Через несколько минут — Коэльо успевает лишь выпить эспрессо и выкурить сигарету — начинаются и длятся до самого вечера интервью с наиболее значительными венгерскими СМИ. Когда последний журналист покидает отель, в городе уже темно. У Пауло под глазами темные круги, но он уверяет, что совсем не устал:
— Напротив. Когда говоришь о таких различных вещах за такое короткое время, повышается уровень адреналина. Меня будто электризует…
Благодаря то ли профессионализму, то ли честолюбию, то ли еще какому-нибудь горючему, писатель, которому уже за шестьдесят, сохраняет завидную форму. Приняв душ и выпив эспрессо, в половине десятого он вновь появляется в холле отеля, где его дожидаются Моника, швейцарка Лия, которая, кажется, тоже решила присоединиться к группе, безмолвный охранник Сабадош и Дьердь.
Малыш под присмотром няни Хуаны уже видит третий сон в материнском номере. Завершением сегодняшней программы должен стать ужин с писателями, издателями и журналистами в доме Тамаша Колоши, хозяина издательства «Атенеум» и одного из организаторов приезда Пауло Коэльо в Венгрию. Когда Дьердь спрашивает, не устал ли писатель, тот хохочет:
— Конечно, нет! Сегодня был аперитив, настоящая работа начнется завтра!
После ужина у издателя Моника сообщает программу на следующий день, составленную совместно с Дьердем.
— Открытие ярмарки назначено на два часа дня. Утром будут еще интервью в гостинице, поэтому на обед времени не останется. Я зарезервировала места в одном ресторанчике по дороге, ограничимся бутербродами и салатом.
Но Пауло думает о другом:
— Меня беспокоит израильское издательство. Им не нравится название «Заир», они хотят его поменять. Пожалуйста, позвони им завтра же и скажи, что я не согласен. Или они сохраняют заглавие, или я запрещаю печатать книгу. Хватит с меня и того, что они переименовали пастуха Сантьяго из «Дневника мага» в Якоби.
Он всегда был упрям — еще до того, как стал звездой. Моника вспоминает, что когда в Соединенных Штатах издавали «Алхимика», издатель вознамерился озаглавить книгу «The Shepherd and His Dreams»[3], но автор топнул ногой и настоял на своем. Пауло слушает и улыбается:
— Я тогда был никто, а они — «Харпер Коллинз». Но я не уступил, сказал «не пройдет», и они меня зауважали.
На следующее утро слабое солнышко воодушевляет писателя на часовую прогулку по дунайскому берегу. Душ, быстрый поиск в интернете, кофе, два интервью — и он готов ко второй половине рабочего дня, к открытию ярмарки. По пути они останавливаются в зарезервированном Моникой ресторанчике, откуда всех посетителей, судя по всему, выгнал оглушительный рев древнего музыкального автомата. Пауло подходит к машине, уменьшает громкость, кидает в него 200 форинтов мелочью и выбирает романтический хит Элвиса Пресли «Люби меня нежно». Возвращается к своему столику, напевая:
— Love me tender, love me true… Обожаю «Битлз», а Элвис — вечный, он останется навсегда…
Дьердь интересуется причиной его хорошего настроения, и Пауло отвечает, широко раскинув руки:
— Сегодня день святого Георгия, покровителя книг. Все будет прекрасно!
Международная книжная ярмарка, проходящая ежегодно в деловом центре, расположенном в парке, где еще не сошел снег, славится тем, что на нее съезжаются сотни тысяч участников. У служебного входа Пауло встречают трое огромных охранников, которые проводят его в VIP-салон, и писатель возмущается, узнав, что у стенда издательства «Атенеум» в очереди за автографами стоит почти пятьсот человек:
— Мы так не договаривались! По программе должны были раздать только сто пятьдесят билетов.
Директор издательства объясняет, что не было никакой возможности отбиться от читателей и фанатов:
— Простите, но когда все билеты были распроданы, люди просто заявили, что никуда не уйдут. Их собралось еще больше, но остальные уже в зале, где вы будете выступать. Проблема в том, что помещение рассчитано на триста пятьдесят человек, а туда набилось восемьсот. Пришлось установить снаружи экраны для тех, кому не удалось войти.
