Трёхротый выпрыгнул на меня как чёртик из коробочки. И плевать ему было на два торчащих из его живота дротика, он собирался умереть, но забрать меня с собой. Он пырнул меня в бок ножом, но кольчуга выдержала. Тем не мене удар был чудовищной силы, если бы двухголовый меня не держал, я бы повалился на землю. Второй удар пришелся мне по маске, она слетела, а я одним махом лишился половины зубов.

Понимая, что ситуация безвыходная, я набросил на себя Плащ Тьмы, который собирался сохранить на бой с боссом — полностью использовать его новоприобретённые качества можно было один раз в шесть часов.

Материализовавшаяся тень поднялась над нами и заключила в кокон. По моим рукам побежали чёрные змеи, они принялись терзать двухголового сразу в двух местах — его левую руку, сдерживающую Клинок Тени, и правый бок, в котором засел тесак. Второй оккультист бессмысленно бился о защищающую меня тень, иногда и вовсе промахиваясь и по инерции уходя в сторону. Его рты беззвучно раскрывались, он яростно вертел головой, будто пытался рассмотреть меня несуществующими глазами.

Двухголовый сдался. Он отпустил меня и попробовал отступить, но я успел перебросить Клинок Тени в левую руку (правая действительно оказалась сломана — запястье и ладонь были смяты и деформированы) и одним ударом разрубил носатую голову.

Репей тоже не терял времени. В рукопашной от него проку не было, стрелы только летели мимо, но вот с оставшимися беззащитными лобастыми он успел разделаться, хотя это далось ему не легко — из левого глаза рыжего ассасина текла слеза, из носа и ушей тянулись струйки крови.

— Как будто кто-то пытался голову раздавить, — сказал Репей слабым голосом. — Или наоборот взорвать, сложно судить. — Он утёр рот и подбородок. — Ну, справились мы, командир?

Я какое время не отвечал, буквально выблёвывая осколки своих зубов на снег. Нижняя челюсть, кажется, была сломана, но кости с тихим хрустом уже вставали на место.

— Нет, — ответил я спустя минуту. Язык едва ворочался, каждое слово давалось с большим трудом и жуткой болью. — Они успели вызвать босса.

Возможно они, а возможно боль и страх сражающихся в километре отсюда людей и одержимых.

— И что теперь делать?

Мне было плевать. Злоба прошла — Плащ выпил её всю, фактически, в пустую. Я чувствовал слабость, а моя правая рука горела огнём, не говоря уже о челюсти. Хотя, кто знает, какая из моих костей сейчас в худшем положении. Рука багровела на глазах и уже начала распухать.

— Поищем зубную фею, у меня к ней крупное предложение. Оптовая партия. Тебя беру в партнёры по бизнесу.

Репей сдержанно хмыкнул.

Я выпил зелье здоровья и с трудом — меня жутко начало тошнить — залил себе в горло два зелья злобы. Репей ограничился тем, что поправил своё здоровье. Сейчас он вырубал из тела трёхротого одолженным у меня тесаком свои дротики.

— Возвращаемся в город, — сказал я, поразмыслив. — Возможно, Старейший вытравил крыс, а может и нет. Да и что-то мне кажется, что не такую уж убедительную победу мы одержали в поле.

— Двинули, — кивнул Репей, возвращая мне тесак.

Мы повернули к городу.

А в моей голове настойчиво звучал глубокий злобный голос, твердящий одно и то же: "Я убью тебя, предатель!".

Боги II

Нападение внутри города не было самым плохим, что произошло за последние минуты. Оккультисты не будь дураками организовали ловушку для преследователей. Сами погибли — вторую их ставку накрыл Корум с другими воинами клана — но конницу заманили в лес, где на них набросились те полтора десятка химер, о которых говорил Репей ещё перед боем. Пятерых удалось убить нашим кастерам, но от городского конного отряда осталось полтора десятка всадников.

Химеры оказались не последним сюрпризом. Видимо, кто-то из послушников из основного отряда пережил магическую атаку или же была четвёртая ставка. Наши воины уже отступали к городу, чтобы ввязаться в драку с химерами, как их накрыла очередная волна одержимых. И это действительно была волна — не меньше пяти сотен сумасшедших, прущих валом и сметающих всё на своём пути.

