— Да, мастер, — сказал Афафренфер, и опустил глаза к полу.

— Ты жил интересной жизнью, юноша, — раздался голос со стороны, голос, который Афафренфер не узнал, который говорил о славе и более высоких планах существования; голос, очень сладкий, хотя таким не был, и столь твердый, хотя и таким не был, что казался бесплотным, почти божественным.

Вопреки голосу своего разума, Брат Афафренфер посмотрел в сторону говорящего, и у него перехватило дыхание от шока.

Там стоял человек, и все же не человек, поскольку его фигура, казалось, не принадлежала материальному миру, словно он мог пройти сквозь стену или провалиться в пол. Он казался меньше, чем человек, и все же гораздо больше, — человек, который поднялся к более высокому уровню бытия. Он был стар, настолько стар, что мог помнить годы перед Магической Чумой. Он был сильно худ, немногим больше, чем кожа и кости, как казалось под белой одеждой, которую он носил, и все же, была у него солидность, которая высмеивала мускулистое тело Афафренфера.

— Грандмастер Кэйн, — кротко прошептал Брат Афафренфер.

— Молодой Брат Афафренфер, — ответил Кэйн, сгибаясь в талии. Его ноги остались совершенно прямыми, но невероятно ловкий человек, опустился настолько низко, что коснулся лбом каменного пола — и все в прекрасном балансе!

Афафренфер не знал, что делать. Это был Кэйн, друг короля Гарета Драконоборца, легенды Земель Кровавого Камня, тот, кто сражался с Женги Королем-колдуном, тот, кто боролся с тремя драконами Голиада в триумфальной победе короля Гарета над немертвыми легионам Ваасы. Это было сто тридцать лет назад, но даже тогда, Кэйн был стариком!

В монастыре ходил слух, что смерть никогда не найдет Кэйна, что Грандмастер Цветов переступил смертный порог благодаря чистой медитации и силе воли, что он стал существом сродни бессмертным более высоких планов. Говорили, что он по-прежнему ходит по залам Монастыря Желтой Розы в ранние утренние часы, вбирая в себя запахи и любуясь видами, чтобы постоянно напоминать себе о своем предыдущем существовании среди смертных.

Но, то были слухи, байки, шепотом рассказанные младшим братьям, считал Афафренфер, и не воспринимал всерьез.

Теперь он узнал. Это был Кэйн. Это должен был быть Кэйн.

Афафренфер ощутил желание упасть обратно на стул, а затем со стула на колени, и он не стал ему противиться, и скоро пал ниц на землю, головой к отдаленному призраку.

Послышалось бормотание среди мастеров за столом, Афафренфер не мог разобрать его, но это его совсем не беспокоило.

Это был Грандмастер Кэйн. Любая меньшая демонстрация преданности и смирения перед этим человеком, который был больше чем человек, звучала как оскорбление в ушах брата Афафренфера.

Он не услышал шагов, но почувствовал мягкое прикосновение к голове.

— Поднимись, — велел ему Кэйн.

Прежде чем Афафренфер смог пошевелиться, он почувствовал, что поднимается от пола, и становится вертикально перед Грандмастером, как будто некоторая телекинетическая сила просто подняла его.

Кэйн указал на стул и Афафренфер опустился на него.

— Я слушал твои беседы с твоей подругой дворфом, — объяснил Кэйн. — Я видел твое прибытие к нашими воротам, и эльф дроу был рядом с тобой, верхом на коне из более низких планов.

Глаза Афафренфера распахнулись.

— Джарлакс, да? — спросил Кэйн.

Афафренфер тяжело сглотнул и слегка кивнул.

— Я знаю его, — объяснил Грандмастер Кэйн. — Однажды я сражался с ним и его компаньоном, человеком по имени Артемис Энтрери.

Афафренфер снова сглотнул, стараясь удержаться на ногах, и сумел пропищать:

— Я знаю Энтрери.

— Он все еще жив?

Молодой монах кивнул.

— Находчивый, — заметил Грандмастер Кэйн. — Несомненно, ловкач Джарлакс сыграл свою роль в этом.

— Грандмастер, — проговорил Афафренфер. — Я не знал, что он враг…

— Он не враг, — ответил Кэйн. — Успокойся, брат. Как я и сказал, я слушал твои разговоры с дворфом. Даже больше — я всмотрелся в твою душу. Ты вернулся сюда раскаявшись и с благими намерениями и желанием искупить свою вину.

— Это так, Грандмастер.

Грандмастер Кэйн повернулся к Перривинклу.

