- Вашего? Аким. Он не плохой старик, заносчивый только. И весёлый он. И матьков от него мы никогда не слышали, сколько живём.
Окна её квартиры и окна дочери в многоэтажке были в прямой видимости, и они договорились по вечерам в десять часов просто перемигиваться светом, якобы "Всё нормально!", чтобы не бегать ежедневно друг ко дружке. Между ними протекала речушка без названия, которая по весне разливалась, поэтому впереди было свободное пространство около километра, может чуть меньше даже. Она даже будильник поставила на десять вечера, чтобы не пропустить назначенное время для обмена сигналами. Даже Маша поинтересовалась, почему у ней будильник звенит не утрами, а вечерами.
- Я по расписанию живу, - засмеялась она, не желая раскрывать тайну. - Это чтобы я спать во-время ложилась, а то совсем на старости перестала за временем следить.
Как-то после обычной "утренней побудки", к которой она уже и привыкать стала, услышала, что ей стучат по веранде. Удивляясь, приоткрыла занавеску -- дед Аким решил опять повеселиться по-своему:
- Живая? - Хохотал, размахивая длинной палкой.
- Не дождёшься, старый хрыч! - Показала ему кукиш.
- О! Да ты весёлая бабка! - Захохотал ещё громче.
- Тише ты! - Прикрикнула она на него. - Спят ещё все в доме!
- А ты что не спишь? Бессонница мучает?
- Да про тебя дурака всю ночь думала! - Засмеялась она.
- Спускайся, повеселимся вместе, я тебе сказку про любовь расскажу! Познакомимся поближе.
- Тьфу на тебя, неладный! - Захлопнула открытую на ночь створку окна.
Ни днями, ни вечерами его не было ни видно, ни слышно, хотя она заметила, что он ходил в магазин, ещё куда-то, во дворе бывал, но редко с кем общался по-дружески, а "безобразничал" обязательно по утрам. Она задумала посетить его жилище, зазвала с собой Машу, та, смеясь, согласилась, так как никогда раньше к нему не заходила. И в ноябрьские праздники она с горячим рыбным пирогом, Маша с остатками коньяка и огурчиками задолго до пяти утра подошли к его двери -- удивились, что она совсем не заперта, скорее даже приоткрыта, так как в затворе был кончик половика. Они, перемигнувшись, вошли без стука, заглянули в комнату, где горел ночник. Дед уже одевал протез на свою культю, совсем даже невысокий, чуть повыше щиколотки, вскочил с постели в чём мать родила, схватил подушку с испугу, чтобы прикрыть своё "богатство".
- Ага! - Захохотали обе. - Попался нам! Сейчас мы тебя замучаем любезностями!
- Бабы! Вы что, с ума сошли!
- Дверь-то открыта! Ждал ведь нас! - Продолжали они своё издевательство, направляясь к его постели.
Он быстрёхонько бросился под одеяло. Потом понял вдруг, что они с ним играют и захохотал от счастья:
- Я щекотки боюсь! Не пичкайте меня!
Схватил вдруг обеих и повалил на себя, да так энергично, что они, как маленькие мышата, запищали, растерявшись. А он только хохотал.
- Твой смех злорадный нас обескураживает, - смеялась Маша. - Так и быть, разрешим тебе одеться. Пойдём, Жанна, на кухню.
За столом разговорились.
- Аким, а почему двери-то на ночь держишь открытыми? - Не удержалась Маша от вопроса. - Боишься, что мёртвым вдруг нечаянно окажешься?
- Так вас ведь здесь много, а я один. Вдруг, думаю, какая заглянет, - хохотал он.
- Ну всё-таки?
- Ну, девки, напоили меня коньяком, языку так и хочется потрепаться. Придётся честно признаться. - Вздохнул. - Веру не раз спасал от её хищника похотливого. Она как-то зимой в одной рубашке бегала стучала во все двери -- никто ведь из вас не открыл. Кроме меня. Вот, с тех пор и не закрываюсь. Её мужик ведь сроду никогда даже подумать не сможет, что она у меня ночью прячется.