Моника незаметно покидает салон, идет к стенду «Атенеума» и через пять минут возвращается, озабоченно качая головой:
— Это катастрофа. Не давай автографов, будет свалка.
Охранники говорят, что никакой опасности нет, однако на всякий случай советуют няне с малышом остаться в салоне. Весть о том, что ярмарка бурлит от наплыва читателей и фанатов, радует Пауло. Он встает, улыбается и, похлопав Монику по руке, заявляет:
— Слишком много людей? Тем лучше! Идем к читателям. А сейчас, с вашего позволения, я минут на пять отлучусь.
Он делает вид, что направляется в туалет, а на самом деле замирает перед стеной и, устремив взгляд в бесконечность, безмолвно творит молитву, а затем просит у Бога помощи в сегодняшних делах:
— Уповаю на Тебя.
И Бог, кажется, слышит его. В сопровождении трех охранников и Сабадоша, который неукоснительно следует приказу не отступать от писателя ни на шаг, Пауло Коэльо входит в зал имени Бэлы Бартока, освещенный юпитерами телевизионщиков и вспышками фотоаппаратов. Все места и даже приставные стулья заняты, забиты все проходы и балконы. Мужчин и женщин поровну, и в основном это молодежь. Охранники проводят писателя на сцену. Он благодарит за аплодисменты, скрестив на груди руки. Из-за телевизионных юпитеров и огромного числа людей здесь невыносимо жарко. Пауло Коэльо, ни разу не присев, целый час говорит по-французски — так же бегло, как и по-английски: рассказывает о своей жизни, о борьбе за право стать писателем, об осуществлении мечты, о том, во что он верит… На сей раз его речь переводит на венгерский девушка. После выступления заранее отобранные читатели задают ему вопросы, потом он снова встает и благодарит за теплый прием. В зале начинают кричать, чтобы он не уходил, люди размахивают его книгами и вопят:
— Ne! Ne! Ne!
В этом шуме переводчица ухитряется объяснить ему, что «ne» по-венгерски — «нет»: присутствующие требуют, чтобы он не уходил, не раздав автографы. Но охранники тоже говорят «ne» — в таком столпотворении организовать раздачу автографов невозможно. Люди продолжают скандировать: «Ne! ne! ne!» — и Пауло, сделав вид, что не понял охранников, достает из кармана ручку и говорит с улыбкой:
— Если сумеете организоваться, я кое-что подпишу.
Но, заметив его жест, несколько десятков человек, толкаясь, взбираются на сцену и окружают писателя. Перед угрозой давки охранники решают действовать на свой страх и риск, они подхватывают писателя и уносят за занавес, а оттуда — в надежное место. Он пытается вырваться, хохочет:
— Вы бы могли оставить меня здесь! Я не боюсь моих читателей, я боюсь только насилия. В 1998 году в Хорватии, в Загребе, какой-то тип пытался прорваться без очереди, угрожая, что будет стрелять, и у него на поясе был пистолет. Вот это действительно было опасно. Но мне мои читатели никогда не причинят зла.
Под эскортом охраны — двое впереди, двое сзади — на виду у любопытных Пауло Коэльо проводят по коридорам делового центра к стенду «Атенеума», где его ожидают груды экземпляров «Заира». Очередь из пятисот человек превратилась в огромную толпу, которую никак не удается организовать. Сто пятьдесят обладателей билетов потрясают своими пронумерованными кусочками картона, а у подавляющего большинства собравшихся основанием для получения автографа служат лишь принесенные с собой книги. Писатель не впервые попадает в подобную переделку и берет командование на себя. Он решает поговорить с присутствующими по-французски через переводчицу. Сколько же их? Полторы тысячи? Или две? Непонятно. Кто-то пришел за автографом, кто-то — поглядеть на кумира, кого-то просто привлек шум. Пауло Коэльо поднимает руки и обращается к толпе, его почти не слышно, но он кричит:
— Спасибо, что пришли! Я знаю, вы ждете здесь с полудня, и я попросил издательство дать всем минеральной воды! Мы сделаем так — вы становитесь в две очереди — одна для тех, кто с билетами, другая для остальных. Я постараюсь подписать всем. Большое спасибо!
