Он неторопливо направился в их сторону, чтобы все выяснить, когда подбежала секретарша.

– Простите, герр Фогельзанг, что прерываю ваши размышления, но здесь клиент, он настаивает, чтобы вы лично помогли реактивировать его супругу. – С особой интонацией она закончила: – Это мистер Глен Ранситер, только что прибыл из Североамериканской Конфедерации.

Навстречу Герберту уже шел упругой походкой высокий пожилой человек с крупными руками и живым взглядом. На нем был разноцветный немнущийся костюм, вязаный жилет и яркий галстук. Наклонив вперед крупную, как у кота, голову, он вглядывался в Герберта слегка выпуклыми, теплыми и очень умными глазами. Лицо Ранситера выражало профессиональную приветливость и внимание, на мгновение он одарил ими Фогельзанга, но уже в следующую минуту смотрел сквозь него, увлеченный предстоящим делом.

– Как Элла? – прогудел Ранситер. Казалось, что голос его усиливается электронными устройствами. – Надо ее расшевелить. Ей всего двадцать, она должна быть в лучшей форме, чем вы или я.

Он захохотал, но прозвучало это как-то неуместно. Ранситер постоянно улыбался и хохотал, голос его всегда гудел, хотя на самом деле он никого не замечал и никем не интересовался. Это его внешняя оболочка улыбалась, кивала и подавала руку.

Ничто не тревожило недосягаемого сознания Ранситера. Не обращая больше на Герберта особого внимания, он потащил его за собой к морозильнику, где среди прочих полуживых находилась и его жена.

– Давненько вы у нас не бывали, мистер Ранситер, – заметил Герберт, пытаясь припомнить, сколько полужизни оставалось у Эллы по контрольной таблице.

Подталкивая Герберта широченной лапой, Ранситер прогудел:

– Наступил очень важный момент, фон Фогельзанг. Мы, то есть я и мои помощники, столкнулись с проблемой, не поддающейся рациональному объяснению. Большего я на данном этапе рассказать не могу, но дело видится нам весьма мрачным, хотя и не безнадежным. Отчаиваться мы не собираемся при любом раскладе. Где Элла? – Он остановился и нетерпеливо огляделся.

– Ее немедленно доставят в переговорную, – ответил Герберт.

Как правило, посетители вообще не допускались в морозильник.

– У вас есть квитанция с номером?

– Ну конечно, нет! Я давно ее потерял. Вы знаете мою жену и найдете ее и так. Элла Ранситер, двадцать лет. – Ранситер нетерпеливо огляделся. – Хорошо, где тут у вас переговорная? Надеюсь, ее-то не придется искать?

– Проводите мистера Ранситера в переговорную, – приказал Герберт сотруднику, крутившемуся поблизости, явно желая получше разглядеть всемирно известного главу крупнейшей защитной организации.

Заглянув в комнату, Ранситер поморщился:

– Да здесь полно людей! Я не могу разговаривать с Эллой в таких условиях. – Он догнал Герберта, направившегося было в архив. – Мистер Фогельзанг. – Огромная лапа снова легла на плечо владельца мораториума, и Герберт ощутил всю ее тяжесть и убедительность. – Нет ли здесь более спокойного места для конфиденциальных бесед? Вопросы, которые я намерен обсудить со своей женой, являются на данном этапе секретом Корпорации Ранситера!

Неожиданное возвращение и напористый тон клиента заставили Герберта с готовностью произнести:

– Конечно, сэр, я позабочусь, чтобы вы смогли пообщаться с женой в одном из кабинетов.

«Интересно, – подумал он, – какая напасть заставила Ранситера покинуть свои владения и ни свет ни заря примчаться в Мораториум Возлюбленных Собратьев, чтобы «расшевелить», как он сам выразился, свою супругу? Не иначе дела пошли наперекосяк. Анти-пси-организации буквально вопили с экранов телевизоров и видеогазет о необходимости защитных мер».

«Оберегайте свою недоступность! – звучало со всех сторон. – Не подключился ли к вашим мыслям посторонний? Вы действительно один?» Это о телепатах. Кроме того, нагнетался невнятный страх перед прогностами. «Вам не приходило в голову, что все ваши действия предсказаны человеком, которого вы никогда не встречали? Причем таким, кого бы вы ни за что не пригласили к себе домой и вообще предпочли бы не знать? Беспокойству можно положить конец. Обратитесь в ближайшую защитную организацию, и вам тут же скажут, стали ли вы жертвой бесцеремонного вторжения; если да, то за вполне умеренную плату это вторжение будет нейтрализовано».

«Защитные организации». Герберту нравилось это название.

Очень точно, и звучит с достоинством. Он убедился в этом на собственном опыте. Два года назад один телепат начал прощупывать сотрудников мораториума. С какой целью, никто так и не выяснил. Скорее всего, его интересовали секреты, которыми обмениваются полуживые со своими посетителями.

Как бы то ни было, агент защитной организации уловил телепатическое поле, о чем Герберта тут же известили. Сразу же после заключения контракта в мораториум прибыл антителепат. Самого телепата обнаружить не удалось, но, как и было обещано в телевизионной рекламе, его нейтрализовали.

Побежденному щупачу ничего не оставалось, как удалиться.

Мораториум был очищен от пси-воздействия, а для полного спокойствия защитная организация теперь ежемесячно проводила замеры.

– Благодарю вас, мистер Фогельзанг, – сказал Ранситер, входя вслед за Гербертом в пропахший старыми и ненужными микродокументами служебный кабинет.

«Конечно, – размышлял про себя Герберт, – в отношении телепата я им поверил на слово, хотя они и показывали мне какой-то график. Откуда я знаю, где они его снимали? Может, в своей лаборатории. И в отношении ухода щупача я им поверил на слово. Пришел – ушел, а я выложил две тысячи кредиток.

Может, эти защитные организации занимаются вымогательством? Заявляют, что их услуги необходимы, когда никакой необходимости нет?»

Погруженный в мысли, Герберт вновь направился в архив. На этот раз никто его не остановил.

Ранситер с шумом втиснул свою тушу в хрупкое кресло и заворочался, принимая удобную позу. Владельцу мораториума вдруг показалось, что этот крепкий и энергичный на вид старик на самом деле бесконечно устал.

«Наверное, дойдя до таких высот, – думал Герберт, – нужно и вести себя по-другому. Казаться чем-то большим, чем обычный человек с обычными слабостями. У Ранситера, надо полагать, добрый десяток искусственных органов, заменивших вышедшие из строя естественные. Медицина обеспечивает основу его жизнедеятельности, остального он добивается сам. Интересно все же, сколько ему лет? Сейчас по виду не определишь, особенно после девяноста».

– Мисс Бисон, – обратился Герберт к секретарше, – найдите миссис Эллу Ранситер и принесите мне ее таблицу. А тело доставьте в кабинет два-А.

Расположившись за столом, он с удовольствием запустил пальцы в табакерку с табаком «Фрайбург и Рейер», в то время как мисс Бисон приступила к сравнительно несложной задаче по розыску жены Глена Ранситера.

В прозрачном саркофаге, за налетом ледяной изморози лежала, закрыв глаза, Элла Ранситер. Руки навсегда застыли на полпути к бесстрастному лицу. За три года после их последней встречи Элла, конечно, нисколько не изменилась. И никогда не изменится, во всяком случае внешне. Хотя с каждым пробуждением к активной полужизни, с каждым, каким бы оно ни было коротким, возвращением церебральной активности Элла понемногу приближалась к окончательной смерти. Оставшееся ей время истекало неумолимо.

Зная об этом, Ранситер не оживлял жену слишком часто. Что же касается ее собственных пожеланий, высказанных еще до смерти и при первых встречах в полужизни, – их окутала удобная для Ранситера дымка забвения. В конце концов, ему лучше знать, он в четыре раза ее старше. Чего она хотела? Продолжать действовать с ним бок о бок как совладелец Корпорации. Что ж, это пожелание он исполнял. Сейчас, например. И раз шесть или семь в прошлом. Каждый раз, когда Корпорация оказывалась на грани кризиса, Ранситер приезжал советоваться с женой.