Пауло тщился предстать в глазах окружающих заметным представителем бразильской поп-культуры, ради удовольствия пописывающим в Лондоне для отечественных журналов. Впрочем, старый друг Роберто Менескал, с которым он состоял в переписке, уже начал высказывать сомнения, что ученик поступает правильно, и прозрачно намекал — не пора ли закрывать лондонский сезон и собираться домой? Однако признать себя побежденным и возвращаться с поджатым хвостом Пауло не хотелось. Вот если «Филипс» вновь пригласит его на работу, он на следующий же день вылетит в Рио. И вот в Лондон с соответствующим предложением прибыл громовержец-Менескал, да еще и привез с собой Элену Оливейра, еще одного топ-менеджера мультинационального гиганта. Приступать к работе предстояло лишь в марте 1978-го, но дело было не в работе, а в приглашении. Накануне отъезда Пауло собрал все то немногое, что ему удалось выжать из себя за эти бесплодные лондонские месяцы, сложил в конверт, конверт заклеил, надписав на нем свои имя и адрес. А потом, когда они с Менескалом пили виски в скромном пабе на Портобелло-роуд, «забыл» конверт на стойке бара. Накануне отлета, в последнюю ночь, проведенную в Лондоне, он так объяснил в дневнике мотивы этого поступка:
Все написанное за год я оставил в баре. Это мой последний шанс. Пусть кто-нибудь найдет, прочтет и скажет: «Этот малый — гений!» На такой случай я указал и фамилию, и адрес. Если потребуется — меня разыщут.
Роберто Менескал приехал в Лондон, чтобы забрать Пауло в Бразилию. Английские каникулы подошли к концу
Да, речь шла всего лишь о еще одном поражении — но никак не о полном разгроме. Эти слова как заклинание будут повторять некоторые персонажи Пауло спустя много лет. И вот — без книги, которую поклялся написать, без работы, без партнеров, почти без друзей и без защиты анонимностью, которая в Лондоне позволяла ему сделать супружеские отношения, мягко говоря, далекими от традиционных, они с Сиссой вернулись в квартиру на Барата-Рибейро, которая не особенно их устраивала еще до путешествия в Англию. Едва они обосновались, как Пауло принялся строить мрачные прогнозы на дальнейшую жизнь, твердя, что они непременно сбудутся, если не удастся распространить приобретенную в Лондоне «эмоциональную подвижность» на бразильское бытие.
Союз с Сиссой будет продолжаться, только если вернется та «эмоциональная подвижность», которая существовала в Лондоне. Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Если же нет — у нас нет шансов… Все это — лишь вопрос времени. Ладно, подождем, пока все выяснится и определится. Впрочем, я считаю, что так или иначе возвращение в Бразилию не сблизит пас, а разведет. И едва ли мы долго пробудем вместе, потому что здесь мы нетерпимее к слабостям друг друга…
Спустя несколько месяцев они перебрались в новую квартиру четвертую из тех, что составляли маленькую городскую латифундию Пауло Коэльо. Купленное на деньги, полученные от аренды остальных (за год составилась изрядная сумма!), уютное жилье с тремя спальнями находилось на улице Сенадор-Эузебио, в районе Фламенго, в двух кварталах от кинотеатра «Пайсанду», в трех — от дома бывшей возлюбленной Пауло Энеиды и совсем рядышком с домом Рауля Сейшаса. Полстены в гостиной занимали лондонские фотографии и сувениры, имевшие двойное предназначение: супругам они напоминали о счастливых днях, а Пауло — о поражении, которое он потерпел, так и не сумев сочинить свою книгу.
В марте он приступил к работе в качестве художественного продюсера и на протяжении нескольких месяцев вновь тянул лямку сотрудника звукозаписывающей компании. Поскольку он терпеть не мог вставать рано довольно часто по утрам, часов в десять, его будил телефонный звонок секретарши, сообщавшей, что его ищут и не могут найти. Из дома в офис, расположенный на Барадо-Тижука, он ехал за рулем собственного автомобиля — скромного «Форда-корсела» — и целый божий день проводил нескончаемые совещания и встречи с певцами и музыкантами, с сотрудниками и журналистами, специализирующимися в этой сфере. В кабинете беспрерывно звонил телефон; надо было одновременно направлять и контролировать оборот документов, подписывать в печать эскизы конвертов, отвечать от имени знаменитых артистов на письма фанатов.
