Это была грустная ода. Были ещё и весёлые вроде "Славься, славься, Тьма, я принёс тебе...", но рифму подобрать у Комка не получилось. Я ему посоветовал одну, но ему не понравилась, так что мы сошлись на варианте "... бесконечные потоки тёмной энергии, чтобы Сердце твоё билось вечно и никогда не останавливалось". Без рифмы, но Комку понравилось.

— Я свободен? — спросил хранитель. Оскал всё ещё держал его на земле.

"Оскал!"

Пёс отпустил хранителя. Тот с трудом поднялся. Из его сломанных жал тек яд вместе с сукровицей.

— Ненавижу тебя, — сказал он. — Я знаю, куда ты направляешь. И надеюсь, что ты там сдохнешь. Многие и посильней тебя сдохли.

— И тебе счастливо оставаться.

— Если ты выпьешь весь мой камень, клянусь, я найду тебя...

— И сдохнешь в муках, лишённый всей своей силы. Щадить тебя после третьей угрозы я не собираюсь.

Хранитель то ли завыл, то ли заплакал в бессильной злобе и поспешил ретироваться. Камень раскололся, принимая его, и закрылся, будто это был обычный валун.

"Я отследил канал, нам надо на восток".

Я цыкнул. Придётся отклониться от маршрута, но деваться некуда. Сердце Мира слабаков не пощадит.

Канал II

Первыми весенними ласточками были трупы, вытаявшие на дорогах и в лесах. Некоторых обобрали до нитки, других обглодали (или стесали) практически до костей, но многие погибли в полном боевом обмундировании. Большая часть погибших была игроками и солдатами — мирные жители умирали от голода и болезней мирно, в своих деревнях и хуторах, иногда я находил целые города-могильники.

За зиму Скверна поразила всю зону Игры, вызвав пандемию. Местные и игроки, что обладали достаточной силой, чтобы пережить болезнь, становились одержимы убийствами, их тела поражали гнойники, сводящие их с ума от боли и превращающие в слуг нового Культа Корда — той дикой помеси оккультизма со служением старому богу. Слабые умирали, поднимаясь после смерти агрессивными и голодными гниющими зомби. Я и сам едва не умер в январе от этой болезни, но к счастью, Комок справился с ней. Впрочем, болезнь затронула не больше четверти населения и к февралю сошла на нет. Но обезумевших людей на дорогах хватало.

В феврале люди просто принялись массово умирать от недоедания. Осенью собрать урожай не было ни времени, ни возможности, да и разбушевавшаяся война и ухудшившаяся погода послужили причиной жесточайшего неурожая. Здесь, на юге, война с игроками, Культом, жрецами Корда и обычными людьми, зимой лишь стала более вялой. Хотя, оккультисты действительно пропали на некоторое время, вероятно, копили силы.

Всего по моим подсчётам погибло не меньше половины местного населения и трёх четвертей игроков из тех трёх фракций, что сходились здесь. Надеюсь, у других фракций дела обстоят лучше, иначе Игру придётся завершать жалким горсткам, а по рассказам местных Сердце Мира — очень крепкий орешек с десятками храмов-крепостей и тысячами жрецов в них.

За три дня мы пересекли несколько рощ, переправились через широкую реку и вышли на болота. За болотами располагалась приличная по высоте сопка — около тысячи метров в высоту. Над сопкой время от времени поднимался пар, видимо, там били гейзеры. Да и судя по большому количеству зелени, болота подпитывались этими гейзерами и не замерзали даже зимой. Туда и вёл канал.

Я попытался найти хоть каких-то местных, чтобы разузнать о дороге или хотя бы разжиться мокроступами, но, угробив на это двое суток, не нашёл даже следа человеческого жилья. Видать, это было гиблое место, и здесь не селились даже в спокойные времена. В самый раз для источника тёмной энергии. В самый раз для меня. И в самый раз для моей возможной могилы.

Я сунулся в зловонное болото, пахнущее отравой и смертью, наугад и едва не утонул в первые же минуты. Нужно было искать какой-то выход. Комок предложил построить самолёт из дерева и кожи, Оскал молчал, а я думал. Придумал только поискать какого-нибудь проводника. Если не среди людей, то хотя бы из местной-то нечисти можно же кого-нибудь найти?