В лесу же поднялся настоящий вихрь смерти. Я буквально чувствовал, как с дороги поднявшегося босса оккультистов убирается всё живое. Двигался он быстро, но всё же не достаточно — у нас ещё было три или четыре часа, чтобы решить проблему с остальными.

Что-то мне казалось, что мы не успеем.

Бой шёл уже добрых четыре часа, причём, клан участвовал в нём минут сорок от силы, а от ударного отряда осталось не больше десяти человек да полтора десятка кастеров с тремя убийцами — одна из химер, прикинувшаяся мёртвой, оказалась очень даже живой и здорово порезвилась в отряде поддержки.

Наши друиды с магами раскручивали очередную бурю над рядами одержимых, которые едва-едва не смели Корума с воинами. Но берсеркер, казалось, справится и с ними — он без устали размахивал не докованным мечом, который уже окрасился в красный цвет его ярости. Красные отблески хаотично мерцали вокруг главы клана, отбрасывая на одержимых — и живых, и поверженных — чёрные густые тени. Вой Корума иногда перекрывал все звуки битвы.

Не хотелось бы показаться пессимистом, но такие вещи даром не проходят. Использование проклятого оружия — тоже. Впрочем, без впавшего в боевую ярость Корума воины давным-давно бы разбежались, а друиды с магами прожили ровно столько времени, сколько потребовалось бы для того, чтобы волна одержимых докатилась до них.

— Может, здесь поможем, командир? — спросил Репей. Он уже не ёрничал, называя меня командиром и спрашивая, что мы будем делать.

— Наши должны справится, — стараясь сделать так, чтобы мой голос звучал уверенно. И хотя бы более или менее внятно. — Нам нужно в город — кто лучше ассасинов выловит крыс? Да и что мы будем здесь делать? Никаких одиночек дорезать не получится, их здесь просто нет. Хочешь в рукопашную рвануть? Да и нашим минут через десять не останется ничего другого, кроме как отступать к городу.

Рыжий покачал головой.

— Если поле осталось за одной из сторон, её считают победителем.

— Это только первая драка за долгую ночь.

Мы побежали к воротам. На наше счастье мы успели протиснуться вместе с отступающей конницей. Теперь от них будет прок только в случае бегства одержимых — шестнадцать всадников, часть из которых к тому же ранена, собой большой ударной силы уже не являют.

Нам нужно было найти Старейшего, а я точно не знал, где он находится. Оставалось только предположить, что пока мутант не нужен на стенах, он охраняет конунга. Молча указав Репью следовать за мной, я бросился вверх по улице.

Молчал я потому, что моя нижняя челюсть взбесилась. Она похрустывала и трещала, а то, что я сначала принял за осколки старых зубов, торчащих из дёсен, оказалось новыми острыми, как у какого-то хищника, зубами. Причём, по дороге я выплюнул несколько и не пострадавших от удара. Комок тьмы разбушевался внутри моей левой руки, я чувствовал что-то вроде нитей, пронизавших всё моё тело. Но главное пока то, что челюсть как будто срослась, да и с правой руки опухоль спадала буквально на глазах, я уже даже мог пошевелить кистью.

В городе царила настоящая паника. Беженцы, живущие на улицах, с начала боя устроили лагерь у храма Корда и замка конунга, но сейчас активно разбегались по ближайшим кварталам и старались найти хоть какое-то укрытие. Местные, заколотившиеся в своих домах, на помощь им не спешили. Нам сильно не мешали, лишь один раз пришлось отойти в переулок, чтобы пропустить бегущую толпу человек в тридцать. Но главное то, что я угадал направление — если люди бегут прочь от замка, значит, слуги Культа напали именно там.

Замок был оцеплен, туда никого не пускали, а вот площадка около храма была усыпана трупами, как стражников, так и обычных людей. И многие из них (если не все) погибли вовсе не от рук оккультистов, те не рубят головы и не пользуются луками. У ворот храма стоял заслон из двух дюжин стражников.

— Где Штарейший? — рявкнул (или, вернее, очень громко прошипел) я в лицо какому-то стражнику, которого принял за офицера.