Вернувшись на родину, Пауло становится сотрудником «Фонограма». С Сидни Магалом
С Вануссой
С Раулем Сейшасом они, как уже было сказано, соседствовали, но прежней близости не было. В конце года «закадычных врагов» удалось заманить в студию компании WEA с которой сотрудничал Рауль, чтобы попытаться воскресить союз, потрясавший некогда Бразилию. Попытка провалилась. Выброшенный на рынок в начале 1979 года долгоиграющий диск «Девственный лес» (Пауло принадлежат там тексты пяти песен — «Иуда», «Предсказания», «Вовремя», «Сохрани свои страх» и «Магия любви») не набрал и десятой доли того, что принесли «Гита» и «Десять тысяч лет назад».
Слава, сопутствовавшая им в 1973–1975 годах, осталась позади, но Пауло всем сердцем усвоил урок, преподанный Раулем: «Сочинить песню — значит уложить в двадцать строчек историю, которую люди будут слушать раз по десять, и их не затошнит», и уже не зависел от партнера. Помимо этих пяти песен, в течение 1978 года он написал слова еще примерно к двадцати композициям; работал и с теми, кто оставит заметный след в истории бразильской поп-музыки, писал сценарии и режиссировал шоу. Когда режиссер Педро Роваи решил снять полнометражный порнофильм «Латинский любовник», в авторы сценария был, разумеется, приглашен Пауло Коэльо.
Как всегда бывало с ним при его хрупкой нервной организации, если работа получалась — душа пела, и наоборот. Так происходило и теперь. Но безоблачное небо профессиональной деятельности покрывалось хмурыми тучами, едва он попадал домой. Взаимное недовольство перерастало во все более ожесточенные и частые скандалы, сменявшиеся отчужденным молчанием: супруги Коэльо порой не разговаривали друг с другом сутками. В феврале 1979-го Пауло решил в одиночку совершить морскую прогулку в Патагонию, а когда на обратном пути его трансатлантический лайнер зашел в порт Буэнос-Айреса, позвонил Сиссе и предложил расстаться. Любопытно, что он, придающий такое значение «знакам», столь чуткий к совпадениям, лишь кажущимся случайными, не заметил, что ровно три года назад, тоже из аргентинской столицы и тоже по телефону предложил ей руку и сердце.
Фактически развод датируется 24 марта того же 1979 года, когда Сисса покинула квартиру на Сенадор-Эузебио, а расторжение брака произошло 11 июня в суде, расположенном метрах в пятидесяти от церкви Святого Иосифа, где проходило венчание. Процедура едва не сорвалась: в самый последний момент Сиссе пришлось бегом покупать чулки, ибо предстать перед судьей в джинсах не разрешали правила. Кроме того, адвокат забыл предоставить какой-то документ, так что супруги были вынуждены «позолотить ручку» делопроизводителю и получить свидетельство о расторжении брака с черного хода. Когда наконец препятствия были преодолены. Пауло и Сисса как цивилизованные люди отметили свой развод в ресторане. Каждый из них по-своему отозвался об этом событии. Пауло записал в дневнике:
Не знаю, вправду ли она так близка к отчаянию, но плакала сильно. Для меня моральная травма оказалась незначительна. По окончании этого искуса я отправился заниматься своими делами в другие кабинеты, помещения, миры. Ужинал с давно позабытым удовольствием, и это связано не с разводом, а — с кухаркой, вкусно меня накормившей.
В свою очередь Сесилия, отказавшаяся делить с бывшим мужем что бы то ни было, включая даже «совместно нажитое имущество», на часть которого по бразильским законам имела право, сформулировала свои мысли и чувства в краткой записке, написанной по-английски и отправленной Пауло по почте. И без промаха попала в его ахиллесову пяту:
