И что? Плевать мне на какую-то победу. Верните меня на север. Верните!

Но вместо этого меня грубо швыряют на твёрдый мол. Шершавые пальцы счищают кровь с глаз. Я вижу над собой изуродованную рожу Мёртвого, а рядом с ней лицо Арстии. Мою кожу на подбородке стягивают в горсть, а потом она начинает гореть.

— Не вздумай мне тут умирать, — говорит чей-то слабый голос слева.

Я не знаю, кто это, но понимаю, что кто-то знакомый. И близкий.

— Верните меня на Север, — невнятно прощу я сквозь сжатые челюсти.

— Вернём, — шипит Арстия, — вот только закончим дела на юге.

— Хорошо, — говорю я и закрываю глаза.

Бойня III

Опять я стоял посреди Тьмы. Вот только в этот раз она не была полной, в ней угадывалась серость, или, если угодно Тень. А Тень возникает только там, где есть Свет. Я видел абрисы странных предметов, беспорядочно сваленных в кучу. С трудом различал свою правую руку, видел, как она сжимается в кулак и разжимается. А вот левой руки у меня не было. Практически не было, остался лишь небольшой кровоточащий ошмёток длинной сантиметров в десять, с торчащей из него обломанной костью.

— Где я? — спросил я у вещей, валяющихся передо мной, но они промолчали.

Странно. Я думал, что они ответят.

Я приблизился к свалке и принялся разгребать предметы. Кожа, бумага, кость, дерево, железо... Какая-то несусветная хрень, сделанная сумасшедшим. Но когда в мои руки попало что-то отдалённо напоминающее птичье крыло, выполненное из скальпа, натянутого на костяной каркас, я понял, что это. Неумело сделанные детали планеров, воздушных змеев и даже какое-то подобие самолётов на ручной тяге.

— Комок! — сказал я во Тьму. — Ты здесь?

— Да, — раздался низкий неприятный голос.

Обернувшись, я увидел его. Я мог различить каждую деталь его лица, каждую впадину между рёбрами, будто его фигура была освещена или обрисована серым на чёрном фоне. Сразу стало ясно — это мой двойник, только жутко уродливый, с деформированными чертами лица и костями, неестественно большой левой рукой. Нет, рука на самом деле была нормальной, если бы принадлежала взрослому мужчине, а не карлику ростом в метр двадцать.

— Это твои самолёты? — спросил я. Сейчас это было куда важнее всего остального.

— Да.

— Куда ты пропал?

— Я размышлял.

— И что надумал?

— Пока — ничего. Я всё ещё размышляю.

— О чём?

— О ком. О себе, о тебе, о нас. О Синеглазке. Ты знаешь, что она носит под сердцем моего ребёнка?

— Нет. Я думал...

— Да-да. Ты дал семя, но перенесло оно мою Тьму.

— Поздравляю?

— Не с чем. — Комок впервые пошевелился, махнув левой рукой. — Я — никто. Кусок тебя. Кусок Тьмы. И в то же время чужой и тебе, и Тьме.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Возможно. А может, и не придумаем.

— Мы постараемся.

— Я стараюсь, — ответил Комок, делая ударение на "я". — У тебя другие заботы.

— Я знаю.

— Знаешь? — фыркнул карлик. — Ни хрена ты не знаешь, Палач. Ты же сдался. Чуть не угробил нас. Не в первый раз. Я помню эту Топлюшу. Можно сказать, я тоже занимался с ней любовью. — Он поднял левую руку. — Я помню прикосновения её кожи.

— Зря ты мне это говоришь, — сказал я с угрозой.

— Да мне плевать. Потому что в следующий раз ты опять решишь пожертвовать собой. А когда раны будут слишком болеть, ты решишь, что лучше умереть. Ты человек. — Последнее слово звучало как оскорбление. — Слабый человек.

— Я больше не сдамся.

— Ты говорил это себе много раз. Но ты каждый раз готов сделать это. И знаешь, что?

— Что?

— Когда ты сдашься в следующий раз, я заберу у тебя тело.

— Не посмеешь, — прошипел я, делая шаг к карлику. — Помни, главный здесь — я. Ты лишь орудие.

— Когда ты готов бороться — нет, не посмею. А когда ты решишь, что твой путь окончен — ещё как. Ты убил меня, человек. Видишь мою Тьму? Она перестала быть непроглядной, в ней появились отблески Света Ты убил меня этим. А потом воскресил, совсем другим. За это я тебя ненавижу. За это же я тебе благодарен. А теперь... уходи. И помни, что я сказал тебе. Мне нужно размышлять.

Карлик проковылял мимо меня и устроился в куче обломков. Одним движением левой руки он снял с себя лицо и принялся то так, то эдак прикладывать его к деревянному каркасу. Это продолжалось какое-то время, пока кровавая маска не повернулась ко мне.

— Я сказал тебе уходить.

Я хотел что-то ответить, но не мог — безвольный язык болтался в щели на нижней челюсти. Я шагнул вперёд...

... и провалился во Тьму...

... осветившуюся багряным.

Я тяжело сел в кровати. Настоящей кровати с пуховой периной, пусть и тонкой, даже подушка с одеялом были. Хорошо хоть никаких простыней, иначе я бы умер от неожиданности. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в одной из келий храма Корда, а значит, мы действительно победили. Никакого освещения в келье не было, багряные и оранжевые всполохи виднелись из окна или, фактически, бойницы.

В первую очередь я пощупал челюсть. Удовлетворительно — кость срослась почти ровно, зубы восстановились, вот только шрам, наверное, жуткий. Плевать на шрамы. Нога тоже, вроде, шевелится, но с трудом, придётся разрабатывать. А раз ноги у меня ходят, нужно добыть чего-нибудь съестного — в животе как будто год ничего не было.

Я выбрался из-под одеяла. Одежды на мне не было, но я быстро её нашёл — выстиранные лохмотья аккуратно лежали на небольшом столике. Кто-то даже попытался заштопать спину у куртки, но без особого успеха.

Чёрт, сколько же я тогда здесь провалялся? И открылся ли портал?

Последняя мысль будто пробудила меня. Не время искать жратву. Возможно, пожар на улице разгорелся во время очередного штурма... Но тут же я расслабился, окончательно придя в себя. Из храма доносилось множество голосов, слышался лязг оружия и топот ног. Но никакой паники, криков или чего-то подобного. Это не штурм. А раз я слышу кучу народу, значит, портал открылся, даже пока я был в отключке. Проверив свои энергозапасы, я понял, что практически истощён, и что-то продолжает тянуть из меня силу.

Мы победили. Теперь это можно сказать. Но победили лишь в одной битве, а не войне.

Выйдя из кельи, я увидел, что штаб Ораю прямо напротив. Из-за двери доносились голоса, так что туда я и направился.

Народу прибавилось, и парочку из присутствующих я бы с удовольствием придушил за то, что оставили меня наедине с Хозяином Тумана. Ораю с гвардией, Алая, Свей, Репей, Шапокляк и ещё трое незнакомых парней в непривычной одежде. Видимо, те, что пришли с запада.

— А, спящая красавица, — оскалился Репей. — Тебя какой-то зубастый принц укусил за нижнюю губку вместо того, чтобы поцеловать.

— У него в зубах вместо розы был топор, — отозвался я, усаживаясь на свободный стул. — Сколько я провалялся?

— Два дня и десять часов, — отозвалась Ораю. Она-то выглядела ничуть не хуже, чем раньше, даже как будто её лицо осветилось каким-то внутренним светом. — Мы ещё даже переброску войск не закончили.

— Долго.

— Долго? — переспросил Арстия. — Да ты чуть не умер. Я готова была поклясться, что ты сдохнешь — у тебя крови вылилось, наверное, не меньше половины, и это не считая того, что портал высосал у тебя почти всю энергию.

— Я живучий, — отозвался я. — И голодный.

Мне сразу сдвинули какие-то тарелки с закусками, откуда-то появился стакан с пивом. Я набросился на еду, забыв обо всём. Хорошая традиция — кушать и выпивать во время советов.

— Мы тебе ещё не представили наших новых друзей, — сказал Свей. — Это Степан, это Корвус Костоправ, а это Синий Господин. Парни, это тот самый мифический Палач. Как видите, вполне себе вещественный. И жрёт за троих.

— Привет, — буркнул я.

— Привет, — сказал Синий Господин. Перегаром от него несло будь здоров, хотя голос был абсолютно трезвым. — Не обращай внимания на запах, у меня вся магия черпает свою силу в алкоголе. Зато я здесь, наверное, самый трезвомыслящий человек. — Его красные заплывшие глаза уставились на меня. — То есть ты тот, кто уничтожит мир?