- «Вам»?

Хамок прикрыл глаза.

- Я остаюсь.

17.

Шмиттельварденгроу поднял проклятый кинжал. В нем чувствовалась сила, и, стоило его только сжать в руке, как невероятная сила пронзила цверга от запястья и до пяток. К затылку словно приложили кусок льда.

- Ты… ты хочешь остаться? – Голос за спиной заставил очнуться от сладостного ощущения.

Гном обернулся. Джалад казался жалким, словно трехногая собачонка. Скривившийся, в серых лохмотьях, а под слоем грязи не был виден истинный цвет кожи. Джаффец облизнул пересохшие губы.

- Нет, - Шмиттельварденгроу с усилием покачал головой. Перевернул кулак и разжал его. Звякнув, кинжал отлетел к колодцу. – Это не моя война.

- Ты теперь последний из цвергов.

Он криво улыбнулся.

- Надеюсь. Таких родственничков, как у меня, не пожелаешь и врагу. – Он отвернулся от колодца Проводника. Прошагал мимо мага к выходу.

Человек остался стоять.

Шмиттельварденгроу помянул дхара и тоже остановился. Обернулся.

- Что опять?

- Ни слова не скажешь?

- О чем? – Цверг нахмурился. На малую долю времени он смог назвать человека своим другом, но сейчас наваждение прошло.

- О Фоззе! – развел руки в стороны Джалад. – Великан пожертвовал ради нас собой. Ради тебя. И ты просто уйдешь?

- Хочешь – говори, - хмыкнул Шмиттельварденгроу. – А мне что сказать? Это был его выбор – не мой.

- Неужели ты не сделал бы того же для него?

- Нет. Я не такой дурак.

Джалад открыл было рот, но потом снова закрыл, не проронив ни слова. Он подошел к колодцу, присел, закрыв глаза. Ненадолго, но достаточно, чтобы Шмиттельварденгроу почувствовал угрызения совести. И даже удивился: откуда она у него? Но он успел раньше, чем она обрела голос. Прогремел на весь зал:

- Ты идешь?!

Человек поднялся и двинулся следом. Им все еще предстоял долгий путь.

18.

Рогнак Железнолобый и Хитрый Язык встретились на пустыре, в окружении трупов. Рогнак жестко ухмылялся, Язык – скалился. Говорить первым начал орк, не дождавшись высокомерно улыбающегося гнома.

- Слишком много быков легло, гноме. – Всеобщий давался ему нелегко. – Хватит.

- Удивительное благоразумие.

- Ты можешь смеяться, гноме, - ухмыльнулся и орк. Он склонил голову к плечу, хитро осклабился. – А где Краснобородый?

Рогнак замялся.

- Погиб.

- Хорошо, - закивал Язык. – Ну, тады, гноме, вы можете уходить. Оставьте оружие – и валите.

- Оружия мы не сложим. – Дварф сплюнул ему под ноги. Слюна попала прямиком на лапу. – Дварфы Стального Пика никогда не сдаются.

Язык флегматично вытер плевок, потерев ногу о штанину. Хмыкнул, отворачиваясь. За ним в руинах виднелось с сотню зеленокожих головорезов. Столько же видно не было. Было видно, как закаменело лицо гнома, побелели костяшки пальцев, сжимавших оружие. Он ждал битвы.

Но орк лишь пожал плечами.

- Лады, оставайтесь при оружии и убирайтесь. Я все сказал.

Он развернулся и собрался уходить, но взволнованный окрик дварфа остановил его:

- Но почему?!

Язык хрипло рассмеялся. Когтистым пальцем утер слезу, набежавшую на испещренную шрамами щеку.

- Почему? Вы проиграли.

И ушел, оставив Рогнака с разинутым ртом на пустыре.

После ни одной стрелы не вылетело из руин. Орки развернули шагратов и уползли в сторону врат. Вслед за ними, обождав с час, двинулись и гномы. В своем строгом боевом порядке, закрывшись щитами и ощетинившись арбалетами и мечами – они в любой момент ждали нападения. Но ничего не случилось.

