Я свой мир узнаю по частям,

по отдельным знакомым предметам:

по кондукторам и поездам,

по столбам и трамвайным билетам.

По троллейбусам, по фонарям,

по вокзалам, метро и перронам,

по клюющим свой хлеб голубям

и старушек молочным бидонам.

Вон – знакомые с детства дома,

вон – аллея с рябиной и клёном,

а меж ними мир сходит с ума

в небе тонущим стеклобетоном.

Мироздания ткань предо мной

рвётся, звук порождая невнятный.

И сквозь дыры я вижу чужой

непривычный мне мир,

непонятный.

(2012)

ПОД СНЕГОМ ПОГАСЛИ РЯБИНЫ

Под снегом погасли рябины,

и взяв горизонт на излом

бетонные крыши, как спины,

все выгнулись белым горбом.

В такую погоду, я знаю,

согревшись каминным огнём,

ты будешь, грустя и читая,

обманывать время вином.

Оно преломляет, как призма

ход времени, слепо храня

все наши любовные письма

на сервере прошлого дня.

По окнам скребя и карнизам,

ища в них заветную щель,

срываясь от хрипа до визга,

собакою воет метель.

Ты знаешь – в такую погоду,

забыв про метель за окном,

я в полночь прошедшие годы

обманывать буду вином….

(2011)

ПОЛУЗИМА

Как уныла и зябка вся эта полузима!

Шавкой ноет ноябрь

и скулит под дверями позёмка.

На замерзшей траве – снега тонкая кромка.

То ли день, то ли вечер –

туманная полутьма.

Ещё рано для тостов, бокалов и оливье.

Не летит самолётом

навстречу Н(н)адежде Лукашин.

Серпантинами город ещё не украшен,

словно замер в раздумьях и нижнем белье.

Ещё рано для ёлок, игрушек и «Огонька»,

лишена предвкушения праздника

мысль и походка.

Сонно плавает в море Балтийском селёдка

и о будущей шубе не знает пока.

(2016)

ПОСЛЕДНИЙ ПЕШЕХОД

В Петербурге в отдельной квартире

где-то возле Московских ворот,

жил последний оставшийся в мире

настоящий простой пешеход.

По утрам – и в жару, и в метели –

ещё не было видно ни зги,

он легко поднимался с постели

и тотчас надевал сапоги.

И ГАИ ему жить не мешало,

и от цен не страдал на бензин,

по нему во дворе не скучала

ни одна из стоявших машин.

Был он счастлив как вольные птицы

и свободен он был, как ветра.

И решили тогда покуситься

на свободу его шофера.

То ль от зависти, то ли от скуки,

но у выхода подстерегли,

заломили вдвоём ему руки

и в какой-то седан повели.

Заставляли давить на педали

и рулём, издеваясь, крутить,

а ведь мать и отец воспитали

в пешеходной семье его жить.

Из окна наблюдала старуха,

как он дал от души по газам,

как скатилась до самого брюха

вниз по парню скупая слеза.

И когда он, качаясь нетрезво,

вышел – в голову стукнула блажь,

и в отчаянье тут же полез он

жизнь закончить на чей-то гараж.

Удержали, скрутили, не дали,

отпоили плохим коньяком.

И с тех пор давит он на педали

и, как все, целый день за рулём.

(2012)

ПОСЛЕДНЯЯ СТЕНА

Печально падала стена

Пизанской башни...

Стояла ранняя весна.

По голой пашне

неспешно в поисках еды

грачи бродили

да тучи, полные воды,

по небу плыли.

Текли, как бурная река,

тысячелетья –

и стёрла времени рука

дворцы и клети,

и раскидала по векам

стекло и камни,

как будто била по щекам

с обидой давней.

Так всё ушло на дно земли,

под дёрн с травою –

и страны, и Шекспир с Дали,

и мы с тобою.

Спокойно стало в стороне,

где выжил охлос:

вернулись к плугу, к бороне,

забыв про космос.

Но странной тенью прежних дней,

чужой и редкой,

пугая тайною людей

забывших предков,

поднявшись из земли, со дна,

средь новой пашни

всё также падала стена

Пизанской башни...

(2014)

ПОТЕРЯННАЯ ТЕНЬ

Мелькают люди, но не те

на перекрёстке шумных улиц,

а я – потерянная тень,

бреду за ними как безумец.

Держу оторванную нить,

дрожу – свободы наглотался:

ну, где же, Бог её храни,

та, от которой оторвался?

Как отыскать между людьми

её одну себе в итоге,

и как же, чёрт меня возьми,

мне различить её средь многих?

Ногами талый снег меся,

бреду – и вдруг мне озаренье!

Она ведь без меня – не вся

и не отбрасывает тени!

(2011)

ПРИХОДИЛ КО МНЕ ПУШКИН

Приходил ко мне Пушкин,

грозился убить на дуэли,

неприлично ругался,

размахивал тростью,

орал:

– Как же, сволочи, все вы

за пару веков надоели,

кто хоть раз в своей жизни

бумагу

стихами марал!

Что ж ты с Музой творишь,

что ты делаешь с Музой, двуличный?!

Ох, пора тебе пулю,

давно тебе пулю пора...

Ты опять против воли

и в форме особо циничной

к неестественной связи

склонил её позавчера.

Что сказать мне в ответ?

Да, деянья мои некрасивы.

И стихи средь грехов этих

мелкий невзрачный пустяк.

Я и прозу пишу, и фантастику,

и детективы.

Я – маньяк, Александр,

я – опасный серийный маньяк...

(2011)

ПРОШЛА НАД ГОРОДОМ ГРОЗА

Шумела первая гроза.

Почти сухая.

И от простуды небеса

освобождая

надсадный кашель громовой

над голым парком,

над скамьёй

катился хриплою волной,

не утихая.

Скрипя, качались тополя

карандашами –

зашевелился великан

под их корнями,

своей могучею рукой

схватил за корни под землёй,

под этим парком и скамьёй,

где спал веками.

В бою с титанами во мгле

веков контужен,

он лишь теперь грозой и громом

был разбужен.

Его засыпали землёй

и вырос город над горой

и спал сто тысяч лет герой –

забыт,

не нужен.

Срывал с прохожих ветер злой

платки и кепки,

трещали громко тополя,

ломались ветки,

и чуждый городу людей,

из-под земли, из-под корней

лез великан на свет огней