В этот день соседи, наверное, впервые за много времени не слышали "утренней побудки" -- они проболтали с ним до самого обеда. Рассмотрели его хозяйство, оказалось, он прилично следил за чистотой, и машина стиральная автомат у него была, и еду себе умел готовить, и холодильник полон запасов. Она думала, что после их дружеского общения в праздничный день дед как-то должен пересмотреть своё отношение к соседям, но ошиблась -- он продолжал свои утренние шутки. Видимо, только эти проделки и наполняли его жизнь радостью.
Перед Новым годом бродила по магазинам, рассматривая прилавки. Купила для себя малюсенькую ёлочку, светящуюся разноцветными огнями на концах иголочек. Поставит на тумбочку рядом с телевизором, всё веселее в квартире будет. Привлекла внимание маска Чёрта с надписью "Светится". Озорной характер до сих пор не покидал её:
- Напугаю-ка я деда Акима нашего! Одену свою новогоднюю маску да подкараулю как-нибудь поутру у двери. Вот смеху будет!
Попросила продавца показать, как маска светится. Оказалось, внутрь была вшита батарейка, которую легко было просто нажать -- светились рожки, брови, обводка вокруг глаз и хилая бородка. Она её купила.
- А батарейки к ней запасные есть?
- Хоть сколько! - Достала коробочку.
- Мне, пожалуйста, штук десять.
- А не хотите к маске ещё такие же светящиеся перчатки купить?
- Покажите.
Дома натянула на себя маску, включила батарейку. Натянула чёрные до локтя перчатки с длинными светящимися когтями, выключила верхний свет и подошла к зеркалу в прихожей.
- Обалдеть! Точно, дед Аким обязательно должен испугаться. Даже мне страшно! И в коридоре у нас свет горит только на лестничной площадке, и тот еле-еле. Надо ещё чёрное трико и чёрный свитерок. Сейчас репетицию устроим. Долго потом он вспоминать эту новогоднюю ночь будет!
Включила свет и пошла в шифоньере искать трико со свитером. Одела всё на себя и вернулась в прихожую ещё раз повеселиться. Услышала, как по коридору кто-то пробежал.
- Интересно, какая это старушка у нас так бойко бегает! - Удивилась она.
Следом послышались сплошные маты и по всем дверям барабанил с криками "Открывайте! Всё равно найду свою сучку!" уже знакомый голос. Она быстро выключила свет и стояла, онемевшая, пока и по её дверям не раздались удары от ног обезумевшего старика. Она распахнула дверь и, выставив вперёд свои светящиеся когти, кинулась к нему с раздирающим душу воплем:
- А-а-а-а-а-а-а!
В полутёмном коридоре сквозь узкие прорези на глазах она на несколько секунд потеряла его из виду и, ожидая нападения, стянула эластичную маску вверх -- он, прильнув спиной к стене между дверями, хрипел, растопырив руки и оседая на пол. Она ещё с минуту стояла смотрела на него, потом юркнула к себе и закрылась на ключ. Быстро в темноте стянула с себя новогоднее обмундирование, бросилась в постель и тряслась там ещё неведомо сколько. Отчего её так трясло, она не понимала.
Она узнала, что он умер, когда соседка зашла, чтобы сходить попрощаться со стариком -- она, заикаясь, соврала, что уже сходила. Хоронили тридцать первого декабря. Она не поехала вместе со всеми на кладбище, но Маша уговорила всё-таки пойти к Вере на поминки после обеда. До этого два дня она ни с кем не общалась, сидела в своей квартире, закрывшись на ключ. Когда Маша спросила, почему она так кричала, ответила, не глядя на неё:
- Со страху! Он же ногами мог высадить мои лёгкие двери!
Что он оказался мёртвым по её вине, никто так и не знал. Удивилась очень, что Вера совсем даже не старая, что волосы, всегда бывшие под платочком, не седые, а русыми волнами спадали ниже плеч, ничем не прикрытые. И платье было облегающее слегка удлинённое мягкого бежевого цвета. И бусы! И серьги в ушах! И улыбалась она чистосердечно своим соседям, что пришли к ней разделить её радость.
В этот же вечер она сунула маску Чёрта с перчатками в прозрачный пакет и отнесла к мусорным бакам около недалеко стоящей киоски.