Он с силой толкнул дверь, та бесшумно открылась. Затаив дыхание, Сигарт вошел в большую комнату без окон. Охристо-коричневые стены терялись во мраке, и лишь центр зала был освещен тусклым светом факелов. Казалось, время здесь замерло, остановившись в вечной ночи. На площадке у противоположной стены возвышалось грубое каменное сидение, к которому вели несколько ступеней, как будто выросших из холодного пола. Трон Хэур-Тала был пуст…
Сигарту стало жутко — ему показалось, что он целую вечность стоит в этом холодном зале, куда уже сотни лет не проникал луч солнца. Неожиданно у него за спиной раздался спокойный ясный голос, заставивший его вздрогнуть. Слова эхом отразились от каменных стен:
— Спасибо, что так быстро отозвался, Сигарт, я рад тебя видеть.
От стены отделилась высокая фигура, и правитель Сиэлл-Ахэль шагнул в освещенный круг. Сигарт впервые видел князя так близко: замирая от волнения, он поднял взгляд — красота и благородство лица Гастара поразили его! Подобно Сигарту, он был из тех рысей, которые больше других сохранили черты своих эльфийских предков. Он даже мог бы сойти за эльфа, если бы не едва уловимая жестокость, придававшая его прекрасному лицу хищное выражение. Сигарта удивила и бледность его кожи — в отличие от большинства хэуров, его лик был почти бескровным, отчего его темные блестящие глаза казались особенно яркими. Глаза, чей взгляд подобен молнии — только теперь Сигарт смог оценить, насколько точным было это выражение! Они и впрямь искрились, как черные полированные камни, а взгляд, казалось, пронизывал собеседника насквозь. Такими же черными были и прямые волосы князя. Они свободно падали на плечи, обтекая тело.
Вспомнив, зачем он здесь, Сигарт поспешно преклонил колено.
— Мор андарт!
— Встань… — Гастар небрежно взмахнул рукой.
Его пальцы были на редкость изящными, однако эта тонкость не могла обмануть Сигарта — он ясно представил себе, как они с легкостью крошат кости врага.
— Я вижу, ты, наконец, добрался домой, — произнес князь, внимательно глядя ему в глаза. — Давно пора… Я довольно долго за тобой наблюдаю. Мне нравится твоя воля — как раз такая, как и должна быть у рыси. Думаю, скоро она всем нам пригодится. Главное, чтобы ты не растратил ее до поры…
Его голос был спокойным, но что-то в нем настораживало Сигарта. Ему казалось, Гастар имеет в виду совсем не то, что говорит вслух. Тем временем князь продолжил:
— Ты ведь знаешь, что Великая битва уже совсем близко. Хэуры всегда готовы принять бой, но сейчас наших сил еще недостаточно, чтобы сразить Моррога.
Сигарт попытался понять, к чему он клонит, но ничего не придумал — лицо Гастара было непроницаемым как камень. От пристального взгляда черных глаз Сигарту становилось не по себе. Словно когти впивались в сердце! Он вспомнил, что в Сиэлл-Ахэль поговаривали, будто князь умеет читать мысли, несмотря на то, что это считалось темной магией — сейчас он и впрямь был готов поверить этим слухам…
— Я слышал, ты сдружился с эльфами, — небрежно произнес Гастар. — Я совершенно не против — каждая рысь сама решает, с кем ей водиться. Тем более что они нам не враги…
Сигарт напрягся. Значит, Барет все-таки донес об их встрече! Гастар подошел совсем близко к нему, заставив вздрогнуть.
— Ты случайно не знаешь, где Полночная Молния? — спросил он, еще больше впиваясь в него взглядом, но серые глаза хэура не выражали ничего особенного.
— Нет, — просто ответил Сигарт, и это было правдой.
Черные когти резко отпустили его сердце. Князь Рысей развернулся и снова отошел к стене.
— Ну нет, так нет… Можешь идти! — холодно отрезал он, давая понять, что странная аудиенция окончена.
Когда Сигарт поклонился, он даже не повернул головы в его сторону. Сигарт молча вышел, закрыв за собой тяжелую дверь.
