- Частые кошмары обычными не бывают, - серьезно заявил он. - Это может быть вызвано остаточным проявлением магии, отголоском сильного, и не развеявшегося до конца заклинания, или даже проклятьем. Тебе следовало бы обратиться к эльфийским сновидцам, или сомниомантам. Они умеют избавлять от подобного.
- Ага, обязательно. -Пробурчал я, с явной долей саркастического яда в каждом звуке.
Малыш даже не представлял себе к какому количеству шарлатанов я уже успел обратиться на острове, и сколько золота потратил в пустую, что бы они помогли мне вернуть потерянные воспоминания, избавили меня от мучительных снов, и подарили душевный покой, уняв жгучую жажду знать правду. Отпаивая меня горькими эликсирами, окуривая едким дымом горьких, зловонных трав, заговаривая и налагая заклятья, они обещали мне, что все вертеться со временем, но сколь бы сильно они не старались, ни один из этих самых известных, сильнейших, и способных похвастаться безукоризненной репутацией магов, чародеев и гипнотизеров, с немалым опытом в подобных делах, так и не сумел добиться успеха.
Я по прежнему не помнил о себе ничего, и не знал о своей прошлой жизни, как в тот роковой час, когда очнулся без памяти на самой границе острова и тумана. Совершенно не понимая где нахожусь и не представляя как здесь оказался, я не знал, что же со мною случилось, и зажав в бесчувственной руке меч, упорно полз в сторону едва различимого за мглой города, упрямо не желая сдаваться смерти так просто. Истекая кровью, я не смог преодолеть даже половины пути, и наверняка умер бы прямо там, в едкой пыли, если бы не оказавшаяся по близости команда глодаров. Проявив насказанную, и редко встречающуюся не только в наших рядах, но и во всем нашем городе, настоящую человечность, они не прошли мимо умирающего на их пути окровавленного человека, как сделало бы абсолютное большинство.
Тот миг можно считать моим новым рожденьем. Днем, когда исчез кто-то прежний, таинственный и неизвестный, а из его пепла восстал контрабандист Мрак.
Скрипач не соврал мне, в первые дни я не знал даже собственного паршивого имени, и вечно пребывая в унынии, и скверном расположении духа, огрызаясь на всех словно бешеный пес, я заполучил от болтливого Орнона свое говорящее прозвище. Лишь позже, когда я надел свой первый глодарский доспех, а мучавшие меня по ночам кошмары стали запоминаться, я сумел извлечь из них короткое слово - Дронг, но для большинства моих новых знакомых контрабандистов так и остался раздражительным Мраком.
Сейчас, когда никого из той глодарской команды давно уже не осталось в живых, и все они кормили собой плотоядных червей Мертвого мира, я почти успел утратить надежду вспомнить хоть что-то, и после продолжительной череды неудач, давно не пытался отыскать новый способ вернуть себе утраченные воспоминания. Эта задача казалась мне попросту невыполнимой, и заранее обреченной на полный провал, как попытка допрыгнуть до звезд, но судьба, словно бы специально дождавшись последнего мига, и максимального напряжения, все же милостиво, и почти что случайно, подбросила мне решение.
Невероятно редкое и опасное заклятье Познания могло не только вернуть мне утраченное прошлое в один миг, но и способно было подарить мне любое, бесценное знание, которое я только мог себе пожелать. Непостижимым мне образом соединяя человеческое сознание со всем мирозданием, оно, всего на одно непродолжительное мгновение, наделяло его полным всеведением, словно у бога, и если разум смертного оказывался достаточно сильным, он мог узнать все, что только угодно, любую интересующую его информацию, о существовании которой прежде и не догадывался.
Узнав о существовании подобного колдовства, я тут же бросился на его поиски, не в силах усидеть на одном месте ни единой минуты, и долгое время ни мог найти ничего, кроме лишь одних отговорок перепуганных моим появленьем торговцев. Поиски растянулись почти что на год, и когда заветный свиток наконец-то оказался у меня прямо в руках, судьба вновь решила сыграть со мной злую шутку. Она подбросила мне новый заказ, договор, который нельзя было выполнить не прибегнув к этой запретной во всех мирах магии, и вынужденный потратить свой единственный шанс на поиски сердца, я ненавидел ее так же сильно, как проклятого скрипача, хотя и думал, что испытывать более сильную ненависть, наверное уже невозможно.
- Что тебе снилось? - Все ни как не желал униматься малыш. - Это может быть важно.
- Да отстанешь ты от меня наконец, или... - договорить я уже не успел. Весь трактир, словно бы внезапно решив размяться, после долгого сна, неожиданно подлетел в воздух, и тут же, с грохотом, рухнул обратно, скинув подростка с пригретого подоконника, а меня чуть было не заставив прикусить свой язык.
С низу послышался грохот бьющейся посуды, громкая брань разбуженных посетителей, и чей-то громкий, стремительно приближающийся по лестнице топот.
Тут же вскочив, я почувствовал, как холодный пол, под моими босыми ногами, все еще продолжает вибрировать, словно живой. Земля буквально дрожала, сотрясаясь от сильнейших подземных толчков, и растерянно вертя головой во все стороны, я лихорадочно искал хоть что-то устойчивое, что бы за него ухватиться, и не присоединиться к лежащему у меня под ногами подростку. Он, словно бы не решаясь подняться, выглядел таким же напуганным как и я, и лишь один только Хорорн, не растерявшись, и проворно вскочив на ноги с уже обнаженным мечем, оказался готов к появлению незваных гостей.
Глава 11.
Олисия Илис.
- Ласса! - Завопила я, что было сил, но глаза моей сестры уже закатывались под плавно опускающимися вниз веками, и казалось, что для нее, все уже успело закончиться. Она больше не хрипела, судорожно пытаясь втянуть в себя воздух, не пыталась прикрыться от градом сыплющихся на нее ударов озверевших стражников, и лежа на изрисованном мною полу, была неподвижна.
Нет! Нет! Нет! - Стучала у меня в голове всего одна мысль, словно бы ритм отбивающего марш барабана. - Только не это! Не сейчас! И никогда! Нет!
Вначале Диор, затем, как оказалось, еще и моя госпожа, леди Миласа, а теперь и последний, родной и близкий мне человек - Ласса, умирала прямо у меня на глазах. Всего одна безумная ночь, и последовавший за ней дьявольски долгий день, перечеркнули собой всю мою жизнь, поставили на ней жирный крест, бросили ее в топку, и с корнем вырвав прямо из сердца все, что было мне дорого в этом мире, скормили всех любимых и дорогих мне людей холодной, беспощадной и ненасытно прожорливой смерти. Жизнь оборвалась в один миг, превратилась в ничто, стала пустой и бессмысленной. Я готова была забиться в истерике, и завопить от горя, в приступе дикого ужаса, который сводит с ума ворвавшейся в душу болью, и тяжким отчаянием. Мне хотелось проснуться от этого дикого кошмара. Хотелось убить всех окружающих разом, избавиться от каждого, кто повинен в случившимся, и дико смеясь, наслаждаться их болью. Хотелось умереть самой, только бы все это поскорее закончилось, оставив меня в безмятежном покое, и я готова была отдать что угодно, лишь бы все вокруг стало как прежде. Но было уже слишком поздно, я ничего не могла изменить, и все что мне оставалось, это бессильно наблюдать, как она умирает.
По посиневшему от удушья лицу сестры, протянулась тоненькая струйка крови, побежавшая из носу, в низ по щеке и в тот момент, когда она окончательно перестала подавать хоть какие-нибудь признаки жизни, все вокруг стало мне совсем безразлично. Ни навалившиеся на меня сверху стражи порядка, до боли выкручивающие запястья за спиной, ни Маэстро со всей его властью и многочисленными людьми, больше ни сколько меня не пугали. Мне казалось, что все самое страшное, что только могло случиться, и не привиделось бы мне даже в самом страшном ночном кошмаре, уже свершилось, произошло прямо у меня на глазах, и даже моя собственная, незавидная участь теперь меня ни сколько не волновала. Она уже не имела ровным счетом ни какого значения, и больше не сопротивляясь скручивающим мне руки стражникам, я перестала вырываться из их крепкой хватки, пытаясь пробиться к умирающей на полу Лассе. Словно бы внутренне умирая вместе со всеми любимыми мною людьми, я ни только в один миг лишилась всего, что имела, но и запоздало поняла, как же сильно все это было для меня дорого.
