– Придется тебе не трогать Эльдреда, – прокричал я по-английски.
– Кто сказал? – отозвался Пенда сквозь вопли викингов, приводивших себя в неистовство молитвами, проклятиями или просто завыванием.
– Сигурд! – ответил я.
Сакс плюнул под ноги и пробормотал себе под нос какое-то ругательство. Он хотел отомстить предателю сам, но, как и все мы, должен был набраться терпения. В нашем братстве слово Сигурда считалось законом, и закон этот ярл охранял собственной правой рукой и мечом своего отца.
При новом взмахе весла я откинулся назад, наслаждаясь тем, как играют мышцы плеч (моя спина раздалась вширь, и я гордился этим). Под кольчугой и кожаной курткой заструился пот. Удивительно, что Пенда может плеваться; у меня самого рот пересох, как иглы старой сосны. Правда, не я один был растревожен ожиданием боя. Двое викингов из тех, что не сидели на веслах, мочились через борт – это теперь, когда мы прямиком неслись на врага. С носа «Змея» слышались крики Асгота. Жрец взывал к Одину, властелину войны, Тору, победителю великанов, храброму Тюру, хозяину поля брани, и другим богам, о которых я раньше и не слыхивал, дабы они помогли нам одержать верх над врагами и всех их уничтожить – за то, что поклоняются Белому Христу, богу прокаженных и слабаков. При всей моей нелюбви к Асготу его неистовое вытье меня успокаивало. Все мы верили в чары жреца, ведь он, старый и тощий, служил еще отцу Сигурда, но был до сих пор жив, хотя многие более сильные мужи погибли.
– Убрать весла! – крикнул Сигурд.
Громко застучав деревом о дерево, мы торопливо исполнили приказ и заткнули отверстия кожаными пробками. Теперь я мог видеть то, что творилось на «Фьорд-Эльке». Люди Эльдреда в ужасе носились по палубе. Видно, олдермен узнал «Змея» по змеиной голове и понял: Сигурд пришел с ним поквитаться. Если предатель был не совсем глуп, ему следовало устрашиться. Его кормчий хотел увести корабль с нашего пути в устье реки… Ха! С таким же успехом он мог надеяться, что юные непорочные девы приплывут за ним в лодке, сделанной из золота и серебра. «Змей» шел прямо на «Фьорд-Эльк»: скоро суда столкнутся и хлынет кровь.
– Давай, Кнут! – гаркнул Сигурд, махнув рукой и сверкая очами, в которых вдруг загорелось неистовство.
Кнут рванул румпель. «Змей» страшно накренился, некоторые из нас попадали. Обернувшись, я увидел, как поднятая нами волна ударила «Фьорд-Эльк», качнув его, будто колыбель, и выбив палубу из-под ног наших врагов.
– Бейте их! – заорал Сигурд, швыряя копье в испуганную толпу неприятелей, отчаянно пытавшихся защититься.
– Потрошите этих жалких кобыл! Вы, кровожадные волки! – проревел Улаф и тоже бросил копье, угодившее в лицо огромному седовласому воину.
Мы все принялись, крича, бросать копья, и выпущенная нами туча принесла на борт «Фьорд-Элька» неминуемую гибель: когда викинг, чьи плечи за годы гребли превратились в железо, кидает копье, человеческая плоть порой не задерживает острия, и оно пронзает тело насквозь. Неприятель шел по спокойному морю, не чая беды, поэтому на людях не оказалось кольчуг. Теперь бедолаги толкались и бранились возле неглубокого трюма, где лежало их снаряжение. Когда враги сбиты в тесную кучу, промахнуться нелегко. Утреннее небо содрогнулось от воплей. В давке некоторые саксы пытались использовать друг друга как щиты. Флоки Черный и Брам уже вонзили крюки в борт «Фьорд-Элька» и, дико скалясь, потянули за веревки, чтобы связать два корабля. Оск и Арнвид бросили еще несколько крючьев. Тот, что кинул Оск, слетел, но Арнвидов крюк зацепился. Бьярни схватился за канат. Теперь враги могли от нас оторваться, лишь перерезав веревки, что им едва ли удалось бы сделать, когда наши копья разили их, точно молнии. Трое саксов с побелевшими лицами и вытаращенными глазами стояли на корме, натягивая тетивы луков, однако корабли раскачивались в пылу сражения, и стрелы не попадали в цель. Лишь немногие из них долетели до нас, отскочив от наших щитов и кольчуг, в тот миг, когда суда с глухим стуком сошлись бортами.
Викинги заревели, и их рев был подобен грому. Сигурд, первым прыгнув на палубу «Фьорд-Элька», ударил двух саксов щитом, а меч вонзил в горло третьему. Растянувшись по всей длине «Змея» и размахивая оружием, норвежцы врезались в толпу неподготовленных врагов. Я перескочил через соединенные ширстреки после Пенды и поскользнулся на досках, уже успевших стать мокрыми от крови. Один из людей Эльдреда бросил копье мне в грудь, но я заслонился щитом и всадил в плечо саксу свой меч, который застрял в нем, как нож в тугом куске мяса. Враг закричал. Я пнул его левым башмаком в живот, заставив сложиться пополам, а затем пробил ему череп высвободившимся мечом. Убивать было легко. Англичане, плохо изучившие «Фьорд-Эльк», то и дело спотыкались и падали. Мы рубили их на части, и пар, подымавшийся от теплой крови прохладным утром, затянул палубу туманом, похожим на дыхание дракона.
– Эльдред! Эльдред! Где ты, червь? – кричал Сигурд сквозь грохот битвы.
Саксы стали просить пощады. Поняв, что им ее не видать, некоторые из них бросились за борт. Викинги догнали их и насадили на копья, как рыбу. Какой-то англичанин, заламывая руки и лопоча, пал на колени перед Пендой, но тот взмахнул мечом, и голова врага, исторгая кровь и подскакивая, покатилась по палубе. Увидав это, другой сакс, бросивший свое оружие, подобрал его и снова сжал кожаную рукоять. Если он знал Пенду, то должен был понимать: ждать от него милости так же бесполезно, как пачкать штаны. Уж лучше выбрать достойную смерть.
– Передай Сатане, что твой ублюдок хозяин скоро будет сосать то, чем делает детей! – прорычал Пенда, отталкивая вражеский меч в сторону и нанося противнику удар, который тот успел отбить.
Проворство неприятеля вызвало на лице моего друга подобие улыбки. Пенда сделал шаг назад и развел руки, словно нарочно открывая грудь, чтобы враг мог попытать счастья. Когда тот закричал и яростно замахнулся, Пенда отскочил, описал полный круг, развернувшись на пятках, и пронзил ему шею. Противник рухнул на колени. Обломок его ключицы, задетой мечом, остался торчать вверх наподобие страшной белой лучины. Алая кровь струей забила из раны, челюсть отвисла. Открытый рот зазиял черной дырой на черной бороде.
– Хочешь есть? – прорычал Пенда. – Попробуй вот это.
Острие меча вонзилось в череп поверженного спереди, а вышло сзади, но вытаращенные глаза так и не закрылись.
Едва мною успела овладеть жажда крови, как почти все было кончено. Мы с тошнотворной легкостью пропахали толпу англичан и теперь стояли среди изрубленных тел. Распоротые животы испускали зловоние. На искаженных от ужаса белых лицах застыла боль. Не дожидаясь приказа, мы сами выстроились стеной в четыре ряда перед мачтой «Фьорд-Элька». Асгот и семь или восемь викингов остались на «Змее» (на захваченном нами корабле было слишком тесно для того, чтобы мы все могли участвовать в битве, не мешая друг другу). Те наши воины держали наготове луки или копья и не спускали глаз с выживших англичан, которые, сжавшись в единый тугой узел, стояли на носу перед своим господином. Это были дюжие, зловещего вида мужи. Маугер, телохранитель Эльдреда, должно статься, знал, что ему уготовано: скоро черви будут глодать его плоть. Но если он и боялся, то виду не подавал. Их, приближенных олдермена, было пятеро. Видно, все они надевали кольчуги, пока мы резали их соплеменников. Такие ни перед чем не останавливаются, и с нашей стороны было бы глупо отнестись к ним, как к мелкой рыбешке. Они выстроились в плачевно короткую плотную стену перед темным деревянным крестом, который возвышался на месте гордой головы Сигурдова змея. Длинные усы Эльдреда лоснились от жира, темные глаза злобно таращились.
Сигурд шагнул вперед. Меч его был черен от крови. Мне не составило труда догадаться, какого он мнения о кресте на носу «Фьорд-Элька».
– Ты ничтожен, Эльдред, – сказал ярл по-английски. – Твое слово стоит меньше, чем коровье дерьмо. Ты предал меня. Ты – убийца собственного сына. – Последнее было в глазах Сигурда столь отвратительно, что он плюнул. – Для таких, как ты, у меня в запасе только сталь. Пусть ворон клюет твое мясо, волк выедает мозг из костей, а черви дожирают оставшуюся пакость, пока ты не превратишься в жалкое пятно, грязь среди грязи.
