Разозлившись, Яна отбросила пакет и присев на корточки, открыла дверцу тумбочки и стала перебирать все внутри. Три пустых пакета, обертки старых леденцов и две сменные пасты от шариковой ручки. Хлам! Яна скомкала мусор в шуршащий полиэтилен и откинула пакет от себя.
Она резко встала, едва не подпрыгнув, и быстрым шагом прошла на кухню, где за выцветшей и сплошь порезанной ножом скатертью сидел ее отец и давил в одиночку чекушку водки.
- Где!? - требовательно выкрикнула она, нервно сжимая руки.
Отец не отреагировал, лишь продолжил методично жевать соленый огурец из банки.
- Я тебя спрашиваю, где лекарства?!
Словно устраивая дочери бойкот, отец сидел уставившись взглядом в маленький черно белый монитор на кронштейне. Телевизор транслировал очередной отечественный сериал про ментов, гордо разоблачающих преступность и действующих явно не в рамках существующего закона. Там, за кинескопом, законы свои, и добро всегда побеждает, и люди умирают только в передачах с пометкой "16+", и то после двадцати двух ноль ноль.
- Нет, - небрежно, словно голую кость собаке, бросил отец не поворачивая головы.
Яна опешила. Очередной протяжный стон боли из соседней комнаты пастухом-Посейдоном заволок глаза девочки.
- Папочка, как нет... - залебезила Яна, сменив настроение. - Ей же больно, она умирает... папочка...
Отец выдохнул, и закрыл глаза, играя желваками на скулах.
Яна осторожно дотронулась рукой до отца и того передернуло как от удара током, после чего он резко встал и грубо подвинув дочь, прошел в прихожую, не забыв захватить со стола недопитую водку.
- Папа! - закричала Яна и побежала вслед за отцом.
- Что?! - выкрикнул в ответ ее отец посмотрев ей в глаза красными глазами. - Нет больше денег! Когда уже эта сука сдохнет, наконец? Сколько можно отравлять нам жизнь? Тянет ведь за собой, ведьма! Забудь о ней, забудь и живи сама, она все равно сдохнет, остервенеет как деревенская корова! Не дай ей погубить еще и себя! Больше ни копейки не дам, не подходи, пусть подыхает, и чем скорее тем лучше!
Схватив ветровку, отец вышел из квартиры и громко хлопнул дверью. Хлопок вывел из чувства равновесия Яну. Ватные ноги надломились и тело "потекло" вниз. Анафилактический шок заглушил боль падения, которая отозвалась роем мерцающих мушек перед глазами. Уши заложило звоном, заглушая все иные звуки. Короткие секунды полной апатии. Ее словно отключили от собственных мыслей и чувств. Забвение продлилось недолго.
Надрывный плач сестры, переходящий в рыдания, привел ее в чувство. Приподнявшись Яна увидела Веронику стоящую в дверях и плачущую навзрыд.
- Все хорошо, - полушепотом, полухрипом произнесла Яна и, протянув руки, обняла сестру.
Вероника уткнулась со всей своей силой ей в плечо и стала всхлипывать. Яна крепко сжимала сестру пытаясь унять детскую дрожь. В ее глотке словно застряло яйцо, которое норовило вылезть наружу.
Она должна сдержаться. Она не должна сейчас расплакаться и показать слабость. Ради Вероники она должна быть сильной. Хотя бы в ее глазах.
Слезы предательски потекли из глаз и Яна зажмурила веки. Очередной стон матери, громче прежних, донесся из комнаты.
Успокоив сестру, Яна прошла в комнату, где из шкафа достала маленькую шкатулку. Быстро одевшись, девушка выбежала на улицу. Во дворе она заметила отца, который продолжал распивать водку с соседями по дому за деревянным столом на лавочке. Отец даже не посмотрел в ее сторону.
Пройдя через две улицы, она нашла нужную дверь на первом этаже пятиэтажного панельного дома. Красивая полиграфическая вывеска с гордым названием "ЛОМБАРД" скрывала истинную личину комиссионного магазина.
В помещении было пусто. Витрины огорожены решеткой. В глубине помещения, уже там, за витриной она увидела приемщика. Постучав в маленькое окошко, к ней подошел молодой парень лет двадцати семи и поинтересовался что ей нужно.
