Если в письмах к друзьям Пауло на многих страницах рассказывал о своих похождениях в штате Пара, то в письмах отцу речь шла только о деньгах.

Видимо, Белену суждено было стать в жизни Пауло городом роковых душевных потрясений. За три года до этого на каникулах в столице штата Пара Пауло решил выяснить мучивший его в то время ужасный вопрос: откуда, в конце концов, берутся дети? Расхрабрившись, он задал его своему приятелю Рую, который был немного старше, но ответ поверг Пауло в шок своей грубой прямотой:

— Все очень просто. Мужчина засовывает свою палку женщине между ног, получает наслаждение и оставляет у нее в животе семя. Из него и вырастают дети.

Пауло не поверил. Он не мог допустить, что его отец способен совершать подобную непристойность с матерью. В письмах спрашивать о таком не следовало, и Пауло решил дождаться каникул и поговорить с Фредом: брат ведь не только старше, но и свой, они из одной семьи, он не станет обманывать. При первой же возможности, оставшись с Фредом наедине, Пауло направил разговор в нужное русло и поведал двоюродному брату о гадости, рассказанной приятелем из Рио. У него чуть не начался приступ астмы, когда он услышал в ответ:

— Твой друг из Рио сказал правду. Мужчина проникает в женщину и оставляет в ее влагалище каплю спермы. Именно от этого рождаются все люди.

Пауло пришел в ярость:

— Ты говоришь так, потому что у тебя нет матери! Ты можешь представить, как твой отец проникает в твою мать? Ты сошел с ума!

Утрата неведения была не единственным ударом, который он получил в Белене. В этом городе Пауло впервые столкнулся со смертью. Вернувшись домой в карнавальную субботу после бала в клубе «Туна Лузо», он содрогнулся, услышав, как тетка спрашивает кого-то:

— Паулиньо уже знает?

Его дед Казуза скоропостижно скончался от инсульта. Эта весть подействовала на Пауло угнетающе — ему стало очень грустно, но он немного воспрял духом, когда выяснилось, что Педро и Лижия не смогут приехать в Белен вовремя, а потому назначают его представлять на похоронах семью. По своему обыкновению, Пауло предпочел излить чувства в одиночестве, записав перед сном в дневнике:

Той же ночью Пауло сочинил «Воспоминание» — три длинные строфы, посвященные дедушке. Горе подростка, выраженное в стихах и прозе, было скорее всего искренним, но к нему примешивались и другие чувства. На следующий день, пока тело еще лежало в гостиной, Пауло несколько раз согрешил против целомудрия, глядя на ножки пришедших попрощаться с дедом кузин. Казузу похоронили в воскресенье после обеда; похороны прошли «по высшему разряду», написал внук в дневнике, однако в «жирный вторник» на траурной неделе двоюродные братья уже веселились в городских клубах. Каникулы в Белене оказались не только последними для Пауло, но и стали водоразделом в его жизни. Мальчик, переживший столько эмоций и потрясений, знал, что его ожидает тяжелый учебный год. Учиться ему хотелось еще меньше, чем раньше, и можно было предположить, что дни его в колледже Санто-Инасио сочтены — со всеми вытекающими семейными последствиями. Однако черные тучи собирались не только над его жизнью в школе. В конце месяца, накануне возвращения в Рио Пауло перелистал страницы дневника, дошел до дня смерти дедушки и написал на полях мелко, но вполне разборчиво: «Сегодня я немного подумал и понял, что приближаюсь к ужасной истине: я начинаю терять веру!»

Мысль была не нова. Она уже подтачивала Пауло, словно термиты. Первые сомнения зародились еще в духовном приюте Санто-Инасио. Борясь с сексуальным желанием и мучаясь угрызениями совести, мальчик панически боялся адских мучений и пламени геенны, столь картинно описанных падре Руффьером. Свои чувства Пауло выразил в дневнике — но сделал это слишком вызывающе для христианина: «Грех создали Вы! И Вы виноваты в том, что создали меня недостаточно сильным, чтобы сопротивляться! Если я не смогу сдержать слово, виноваты в этом будете Вы!»

На следующий день, прочтя написанные богохульства, Пауло пришел в еще больший ужас. Не помня себя от отчаяния, он затащил в потаенное место одноклассника Эдуардо Жардина, нарушил обет молчания и открыл ему душу. Выбор был не случаен: в глазах Пауло Жардин был непревзойденным образцом — умный, начитанный, хорошо писал стихи, никогда ничем не кичился. В гараже его дома собиралась маленькая группа учеников колледжа, которые обсуждали прочитанные книги. Именно твердость религиозных воззрений делала Жардина не только примером для подражания, но и идеальным слушателем при душевном смятении. Пауло рассказал, что все началось с сомнения: если есть Бог, создавший его по Своему образу и подобию, почему Он находит удовольствие в его страданиях? Вопрос следовал за вопросом, и наконец Пауло дошел до главного — до своего сомнения, в котором невозможно признаться: есть ли Бог вообще? Опасаясь любопытных ушей, Жардин близко подошел к другу и еле слышно, словно в исповедальне, прошептал слова, которые для Пауло были словно соль на рану:

— Когда я почувствовал, что теряю веру в Бога, я пошел на величайшие жертвы, чтобы удержать ее. Я отчаянно молился, я становился зимой под ледяной душ, но вера все равно исчезала и вскоре исчезла совсем. Моя вера кончилась.

Значит, Жардин тоже капитулировал. Воображение Пауло рисовало хрупкого мальчика, жертвенно стоящего зимой под холодным душем, только бы Бог не оставил его — но Бог от него отвернулся! В тот день Пауло не мог думать ни о чем другом — он возненавидел Бога. И написал, чтобы не оставалось никаких сомнений: «Но я знаю, что ненавидеть Бога очень опасно».

Банальный эпизод, случившийся, когда они возвращались из приюта в колледж Санто-Инасио, еще более охладил отношение Пауло к Богу и его пастырям. Мальчику вдруг показалось, что шофер слишком гонит автобус и подвергает опасности их жизнь. Сначала это была просто тревога, затем его фантазия развернула перед ним целый фильм ужасов: если случится авария и Пауло погибнет, его душа еще до полудня будет гореть в аду. Страх оказался сильнее стыда. Пауло прошел в переднюю часть автобуса, где сидел духовный наставник, и сказал ему:

— Падре Руффьер, шофер слишком гонит машину. Я боюсь погибнуть.

Разгневанный священник прошипел в лицо мальчика:

— Ты боишься погибнуть, а я возмущен твоей трусостью!

Постепенно сомнения стали уверенностью. Пауло начал ненавидеть священников («банду ретроградов») и все их требования, касавшиеся как религии, так и учебы. Ему представлялось, что иезуиты обманули его. Проповеди, которые он раньше воспринимал как твердокаменную истину, казались ему теперь «порциями яда, медленно вводимого для того, чтобы мы возненавидели жизнь». Пауло жалел, что некогда принимал всерьез подобные разглагольствования. «Я, идиот, начал даже верить, что жизнь ничего не стоит, — писал он в дневнике. — Вечно боясь смерти, я был вынужден постоянно исповедоваться, чтобы не попасть в ад». Ценой неимоверных страданий и множества ночей без сна к семнадцати годам Пауло сделал окончательный вывод. Он больше ничего не хочет слышать о церкви, проповедях, грехе. И он не собирается стать хорошим учеником во втором классе точных наук, где занятия должны вот-вот начаться. Но в то же время он готов все поставить на карту, употребить всю энергию на осуществление своей навязчивой идеи, которую теперь называет не призванием, а профессией.