Человечество узнало железо задолго до наступления настоящего железного века.
Среди народов Передней Азии в III-II тысячелетиях до н. э. железо пользовалось репутацией драгоценного металла, наделенного к тому же особой магической силой[1].
Бывали периоды, когда, судя по данным письменных источников, железо (скорее всего, метеоритное) оценивалось в пять раз дороже золота и в сорок раз дороже серебра[2]. Эта ситуация начала меняться в XII в. до н. э., о чем свидетельствует прежде всего археология, создающая при всей полноте и фрагментарности имеющихся данных весьма впечатляющую картину технического прогресса. Вот некоторые любопытные цифры, проливающие свет на первые шаги индустрии железа в Восточном Средиземноморье[3]. Для XII в. железное оружие составляет лишь 3% от общего числа находок этого рода изделий по всем странам региона. Для XI в. оно составляет уже 16% и для X в. — 54%[4]. За этот же период численность изготовленных из железа инструментов увеличилась от 11% в XII в. до 27% в XI в. и до 69% в X столетии[5].
Налицо, таким образом, резкий скачок в производстве железного оружия и орудий труда. Началом настоящего железного века, исходя из этой статистики, следует, по-видимому, признать X столетие, когда железо в этой важнейшей отрасли производства явно оттеснило бронзу на задний план.
Сразу же следует подчеркнуть, что процесс освоения железной индустрии шел далеко не равномерно в различных районах Восточного Средиземноморья. Сопоставление количества находок железных артефактов за те же три столетия — с XII по X в. — в шести основных странах региона ясно показывает, что к концу периода ведущими очагами производства нового металла стали Палестина и Греция вместе с Критом и другими островами Эгеиды[6]. За ними следует Сирия и Кипр. В арьергарде оказываются Анатолия (всего 16 находок за три века) и Египет (только 6 находок за то же время). Эти цифровые данные позволяют сделать и другие не менее важные выводы. Они показывают, в частности, что распространение техники обработки железа шло с востока на запад а не в противоположном направлении. Главной трассой был, по-видимому, морской путь, связывающий Сирию и Палестину с Кипром и Эгеидой. Этот вывод находится в явном противоречии с прежними миграционными теориями, согласно которым в Грецию железо принесли дорийцы, а на восток библейские филистимляне[7]. Не подтверждается археологическими данными и другая популярная гипотеза, согласно которой широкое распространение железа в Восточном Средиземноморье началось после крушения Хеттского царства в Малой Азии, так как именно хетты были в течение долгого времени монопольными хранителями секрета обработки этого металла, так же, как и основных его запасов[8]. Если бы дело обстояло действительно таким образом, следовало бы ожидать, что железо прежде всего завоюет основные районы Анатолии, смежные с государством хеттов, но как раз этого мы и не наблюдаем. Малая Азия, так же как и Египет, явно отставала в этот переходный период от других стран региона.
Объясняя причины перехода от бронзы к железу, Дж. Вальдбаум выдвигает достаточно парадоксальную гипотезу, которая сводит весь смысл произошедшего технического переворота, в сущности, к простой исторической случайности. В понимании американской исследовательницы основной причиной этого переворота были отнюдь не технические преимущества железа перед бронзой. Вальдбаум полагает, что таких преимуществ в то время еще не могло быть, поскольку древние металлурги еще не умели должным образом контролировать температуру в плавильной печи, что является совершенно обязательным условием при выплавке высококачественных сортов железа и стали. Действуя в значительной мере наугад, кузнецы, занимавшиеся обработкой железа, лишь изредка и в общем случайно ухитрялись получать изделия, сравнимые по своим техническим показателям с аналогичными изделиями из бронзы. Как правило, изготовленное ими оружие и инструменты были хуже бронзовых[9]. Если бронза все же была вынуждена в XI-X вв. до н. э. уступить свое место железу, то произошло это лишь потому, что из-за всяких политических неурядиц, связанных с вторжением «народов моря» и распадом ранее существовавших государств, страны Восточного Средиземноморья оказались отрезанными от источников олова, без которого производство бронзы было невозможно[10].
