Рыча от восторга, орк отшвырнул бревно так далеко, насколько хватило сил. Ордлок лишь тряхнул ухом и вернулся к жеванию травы.

- Есть ещё силушка! – грозно выкрикнул орк, метнулся к лежащему на траве топору, ловко подхватил и швырнул в небо. Прокрутившись несколько раз, рукоять чётко легла в подставленную ладонь. – А если так?!

Орк резко развернулся и в неразрывном движении метнул секиру. Орудие с глухим стуком вошло в ближайшую ель.

- С двадцати шагов! Видел, Ордлок? Это тебе не траву жевать!

Бурным потоком сила струилась по телу, сметала заслоны усталости и лени, накопившиеся за минувший десяток лет. Настало время мечты! Той самой, юношеской. Мечты о чести именоваться Ханом Орды!

Рондор подхватил конец веревки, на обратной стороне заканчивающейся старым Ордлоком, и, будто заведённый, зашагал вдоль опушки. Перед опасным рейдом к Острому Лезвию будет не лишним заручиться поддержкой давнего боевого товарища. Ну, не то чтобы товарища, скорее знакомого, но если бы не этот знакомый, то Рондор давно бы свихнулся от одиночества вдали от соплеменников. И вдобавок, позабыл бы, как защищать свою жизнь. Впадая в боевое безумие, давний знакомый переставал различать лица друзей и врагов.

Через четверть лиги Рондор остановился у поваленной ели. Если прямо от неё углубиться в лес, то наткнёшься на логово ещё одного старика, живущего в этой нелюдимой местности. Тролль Лобастый влачил здесь существование дольше орка-изгнанника, но делал это скорее из собственного желания и особой любви к продолжительному, даже по мерке медведей, сну. В своём племени он с юных лет приобрёл не здоровую репутацию лежебоки и впоследствии оставил родные тенёта, чтобы больше не слушать чужих подковырок. Чувствительный субчик. Но перед тем как уйти из племени успел послужить во славу Орды. Числившийся силачом даже среди троллей, Лобастый заслужил привилегию вкушать грибное варево Звериной Ярости и некоторое время делал это перед участием в небольших стычках с гномами за земли близ Вороньей Гряды. Но потом из отряда берсеркеров его выгнали за частые пропуски сражений. Естественно из-за сна. С тех пор доступа к похлёбке Лобастый не имел. Но, как известно, её употребление не проходит даром. Именно поэтому у тролля иногда случаются неконтролируемые приступы ярости. И лучше рядом с ним в такие моменты не находиться.

Рондору пару раз не везло попадать под горячую лапу. Первый раз, когда орк по незнанию затронул тему насмешек над Лобастым в юности, то пожалел об этом в тот же момент. Тролль рассвирепел и с бешеными глазами бросился на собеседника. После того случая на голове Рондора появилось шесть новых шрамов. Второй раз орк предпочёл просто сбежать, но тролль гнался следом до самого шатра, так что сделать это «просто» не получилось.

Привязывая бурра к поваленной ели, Рондор не сильно рассчитывал на то, что она сможет удержать Ордлока, если кто-то напугает быка, но вот представить себе такое явление или существо орк не мог. На том и зиждилась уверенность, когда он оставлял быка в одиночестве.

Лес нехотя принял в себя сына степей. Густое пространство, одеялом окутывающее каждого вошедшего, не меньше раздражало орка, привыкшего к простору и высокому небу, но частые визиты в чащу на охоту или в гости к Лобастому научили сдержанней относится к лесам.

На всякий случай орк прихватил с собой секиру. Понятно, что никто не стащил бы топор, будь он прицеплен к богку Ордлока, а вот среди деревьев он может пригодиться, мало ли в лесу опасных зверей… Оправданий для того чтобы взять топор Рондор мог найти множество, но единственное весомое - так орк чувствовал себя спокойнее в компании тролля.

К счастью, Лобастый и сам недолюбливал чащу, поэтому жил рядом с опушкой. Зная это, Рондор спокойно и неспешно двигался меж деревьев, перешагивал через коряги, пролезал под тяжёлыми лапами елей, овраги предусмотрительно обходил. Мягкий ковёр из опавших листьев и иголок – единственное, что нравилось орку в окружающей обстановке: тихие шаги не нарушали даже птичьего пения над головой. Охотиться здесь одно удовольствие, зверь хоть и чуткий, но всё же если охотнику хватает сноровки, то можно без труда взять любую дичь. Не то, что в степях, где видно на три лиги во все стороны и для охоты необходим либо сокол, либо быстрый скакун.

За ближайшей елью орк разглядел знакомый пень. Размер пня ярко свидетельствовал о том, что дереву, стоявшему здесь годы назад, было лет сто, а то и все двести. При желании на пень мог бы улечься Ордлок. А самое странное, что всегда поражало Рондора в этом странном пеньке - его срез: гладкий и ровный, будто гигантское дерево срезали острым ножом за одно движение, и то, что нигде не осталось следов падения ствола, хотя если бы рухнула такая махина, то проложила бы целую просеку. И сейчас оставалось только гадать, какого размера было дерево при жизни и куда оно пропало.

На десять шагов вокруг пня раскинулась поляна. Когда-то давно могучие корневища создали плацдарм для развития древесного гиганта, выселив конкурирующие кусты и деревца, и с тех пор, ни одна ель или дуб не решались занять освободившееся место. Зато листвы вокруг пня набралось столько, что ноги утопали в ней по щиколотку, откуда только взялась, будто листва, однажды опавшая с великого древа, так и осталась лежать нетронутой.

Крупные пожелтевшие листья, почти лопухи, шуршали и проминались под ногами. Рондор подобрался к пню и вступил на один из торчащих корней, взбежал по нему и вскарабкался на плато сруба. В очередной раз орк попытался сосчитать круги-года дерева, но как всегда сбился, на застарелой ране во многих местах пророс мох, а сама плоть гиганта почернела как от огня.

По другую сторону пня, между двух корней листвы навалило особенно много, и если бы орк не знал куда идёт, то так и не заметил бы торчащую из-под жёлтых листов ступню. Ступню, длинной от кончиков пальцев до острия локтя могучего орка, а шириной как две ладони. