— Что ты плачешь, Ибрагим, кто-нибудь умер?

— Жена у него умерла.

Послышался приглушенный смех.

— Мою жену не трогайте. Она хозяйственней ваших.

На самом деле — и это знали все — его жена была страшной неряхой: не подметала неделями пол, стирала, как говорится, только по большим праздникам.

С противоположной стороны ущелья взлетела куропатка, неистово махая крыльями. Видимо, долго копошилась в мягком, рассыпчатом снегу и теперь взметнула вокруг себя снежную пыль. Наверное, гнездо рядом. Шихалиоглу наклонился и заглянул в ущелье. Подумалось, что, как и в прошлый раз, он увидит сейчас волка, — так все напоминало ему последнюю прогулку с Шабанзаде.

Такое случалось с ним часто. Иногда он ощущал себя в ситуации, в которой был когда-то, будто возвращался в прошлое Порой видел одни и те же сны... Он обернулся и поискал глазами Шабанзаде. Не нашел...

Когда расформировали «Красный табор» и Шихалиоглу вернулся в село, ему казалось, что все страшное, опасное осталось позади и ему никогда не придется больше браться за оружие. Но вот с тех скал снова могут сбросить на них камни, и нет Халила, который расчистит завал и спасет их...

Все ли вернутся живыми после сегодняшнего боя? Нет, кого-то недосчитаются, и завтра снова будут рыдать матери и жены в Веди. Потом все успокоится... Очистятся дороги, наступит мир.

«А я снова не смогу сдать спокойно. В жаркие, душные ночи не буду, как другие, спать на открытой веранде. Ибо у меня будут враги. Родственники, братья тех, кого мы сегодня убьем. Они постараются отомстить мне. И никто не подумает, что не чувство мести двигало мной. Что шел я на это по велению долга...»

Эти мысли одолевали и остальных бойцов. Но вслух никто не говорил об этом.

Шабанзаде тоже молчал. Присев на камень рядом с Шихалиоглу, он смотрел вперед, в сторону холма. Как бы он разрядил свой маузер в тех, кто сейчас затаился за холмом!..

А ведь однажды он имел такую возможность. Когда Гамло приехал в город продавать сыр и остался ночевать у них. Гамло так храпел, что всю ночь ни он, ни Назакет не сомкнули глаз. В это время он ничего не знал о Гамло. А теперь он ищет его... Столкнутся ли они лицом к лицу?..

Раздался выстрел. Где и кто стрелял? Неизвестно. В горах определить нелегко. Каждый камень, скала отражают звук, дробят его, превращая в сплошной гул.

Шихалиоглу навел бинокль на каменный завал. Там все еще не чувствовалось движения. Видимо, стреляли не там; Дедебала еще не мог дойти.

Затем он навел бинокль на ущелье. И там никого не увидел. Обернулся, посмотрел на своих людей, еще раз проверяющих оружие, приказал:

— Трое пусть поднимутся на скалы с той стороны ущелья. Ибрагим и Рза, быстро туда, куда ушел Дедебала!

Все бросились выполнять приказание.

Шихалиоглу видел, как ползут его бойцы, и чувствовал, что сердце наполняется гордостью. Они торопятся выполнить приказ, — значит, верят ему, своему командиру.

Шихалиоглу прислушался. Со стороны ущелья доносились выстрелы. Кажется, Талыбов вступил в бой. Если его обнаружили так скоро — плохи дела.

...Впереди всех с винтовкой в руке шел уездный прокурор Алы Алиев, внимательно глядя по сторонам. На дне ущелья Талыбов приказал построиться и идти цепочкой, но Алы возразила

— По обе стороны ущелья — скалы. Нас могли заметить. Лучше идти врассыпную, стараясь не особенно отдаляться друг от друга.

Под одной скалой он остановился: впереди чернели ноги, обутые в чарыки. Кто-то из людей Гамло лежал на краю пропасти, вглядываясь в ущелье. Алы, недолго думая, приставил дуло винтовки к спине врага, но тот, решив, что это кто-то из его товарищей, даже не обернувшись, вполголоса спросил:

— Кто выиграл? Гамло? Ему всегда везет.

«Значит, его друзья близко. Надо тихо снять его». Алы поднял винтовку и обрушил приклад на голову бандита. Огромный детина от удара перевернулся на бок и свалился в ущелье. Раздался выстрел, — видимо, палец у него был на курке. В тот же миг из-за скалы выскочил еще один бандит. Алы ударил прикладом и его... Второй, третий... Все смешалось в кучу, и Алы уже ничего не разбирал. Как бил, с кем схватился врукопашную, что кричал...