На первый взгляд, гипотеза Вальдбаум не лишена известных оснований.
Действительно, судя по некоторым признакам, в XI-X вв. практически весь этот регион — от Египта до Греции — испытывал хронический недостаток бронзы, возможно, из-за отсутствия одного из двух главных компонентов этого сплава — олова. В этот период заметно сокращается общая численность бронзового оружия и особенно орудий труда, но здесь эту убыль можно было бы объяснить конкуренцией железа. Однако в это же время исчезают или становятся крайне редкими и такие предметы, в производстве которых в нормальных условиях железо никак не могло бы вытеснить бронзу, а именно различные виды домашней утвари, сосуды, статуэтки.
Наконец, что особенно интересно, в некоторых районах, например, в Сирии и Греции, возникает мода на железные украшения: кольца, браслеты и т. п., причем в X в. их общая численность даже несколько превышает число украшений из бронзы[11]. Правда, уже в следующем IX столетии начинается своеобразный «бронзовый ренессанс». Снова появляются разнообразные изделия из этого металла. В том числе и такие крупные предметы, как котлы и треножники[12]. Очевидно, если следовать логике рассуждений Вальдбаум и других авторов, разделяющих ее точку зрения, в это время возобновились прерванные контакты с древними источниками олова или же были найдены какие-то новые его месторождения, чему могли способствовать великие географические открытия финикийских мореплавателей. Тем не менее ни в IX, ни в последующих столетиях бронза так и не смогла полностью восстановить свое господствующее положение в средиземноморской металлургии. Железо продолжало использоваться для изготовления всех рубящих, режущих и колющих орудий как военного, так и мирного назначения. Об этом свидетельствуют не только археологические находки, но и многочисленные упоминания о железе в «Библии» и у античных авторов, начиная с Гомера и Гесиода.
Уже само по себе это обстоятельство заставляет усомниться в том, что перебои в снабжении оловом были единственной причиной, вызвавшей переход от индустрии бронзы к индустрии железа. Видимо, раннее железо было не таким уж плохим металлом, и его преимущества перед бронзой заключались не только в его гораздо большей доступности и связанной с нею относительной дешевизне, но и в более высоких технических качествах. Это предположение подтверждается данными металлографического анализа древнейших железных артефактов, пусть пока еще не особенно многочисленными, но все же достаточно показательными. Интересную подборку таких данных содержит статья американских исследователей Мэддина, Мали и Тамары Уилер «Как начался железный век»[13]. Подобно Вальдбаум, авторы статьи полагают, что непосредственным стимулом, побудившим металлургов древнего Средиземноморья вплотную заняться изучением свойств железа, была нехватка олова и связанное с ней сокращение производства бронзы[14]. Однако в отличие от Вальдбаум Мэддин и его коллеги считают, что в процессе этого изучения уже в X в. до н. э., а может быть, и еще раньше был открыт способ карбонизации железа, т. е. искусственного повышения содержания углерода в металле, особенно в поверхностных его слоях[15]. Эта операция позволила немного увеличить твердость железных изделий, так что в этом отношении они теперь не только не уступали изделиям из бронзы, но и превосходили их. Данные металлографического анализа показывают, что этот способ получения железа повышенной твердости или «осталенного железа» (steeled iron), как называют его авторы статьи, применялся древними металлургами вполне осознанно, отнюдь не наугад, как думает Вальдбаум. Некоторые из изготовленных ими предметов, например ножи, состоят из двух слоев металла, один из которых содержит твердое железо с повышенным содержанием углерода и образует рабочий край или режущую часть лезвия ножа, в то время как другой слой из обычного мягкого железа с низким содержанием углерода составляет всю остальную часть лезвия[16].