Хамок закряхтел, поднимаясь на ноги. Посохом ему служило старое копье с иззубренным бронзовым наконечником. За пояс под мешковатой накидкой он засунул несколько факелов, спрятал в сумку трут и кресало. Он был достаточно умен, чтобы сложить все, что случилось: приход гномов и падение завесы. Ведомо ему было и то, что земля Горгонада испещрена подземными ходами. За несколько десятилетий после Падения часть из них, наверняка, обвалилась, часть – сохранилась, но ни один ход не вел в них. Часть… Кое-что осталось и гномы, как добрые камнезнатцы, могли найти вход, но если не ушли через них, значит, встретили нечто, что заставило их пойти на переговоры. Хамок надеялся, что догадки его правдивы.

Он зашел в старый мортуарий. Один из сотен в Горгонаде. Когда-то некросы Повелителя проводили здесь свои эксперименты, но нынче ничего не осталось от былого, лишь каменные лежаки с темными пятнами от вьевшихся алхимических зелий. Были следы и гномов: потухший костер, обглоданная кость.

В дальнем углу был люк из черного металла. Карлики разбили петли и надежно заклинили, присыпали щебнем. Хамок вздохнул: легких путей не бывает. Он прикрыл глаза и простер руку. Заклинание вспомнилось с трудом, и с первого раза ничего не получилось. Орк втянул побольше воздуха и вновь проговорил заклинание.

Тьма отозвалась. Здесь в мортуарии праха было много, как страданий, ужаса и смерти. Черные ленты соткались прямиком в воздухе, протянулись к люку, отыскали мельчайшие щели и проникли в них. Хамок резко сжал кулак.

Затрещал камень, застонал металл – над крышкой сгустился воздух. Орк повернул кулак тыльной стороной вниз – и люк выскочил пробкой, лязгнул о потолок и откатился в сторону. Его смяло, как неудачное письмо.

Внизу уже света для орочьих глаз не хватало, и он зажег первый факел. Часть пола обрушилась, образовав пандус, который вел в открывшуюся пещеру. Хамок зашагал дальше, звонко стуча по камням тупым концом копья. Спустя некоторое время он почувствовал, как за ним следят. В глубине мелькнула фигура, позади что-то зашуршало. Орк остановился и, чиркнув им об стену, затушил факел. Звук стал явственнее, повторился. Снова и снова – со всех сторон.

Хамок закрыл глаза: все равно они пока никак не могли ему помочь. Опустил копье наконечником вниз. Звуки обрели плотность и объем. Что-то коснулось его ноги, и шаман выбросил вперед руку с зажатым в ней копьем. Молниеносно, как в молодости. Наверняка, не хуже, потому что острие с легким сопротивлением вошло во что-то мягкое. Тьма запищала и тут же утихла. Хамок зажег второй факел.

Копье пригвоздило к полу жалкую тварь. Бледная дряблая кожа, уродливое безглазое лицо с плоским носом и вывернутыми ноздрями, изогнутые лапы, которыми легко загребать, но не ходить. Отдаленно создание напоминало человека. Весьма отдаленно.

Его смерть была весьма красноречивой, чтобы остальные кротолюды тут же затихли и больше не пытались сопровождать Хамока. Он сочно харкнул в плоскую морду со скошенным подбородком и зашагал дальше.

Конечно, у него не было ни гномского дара ориентации в подземельях, ни точной карты, но чутье и тонкая струйка, даже волосовина темной магии вела его также надежно, как звезды и память погонщиков орду Хитрого Языка по пустошам Побережных Равнин.

Вскоре показалась пещера, чтобы осветить которую не хватило бы и сотни факелов. От черного колодца посередине волна за волной плескала Тьма. На краю застыл изваянием человек в полном доспехе. Латы его сверкали чернотой, как если бы ослепительный свет обратили в полную противоположность неведомой магией. Хамок остановился, тяжело опираясь на копье: все-таки в его возрасте такие походы уже давались нелегко.

- Кто ты? – хрипло прокаркал он, пытаясь совладать с дыханием. – Хранитель?

Человек обернулся. Забрало его шлема было выковано в форме умиротворенного лица с гордым профилем забытого правителя.

- Хранитель погиб, оберегая колодезь. – Голос его был подобен могучей реке, пробившей свой путь сквозь тысячи и тысячи миль долин, равнин и гор к далекому морю. – И мне нужен новый.

- Кто ты? – Хамок хрипел уже не от усталости, а от волнения. Он догадывался, но ждал, пока заветные слова будут произнесены.

- У меня много имен. И еще большим множеством назовут в будущем. – Фигура на миг стала плоской и пошла рябью.

Всего лишь астральная проекция, но от него веяло такой силой, словно от сильнейшего из магов.