— Вы подготовили предметы?

Мастер Лето, дал знак Сэвэн, которая поднялась, обошла стол, и легко спрыгнув на пол, босиком направилась к Грандмастеру Кэйну. В дрожащих руках — дрожащих руках Мистресс Восточного Ветра — лежала пара прозрачных драгоценных камней, возможно алмазов, нанизанных на прекрасные шелковистые шнуры, которые Кэйн взял и отослал ее жестом.

— Джарлакс вернется за тобой, — продолжил Кэйн. — И он будет не один.

— Он вернется за Амбергрис… дворфом, — быстро поправил Афафренфер.

— За вами обоими.

Афафренфер, с выражением, близким к панике, посмотрел на мастера Перривинкла.

— Я хочу остаться здесь, в монастыре, — выдохнул он.

— Выбор, конечно, будет за тобой, — ответил Грандмастер Кэйн. — Но ты оказал бы нам всем большую услугу, если бы пошел с Джарлаксом.

Недоверчивое выражение Афафренфера было ответом Кэйну.

— Это — время большого переворота, — объяснил Грандмастер Цветов. — Колоссальные события развиваются за нашими стенами, вне Земель Кровавого Камня, и даже за пределами этого плана. Величайшие истории бытия пишутся по краям конфликтов, которые Джарлакс ищет, больше, чем он сможет понять. Истории драконов, истории богов. Он, несомненно, окажется в самом эпицентре, потому что это — его путь.

Рот Афафренфера двигался, когда он пробовал подобрать слова, когда он попытался подобрать какой-нибудь ответ или даже какой-нибудь вопрос, к этому поразительному и загадочному намеку.

— Это станет твоей епитимьей, брат, — сказал из-за стола Мастер Перривинкл.

— А у нас были бы глаза посреди этого шторма, брат, — объяснил Грандмастер Кэйн. — Удача вернула тебя к нам в это время.

— Вы хотите, чтобы я пошел с Джарлаксом?

— Да.

— Тогда я пойду, без вопросов.

— Скажите ему, Грандмастер Кэйн, я прошу, — сказал Перривинкл.

Кэйн кивнул почтительно.

— Маловероятно, что ты выживешь, — сказал он.

Афафренфер напрягся и стиснул зубы.

— Если это — моя судьба, и это на благо Ордена, тогда пусть будет так, — сказал он без дрожи в голосе.

— Хотя возможно ты сможешь, — продолжил Кэйн, слегка рассмеявшись, и протянул одну из повязок Афафренферу. — Все-таки ты будешь с Джарлаксом, а он избегал верной смерти чаще, чем, возможно, любой из смертных.

Он указал на шелковистый шнур.

— Повяжи его вокруг головы, поместив алмаз на это место, — сказал он и ткнул Афафренферу в центр лба.

Когда Афафренфер завязал шнурок, Кэйн сделал аналогично.

— Ты не будешь одинок, брат, — сказал Грандмастер Кэйн. — Ты будешь моими глазами и ушами, и я помогу тебе пройти путь Желтой Розы.

— Меня переполняет зависть, — признался Мастер Перривинкл, и остальные за столом забормотали о подобных чувствах и, Афафренфер верил, искренно.

— Что я должен сделать? — спросил смущенный молодой брат.

— То, что правильно, — легко ответил Кэйн, поклонился и дематериализовался; его тело казалось, осыпалось каскадом маленьких сверкающих огней, как влажные лепестки цветов, плывущие через прозрачный свет волшебного светильника.

Они опали на пол, затем прошли сквозь пол, и Кэйн исчез.

Афафренфер замер с открытым ртом, а за столом, раздались возгласы радости, благоговения, и даже немного хлопков, и мастера, все как один подскочили и помчались к месту, где пропал Грандмастер Цветов.

— Так завидую, ох, мне нужно помолиться, — сказал один мастер, похлопав Афафренфера по плечу.

— Удача нашла свой путь к тебе сегодня, — сказала Мистресс Сэвэн. — За то, что ты дружишь с тем ловким дроу, который сует свой любознательный нос в гущу событий, намного больших, чем он думает, — она приблизилась и поцеловала Афафренфера в щеку. — Если ты переживешь это, — прошептала она так, чтобы только он мог услышать за гомоном остальных, изучавших место, где исчез Кэйн, — ты вернешься сюда приобретя больше знаний и власти, чем ты можешь вообразить, — она повернулась к возвышению. — Ты получишь место за этим столом, молодой брат.