Глава 19. Тайны открываются
Проводив хэура взглядом, эльфа некоторое время постояла, затем вскочила в седло и тронула лошадь в сторону Рас-Сильвана. Ее путь занял почти четверо суток. К вечеру четвертого дня до города оставалось не больше сорока лиронгов. Неожиданно лошадь удивленно подняла голову — всадница набрала повод, заставив ее остановиться. Некоторое время Моав сидела, тоскливо опустив глаза. Всего лишь день езды, и дорога приведет ее домой!.. Она тряхнула головой, отгоняя сладкие грезы, и, резко ткнув лошадь пяткой, свернула с дороги и двинулась в объезд Рас-Сильвана. Чуть заметная тропинка среди деревьев вела к гномьим катакомбам.
Шагом эльфа въехала под сень могучих буков. Как изменилось все кругом. Некогда такой яркий лес было не узнать: голые серые стволы мерзли на ветру, изумрудный мох больше не сверкал у их корней — его покрывал толстый слой скрученных листьев цвета ржавчины. Словно принцесса из печальной баллады, веллара бродила среди стройных деревьев, пытаясь найти хотя бы что-то, что напомнило бы ей о далеком летнем вечере, когда она была так счастлива, но лес молчал — только ветер зябко свистел в его кронах, злобно осыпая незваную гостью мертвыми листьями. Вторя его враждебности, с запада занимался зловещий закат — низкое солнце освещало лес темно-красными лучами, отчего казалось, будто все вокруг залито кровью.
Моав с трудом нашла вход в подземелье. Не глядя по сторонам, она поспешно скрылась в катакомбах. Когда же она снова вышла на свет, за плечами у нее висел длинный предмет, замотанный в темную материю. Не медля, она отвязала лошадь, поспешно вспрыгнула в седло и двинулась прочь из леса, холодного и неприветливого, точно брошенный дом. На этот раз она ехала к Рас-Сильвану.
Не доезжая какого-то десятка лиронгов до города, она вновь нырнула в лес, немного проехала и спешилась на открытой поляне с одиноким сухим деревом посредине: именно сюда Инсэллар когда-то принесла их с Сигартом. Осмотревшись по сторонам, Моав издала резкий птичий свист, и тут же из-за ветвей послышалось хлопанье крыльев: на поляну желтым комком вылетела иволга. Покружившись немного вокруг усохшего дерева, она взвилась и полетела по направлению к городу. Эльфа подняла голову и с тревогой взглянула на закат, точно чего-то от него ожидая.
Но не одна она смотрела на кроваво-красное небо. В беломраморном Рас-Сильване, у замкового окна стоял младший веллар дома Сильвана, Иштан Ардалаг. Алое солнце бросало розовый отблеск на его тонкое лицо — такое же бледное и скуластое, как и у Моав. Он был настолько похож на нее, что его облик казался лишь мужским вариантом лица сестры — сестры, которая всегда подтрунивала над не в меру мечтательным братом… Теперь же все изменилось в Рас-Сильване. Тревога, охватившая весь Риан с прошлой весны, залегла чуть заметной складкой на белом лбу юноши. К тому же, Моав куда-то совсем пропала — с тех пор как Кравой вернулся со свитками, о ней не было и слуху. Даже Лагд не мог скрыть тревоги за судьбу дочери, Иштан ясно чувствовал это. Скорее бы уже она вернулась — до Великой битвы осталось совсем немного…
В полутемной комнате стоял тяжелый запах жженого сока сикоморы — молодой эллари уже три раза зажигал смолистые веточки. Ошибки не могло быть: сегодня его ожидала встреча с кем-то, пришедшим издалека. Но солнце почти скрылось за лесом, а Иштан все глядел на темную стену деревьев вдалеке, теряясь в догадках. Ему показалось, что в закатном луче блеснуло что-то желтое. Он напряг зрение, но даже эльфийские глаза не могли различить ничего в сгущающихся сумерках. Неожиданно из темноты в комнату ворвалась яркая птица, огласив покои резким криком. Сердце Иштана заколотилось — это была солнечная птица, иволга! Сколько раз сестра присылала ее в замок, когда они были детьми — и он снова мчался на их условное место, дабы узнать о новой затее Моав или тайком от отца принести ей еду. Неужели она снова была где-то рядом и просила его о помощи?!
Юноша сорвался с места, быстро открыл резной сундук, украшенный хитрой вязью, и достал лук и колчан. Пальцем тронул тетиву — еще звенит. И как только Моав удавалось так натягивать луки?.. Вспомнив о сестре, Иштан заторопился сильней. Он осторожно выглянул за дверь и, удостоверившись, что его никто не видит, быстро исчез в сумерках.
