Берлускони, сын миланского банковского служащего, создал свою небольшую строительную фирму в двадцать с небольшим лет. Его превращение в богатейшего человека Италии, состояние которого оценивается в 10 миллиардов долларов, — это история делового умения, сомнительных сделок и множества загадок. Кто — или что — именно были источниками его финансирования в различные моменты его карьеры, остается неясным. Известность в национальном масштабе Берлускони приобрел в 70–х годах, когда создал свою империю — сначала в виде собственности в Милане, а затем в сфере СМИ, приведя свою компанию «Медиасет» и ее холдинговую компанию «Фининвест» к господству над тремя крупнейшими частными телеканалами («Канале 5», «Ретекваттро» и «Италиа 1») и фактически установив монополию в негосударственном секторе телевидения. Эти каналы, предлагающие пакет низкопробных игровых шоу, мыльных опер и телепрограмм с сексуальным подтекстом, стали чрезвычайно популярны. В политических и деловых начинаниях Берлускони активно поддерживал Беттино Кракси, долго руководивший Социалистической партией. Личные привязанности в Италии имеют гораздо большее значение, чем политические, и приятели всегда помогают друг другу. Телеканалы Берлускони финансировались банками, контролируемыми социалистами. После того как медиаимперия Берлускони оформилась, он использовал ТВ для оказания финансовой поддержки политической машине Кракси и для улучшения его имиджа. Кракси, в свою очередь, изменил закон о СМИ, приспособив его для потребностей Берлускони. Он стал крестным отцом дочери Берлускони на секретных крестинах (она была рождена вне брака). Он также был шафером на второй свадьбе Берлускони.
С момента окончания Второй мировой войны вплоть до краха Советского Союза Италией правила коалиция, возглавляемая правоцентристскими христианскими демократами, которые видели свою главную задачу в том, чтобы держать на расстоянии коммунистов. Правительства терпели крах практически сразу после того, как формировались, но реальная власть оставалась в одних и тех же руках. Была образована система государственного присвоения имущества. Распад режима холодной войны нарушил это ощущение неуязвимости и безнаказанности. Вместе с Джулио Андреотти, главой христианских демократов, Кракси был одной из главных фигур «Взяткограда» (Tangentopoli) — коррупционной сети, опутавшей послевоенную итальянскую политику. Бегство в Тунис, где Кракси умер в изгнании, позволило ему избежать итальянского правосудия. Андреотти, которого называли и Принцем тьмы, и Вельзевулом, — даже более подозрительная фигура. Он был привлечен к суду по обвинению в заказе на убийство в 1979 году Мино Пекорелли, журналиста, который обнаружил связь Андреотти с мафией и его причастность к похищению премьер–министра Альдо Моро. В 1999 году суд оправдал Андреотти, но по апелляции он был признан виновным в 2002 году и приговорен к 24 годам тюремного заключения. Он был немедленно освобожден в связи с возрастом (ему было тогда 83 года) и в следующем году снова оправдан.
Кракси и Андреотти олицетворяли Первую республику, Берлускони — Вторую. Государственные аппараты обеих различались мало. Конечный результат был одинаков: политика лишилась респектабельности и доверия и насквозь прогнила.
В 1992–1994 годах казалось, что Италия возрождается. На короткое время избиратели начали думать, что государственные институты могут заслуживать уважения. Суды, наконец, с энергией взялись за коррупционную сеть, раскинувшуюся настолько широко, что все партии и практически любой крупный политик оказались причастными к ней. Десятки чиновников и бизнесменов были арестованы и подвергнуты тюремному заключению во время операции «Чистые руки» (Mani Pulite). Кое‑кто из них покончил с собой. Политический ландшафт изменился: все старые партии исчезли, появились новые. Сформировалась структура, нацеленная на обеспечение стабильности и четко отделяющая левых от правых. Подошли к концу десятилетия корыстных соглашений. В это свободное пространство и вошел Берлускони. Он основал партию, весьма отличавшуюся от любой из прежних. «Вперед, Италия» действовала как корпорация, возглавляемая друзьями и деловыми знакомыми Берлускони, и финансировалась главным образом его «Фининвестом». В 1994 году, спустя всего три месяца после своего основания, «Вперед, Италия» впервые одержала победу на выборах. Берлускони вошел в коалицию [«Полюс свобод»] с ультраправой партией Джанфранко Фини, который прежде считался парией. Затем Берлускони заключил сделку с Северной лигой Умберто Босси. По иронии, операция «Чистые руки» помогла возглавить итальянское государство человеку, чье возвышение было обусловлено именно коррумпированной старой системой. Бизнес итальянского правительства был его бизнесом. Эту победу можно было рассматривать как однократную. В самом деле, его первое пребывание во власти продолжалось недолго. Многие избиратели в демократических государствах голосуют за «белую ворону», только чтобы позднее раскаяться в своем решении и изменить его при первом удобном случае. Но с Берлускони было по–другому. Избирателям не понадобилось много времени, чтобы он вернулся.