Я охотился ещё два дня. Утопленники с зеленоватой ядовитой кожей и перепонками на пальцах, полулюди-полулягушки и зубастые ящеры в набедренных повязках явно обладали разумом, но на контакт идти не хотели. Возможно, я не знал их языка — общались между собой они какой-то странной смесью шипения и кваканья. Остальные местные обитатели разумом не отличались, зато имели длинные лапы, большие клыки, целый арсенал ядовитых шипов, плевков, когтей и, в придачу, мерзкий характер.

Комок предложил мне построить катапульту, чтобы запустить нас в небо. Уж очень он хотел полетать. Оскал шипел от боли, вытаскивая зубами из своей передней лапы ядовитые шипы.

Больше времени терять было нельзя. Я начал впадать в отчаянье.

Я помотался по округе, ещё раз попробовав найти тропу через болото, но тщетно. Пришлось вернуться к своему гнёздышку — шалашу, который стоял рядом с относительно чистой горячей лужей, сейчас никак с болотом не сообщающейся, но, судя по растущему уровню воды, скоро они должны были слиться в единое целое. Вообще, соваться на болота весной — очень плохая идея, даже если какие-то тропы и были, то их могло затопить талыми водами. Но что мне оставалось?

Я собрал свои пожитки, намереваясь идти на юго-восток, чтобы в случае неудачи хоть как-то сократить крюк. Возможно, удастся обойти болото, хотя я слабо на это надеялся: болото простиралось, насколько видел глаз. Да и вообще, вполне может оказаться так, что вход в "карман" именно в болоте и находится. Но перед тем как выйти, мне пришла в голову идея искупаться. У меня аж всё тело зачесалось. Если честно, первый свой день на окраине болота я почти весь отмокал в горячей воде и стирал одежду — за зиму мне подвернулось лишь три случая искупаться. Причём, один раз я купался в ледяной реке прямо в одежде и с сумкой, убегая от тех охотников.

Я оставил одежду на траве, взяв с собой только тесак — всё равно ничего опасного по близости нет, да и Оскал в случае чего поднимет тревогу. Погружение в горячую воду было божественным. Мои мышцы задёргались, расслабляясь, я закрыл глаза...

Гарпун прошил моё правое плечо — я всё-таки успел среагировать, но в воде мои движения были стеснены. У меня ни плаща, ни маски, я даже...

Второй гарпун глубоко вошёл мне в правый бок, третий — в бедро. Веревки дёрнулись и потащили меня к берегу, где стояла возникшая из ниоткуда группа людей. Новички, не меньше дюжины человек. А с ними невысокая утопленница с зеленоватой кожей и смешными перепончатыми ушами. Вот только мне-то было совсем не смешно. А уж после того, как я увидел окровавленного Оскала, валяющегося в ногах одного из моих пленителей, я окончательно разозлился.

Но дать волю своей Злобе не мог.

Меня вытащили на берег. Высокий воин в панцирном доспехе и с двуручником в руках наступил мне на правую кисть. Пришлось бросить тесак.

— Это он что ли тут ошивается и всех распугивает? — спросил один из новичков у утопленницы.

— Да. Замучил моего отца до смерти, пытаясь выведать дорогу через болото. И кроме отца ещё кучу народу положил.

— Так вы и по-человечески понимаете, — прошипел я.

Воин склонился надо мной и неприятно улыбнулся.

— Они — понимают, а вот ты скоро перестанешь.

Он отвесил мне тяжёлую пощёчину. Я в который раз поблагодарил Комка за новые зубы — старые бы я после такого удара выплюнул. Выглядели-то они обычно совсем как человеческие, но были куда крепче. А вот если я злился, то зубы деформировались, особенно клыки. Как сейчас. Вторая оплеуха была ещё жестче первой. Но меня, по крайней мере, поддержали, чтобы я не упал, и, вывернув голову, я увидел, что Оскал ещё дышит. Комок, как это часто было в критической ситуации, помалкивал — он сейчас был целиком занят тем, что искал хоть какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.

Но уже через пару секунд всё стало ещё хуже.

— Эй, Гарт, посмотри-ка, знакомые шмотки! — крикнул один из отряда, до этого громивший мой шалаш. — Маска и плащ. Это тот ублюдок, что пару месяцев назад от нас с Эшком ушёл. Я-то думал, что он в реке подо льдом утонул, ан нет. Живучий говнюк оказался.