Яна достала из сумки шкатулку и протянула ее в окошко.
Парень взял шкатулку и открыл, после чего почти сразу же закрыл и вернул.
- Мы краденое не берем, - ехидно, с издевкой, произнес он.
- Я не украла! Честно! Это все мое! Возьмите хоть что-нибудь, это же золото, не бижутерия, с камнями, там, есть серьги с сапфиром и изумрудами! - Яна открыла шкатулку и начала доставать и показывать.
- Паспорт есть? - осведомился у нее парень?
Яна кивнула и достала из сумки свой документ, протянув его молодому человеку.
Приемщик открыл паспорт, довольно хмыкнул и небрежно бросил обратно.
- Будет восемнадцать, приходи. Там и золото подорожает.
- Но как так... какая разница сколько мне лет?
Парень закрыл окошко и уже потерял к ней всякий интерес.
Яна со злостью пнула ногой витрину. Стекло задрожало.
Приемщик вернулся и открыв окошко начал брызгать слюной:
- Ты совсем дура что ли? А ну вали отсюда, пока я тебя за волосы отсюда не выволок!
Яна спрятала шкатулку и паспорт в сумку, и быстро вышла из комиссионного магазина.
Перебирая в голове варианты, Яна сразу отмела идею продажи украшений своим знакомым, да и никого, кто бы мог купить, на ум не приходило. Оставалось попытать счастья в других ломбардах, но после первого неудачного захода в ее душе закралась мысль, что и в остальных эффект ее прихода будет аналогичен.
Просить кого-то на улице сдать украшения вместо нее было опасно, ее могли просто обворовать да и вряд ли бы кто согласился оставлять свои паспортные данные на возможно краденное имущество, а переубеждать прохожих в обратном, почти не имело смысла.
Яна решила попытать счастья в последнем, как ей казалось, варианте, она отправилась на рынок радиотоваров. Каждый в городе знал, что в скромных и пошарпанных палаточных лотках принимают краденные, вещи и торгуют ворованными телефонами. Наверняка такие рынки есть в каждом городе. Крытый павильон встретило ее полупустыми прилавками, многие уже сворачивали свою деятельность, доедая заветренную шаурму и допивая холодный кофе.
Продавцы антиквариата, монет, телефонов лениво, скорее дежурно приглашали ее что-нибудь купить. Яна заметила неподалеку мужчину с большим плакатом, который висел на его шее. Информация таблоида гласила, что он скупает золото, обменивает валюту дает в долг до десяти тысяч рублей. Яна подошла и без вводных слов спросила возьмет ли он золото.
Мужчина пожал плечами, и попросил показать, что есть. Яна достала шкатулку и открыла ее. Мужчина протянул руку и Яна инстинктивно отдернула ее от грязной руки и напоролась на удивленный взгляд, после чего с опаской все же разрешила рассмотреть украшения.
Мужчина достал из кармана лупу, рассмотрел пробы на каждом изделии, долго трогал камни, после чего назвал свою цену в три тысячи рублей. За все.
Яна охнула от возмущения, здесь украшений было тысяч на пятьдесят, и уж все сразу она продавать не намеривалась.
Видя ее замешательство мужчина спросил сколько она хочет.
- Хотя бы десять... - жалобно сказала она.
Мужчина отрицательно покачал головой и отошел от нее. Яна закрыла шкатулку и спрятала ее в сумку. Ноги словно вросли в асфальт и пустили корни, она не могла пошевелиться. Дрожь пробежала разрядом от щиколоток до шеи, где вырвалась из уст сдавленным не сдержавшимся всхлипом. Яна понимала, что если сейчас не вернется без лекарств, ее мать будет страдать, и она будет чувствовать на себе ее боль от каждого стона. Но три тысячи за все украшения...
Мужчина стоял и краем глаза наблюдал за девушкой, которая дрожащей рукой залезла в сумку и, достав из нее шкатулку, протянула ему.
Молча взяв протянутое, он залез в карман и протянул ей оранжевую купюру. Яна взяла деньги и под небрежный мах рукой велящий ей уходить или проваливать понуро пошла к остановке. Рука сжимала пятитысячную купюру и ей казалось что она продала нечто большее, чем семейные драгоценности. Ей казалось, что она продала часть себя, и уже никогда ни за какие деньги не сможет обратно выкупить.