Берлускони совершил свой «большой скачок» в 2001 году. Правительство левоцентристской коалиции «Оливковое дерево» направило свою энергию на приведение итальянской экономики в соответствие с требованиями Европейского валютного союза. Берлускони предложил избирателям более приятный вариант и сокращение налогов. Фактически в свой второй срок он мало чего добился, сосредоточившись на собственной защите от судебного преследования: ряд коррупционных дел попали в суды. Парламент стремительно одобрил три законопроекта: о лишении доказательной силы информации о незаконных переводах денежных средств за рубеж, о декриминализации искажения бухгалтерской отчетности, о предоставлении права ответчикам менять судей путем передачи дел в суды другой юрисдикции. Когда первый и третий законы суд признал неконституционными, Берлускони отреагировал еще более радикальным законопроектом: он приобрел иммунитет от судебного преследования. Он выступил с собственным толкованием конституционной нормы, заявив, что ее следует распространить на лиц, занимающих пять главных постов в государстве: на президента, премьер–министра, спикеров обеих палат парламента и главу Конституционного суда. Затем Берлускони озаботился защитой своей медиаимперии. Законодательство разрешило «Медиасет» сохранить свои каналы, а также предоставить большую субсидию для перехода на цифровое вещание.
Политическое влияние Берлускони не уступало его влиянию на СМИ. Он, будучи владельцем крупнейших частных телеканалов, упрочил свой контроль и над государственным вещанием. Берлускони добился того, что непокорные редакторы или управляющие были изгнаны, обычно негласно, через договоренность с советами каналов. Он добился того, что программы, которые ему не нравились, исчезли с экранов. Наиболее известный случай относится к ноябрю 2003 года, когда «Раи Тре», третий канал, был вынужден снять с эфира шедшее поздно ночью политическое сатирическое шоу «Райот» — после того, как в нем высмеяли премьер–министра. Режиссеру и сценаристу Сабине Гуццанти, которая также участвовала в съемках, «Медиасет» предъявил иск, обвинив ее во «лжи и инсинуациях». Гуццанти сняла об этой истории фильм «Да здравствует Сапатеро!», который стал в Европе популярной артхаусной картиной.
Печать для Берлускони значила меньше, однако и здесь он сделал все, чтобы подавить критику. История газеты «Лa Репубблика» короче и менее известна, чем история «Коррере», но, по словам ее главного редактора Эцио Мауро, «Ла Репубблика» неутомима в освещении нападок со стороны Берлускони на то, что осталось в стране от демократии. Редакции таких газет тщательно охраняются. Меры безопасности у римской штаб–квартиры «Ла Репубблика» тщательно продуманы: вооруженная охрана, пропуска и отдельные кабинки для сканирования.
Я знаю Мауро с 90–х годов, еще со времен нашей работы в Москве в качестве корреспондентов. Он охотно рассуждает об обмене свободы на безопасность и процветание и о роли Берлускони в этой сделке. Я расспрашиваю Мауро о свободе выражения: в конце концов в Италии процветает и громко заявляет о себе интеллигенция. Несмотря на давление и неудачи, многие газеты проводят успешные расследования и публикуют резкие комментарии. Мы обсуждаем интернет, и Мауро делится со мной любопытным наблюдением, которое, по его словам, справедливо не только для Италии. По его мнению, интернет–революция способствует не кооперации, а разобщению людей:
