы сделать домашнее задание? - спросил он, и я невольно открыл глаза.

- Я не хочу, у меня преподаватель - идиот. Я объявил ему войну.

- Ах так! А ну-ка быстро делай уроки, есть и в кровать!

- Я и так в кровати, зачем мне делать что-то еще?

- А расскажи мне об этом идиоте.

- О котором?

- О твоем преподавателе, - Джерард закусил нижнюю губу.

- Ну, у него явно проблемы с мозгами, он шизанутый, но зато чертовски сексуален.

- Проблемы с мозгами, значит? - Джерард весело засмеялся и подмял меня под себя, начиная щекотать. Эту пытку точно придумал Сатана. Я начал заливаться громким, истерическим смехом, пытаясь вырваться, но у меня этого не получалось.

- Все! Все! Я сдаюсь!

Джерард наклонился ко мне, поцеловал меня в лоб и прошептал:

- Живо делать уроки, безалаберное отродье. Иначе завтра твой шизанутый препод тебя накажет.

Сначала Уэй слез с меня, потом с кровати и направился вниз. Я недовольно буркнул что-то непонятное и снова развалился на моем "царском ложе". Как я обожаю такие моменты! Но, как только Джерард покинул эту комнату, мои мысли стали идти против меня. Я снова вспомнил историю, которая произошла с нами сегодня. Я обязательно поговорю с Уэем за ужином сегодня. В сердце кольнуло, но я оставил это без внимания. Не хочу больше этого паршивого состояния.

Я вылез из теплой кровати и подошел к валяющейся в углу сумке. Вытащив оттуда карандаш, вспомнил, что импрессионизм идет вместе с красками. Я спустился вниз на кухню, где Джерард во всю уже что-то готовил, напевая под нос странную песенку.

- У тебя краски есть?

- Ах да, точно. Возьми, - Джерард подошел к небольшому шкафчику около холодильника и вытащил оттуда акварель и кисточки.

- Ты мне поможешь? - умоляюще посмотрел на него я.

- Сейчас поставлю курицу в духовку, подожди, милый. Начинай пока что.

- Что рисовать?

- Нарисуууй... Курицу.

- Курицу?!

- Ее, матушку. Надо с чего-то начинать.

- Эм...

- М?

- Хорошо. Пусть будет курица.

Я сел за стол и начал бездумно пялиться на листок белой бумаги. С чего начать? Наверное, с туловища? У курицы это так называется? У всех так, вроде, называется. Я сделал пару попыток. Более или менее. Я делал все медленно, пытаясь сделать как можно аккуратней. Но, сделав еще несколько неловких движений, я сдался и на мою руку легла рука Джерарда. Его дыхание над ухом вызвало у меня мурашки, которые быстро пробежали по спине.

- Так вот, - прошептал он, делая движение кисточкой в моей руке. - Молодец, у тебя хорошо получается.