Маугер с улыбкой потянул богатырские мышцы рук, отчего узоры на коже исказились. Повернувшись к морю, он сделал три глубоких вдоха в лад с мерным плеском прибывающей воды. Посмотрел на меня, потом на Флоки, потом опять на меня.

– Так и быть, парень, – сказал Маугер, отхаркиваясь и сплевывая на песок. – Давай поглядим, на что способен твой ярл.

Мы отдали англичанину его меч, кольчугу, шлем и щит, а я принес еще два щита, добротно сработанных и совершенно целых. Мы двинулись к месту сражения, оставив костры позади. Красно-черные угли, обдуваемые ветром, прерывисто тлели. Трое оставшихся викингов проводили нас угрюмыми взглядами: им выпало охранять корабли, хотя они всё отдали бы, чтобы увидеть битву. Выйдя из полосы света, мы на несколько мгновений остановились, давая глазам привыкнуть в темноте. Потом Флоки приметил слабое пламя факела и темные людские очертания по другую сторону от зарослей кустарника.

– По мне, ты не похож на раба Христова, Маугер, – сказал я. – Но если ты все же христианин, то сейчас для тебя самое время подумать о душе.

– Ты думаешь, кровавый глаз, что твой ярл сможет меня побить? – ответил англичанин так, будто мои слова скорее удивили его, чем оскорбили.

– В жилах Сигурда течет кровь асов. Он потомок Тюра, бога войны. А может, и самого Одина. О тебе, Маугер, ходит слава. Должно быть, ты сумел уложить на землю одного-двух воинов. Но Сигурд – дело иное. Он рожден, чтобы убивать.

– Посмотрим, для чего он рожден, – ответил Маугер, тяжело и шумно ступая по камням, густо поросшим колючками.

Моя попытка заронить в его мозг семена сомнения оказалась, как и следовало ждать, напрасной. Столь опытного бойца слова могли потрясти не больше, чем ветер – скалу.

Толпа расступилась, и уэссексский воин прошествовал на арену. Я за ним. Ладони мои были мокры от пота, дыхание стало коротким и рваным. Зрители стояли грозной стеной, на их суровых бородатых лицах играли тени, губы были сжаты. Запах пота, кожи, жира и грязи заглушал медвяное благоухание цветов.

Маугер и Эльдред обменялись кивками. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шипением факелов, шорохом листьев да поскрипыванием и треском деревьев, скрытых в ночи. Где-то скрипуче крикнула хищная птица. Волк завыл ей в ответ, требуя свежей крови. Там, во тьме, смерть уже вступала в свои права.

При виде Сигурда, стоявшего внутри веревочного ограждения, я невольно улыбнулся. Шлем, отражавший пламя, отбрасывал тень на глаза, нацеленные на Маугера. Скулы проступали под кожей, как лезвия ножей. Часть бороды, висевшая ниже подбородка, была заплетена в косу и походила на толстый канат. Чешуя кольчуги сверкала в факельном свете точно золото. Отцовский меч, подвешенный у бедра, словно бы слился с Сигурдом и принадлежал его телу так же, как руки и ноги. У груди ярл держал круглый выпуклый щит с изображением волчьей головы – блестящий, без единой вмятины. Сигурд был неотразим.

Я знал, что Кинетрит где-то в толпе, но запрещал себе искать ее взглядом. Английские воины стояли рядом с Эльдредом. Один из них встретил Маугера бодрым возгласом, который был подхвачен воодушевляющим ревом соплеменников. Тогда люди Сигурда тоже закричали, поддерживая ярла, и арена на миг утонула в разноголосом шуме. Я увидал Пенду, стоявшего, скрестив руки. Он приподнял подбородок, приветствуя меня, и в этом сдержанном жесте словно бы отразилась мрачная торжественность предстоящего. Я поворотился к Сигурду, чтобы просить его найти для Маугера другого подручного, из саксов, – может, даже самого Эльдреда. Почему я должен держать щиты английского воина, когда предпочел бы видеть его мертвым? Я собрался было произнести это вслух, но в тот миг ни один из живущих на земле не отважился бы заговорить с нашим ярлом. Пришлось мне прикусить язык и стать за спиной у Маугера, который, нагнувшись, преодолел веревочное ограждение и занял место напротив Сигурда. Позади ярла стоял Улаф. Лицо старика казалось невозмутимым, как скала.

Асгот, шаркая, вышел на середину площадки. Его пожелтевшие глаза отяжелели от тревоги, а губы высохли и потрескались от молитв. Едва он поднял руку, все вокруг замолчали.

– Маугер принял вызов, пожелав сразиться с Сигурдом согласно древнему обычаю хольмганга, – каркнул жрец и кивнул мне, чтобы я перевел его слова англичанам. Когда я это сделал, он продолжил: – Каждый из противников должен оставаться на этих плащах, ни на палец не выступая. Обыкновенно бой заканчивается, когда на плащ падает первая капля крови, но в этот раз будет иначе. Хольмганг не прекратится до тех пор, пока один из двоих не упадет замертво. – Улаф подлез под веревкой и перешагнул черту, оставленную копьем жреца. Что все это значило, я не понял. Между тем Асгот продолжал: – Каждому воину дается подручный, который защищает его, пока целы щиты. – Мне показалось, будто меня ударили в лицо. А жрец все говорил, указывая в небо костистым пальцем: – Ни один из подручных не может нападать на противника или его человека. Он только защитник.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.