Кто-то ударил его сзади. Винтовка выпала из рук, он свалился...

Товарищи Алы отстреливались, прижавшись к скале. Талыбов был с ними. Неудача вывела его из себя. В руки Гамло, вероятно, попала половина его отделения, шедшая вслед за Алы.

Кто-то толкнул Талыбова в бок:

--- Прокурор бился, как настоящий мужчина. Жаль, не смогли помочь ему. Надо выбираться из ущелья, не то и нам не поздоровится.

В ответ Талыбов только махнул рукой.

...Разоружив пленных, Гамло приказал вести их в село. Его отряд залег в скалах, ожидая, как дальше развернутся события...

Рядом с Шихалиоглу, зашипев, как раскаленное железо, брошенное в воду, шлепнулась пуля. Попади в него — беды не было бы: она уже потеряла силу. Зато теперь Шихалиоглу знал в точности, на каком расстоянии от них завязалась перестрелка. Он отправил пять человек на подмогу. А еще двое направились к кустарникам, растущим там, где дорога входила в ущелье.

Стреляли уже совсем близко. Видимо, ушедшие на подмогу тоже подключились к товарищам. Немного погодя, привели Талыбова.

— А где остальные? — встревоженно спросил Шихалиоглу.

Талыбов опустил голову, как провинившийся ребенок.

— Я тебя спрашиваю.

— Сдались. Сами...

— Что?!!

Шихалиоглу вскинул маузер. Но пуля прошла мимо, — кто-то успел ударить его по руке. Двое бойцов — Талыбов не мог разобрать кто — оттаскивали Шихалиоглу.

— Пустите меня, я размозжу ему череп! А ты сам где был, подлец? Теперь мне ясно: ты виноват в смерти Абасгулубека и Халила!

Человек державший Шихалиоглу, сказал:

— Возьми себя в руки. В бою всякое случается. Мы освободим их.

— Жаль на него пулю тратить, — сказал Шихалиоглу, успокаиваясь. — Подведите его, узнаем, как это случилось. Может, удастся освободить их... Как это произошло? — спросил он у неуверенно приближающегося Талыбова.

— Не знаю, — ответил тот.

Шихалиоглу уже вложил маузер в кобуру. В одной руке у него был бинокль, в другой — снежок. Всем казалось, что он швырнет снежок в лицо Талыбова.

— Я отправлю тебя к Таги-заде. Пусть он решает, как поступить с тобой. Сдай оружие.

Талыбов вытащил из кармана пистолет, протянул его Шихалиоглу.

— Я виноват. Мне надо было самому идти впереди. Буду просить, чтобы меня судили. Я совсем не имею опыта в таких делах.

Но Шихалиоглу уже потерял к нему интерес. Надо было приступать к делу. Он отправил Талыбова с одним из своих людей в Веди. Вновь вытащил маузер и повел за собой бойцов.

Дедебала медленно взбирался вверх. Летом на этих скалах бывает много ящериц. Их называют «гаягыран» — «разрывающие скалы». Увидев людей, они сразу же прячутся в крапиве. Перескакивая с камня на камень, Дедебала мечтал обрести ловкость ящериц, — тогда он уже был бы наверху.

Они прошли полпути, когда вдали, в ущелье, раздался выстрел. Дедебала остановился, прижался к камню, готовый стрелять в каждого, кто появится в поле зрения.

«Отчего их не видно? Может, хотят схватить живьем? Нет уж, так легко нас не возьмешь!»

Он сделал короткую перебежку и спрятался за кустом можжевельника, Если наверху кто-нибудь есть — уже засекли. Но сердце его было спокойно. Удивительно, в самые тревожные, опасные минуты он обретал спокойную решимость. И еще отчего-то он был твердо уверен, что сегодня ничего с ним не случится. Он потянул за куст можжевельника так, словно собирался вырвать его с корнем. И тут увидел устремленные на него глаза. Он поднял винтовку, понимая, что выстрелить не успеет, его убьют раньше. Оттянул затвор, но тут же опустил винтовку. Ибо глаза были угасшими, потерявшими блеск.

Он шагнул вперед. На снегу расплылось красное пятно, чуть подальше лежал наган. Ружье было прислонено к камню.

Подошли Алескер и Джамиль.

— Не знаю, что случилось с беднягой: то ли убили, то ли застрелился.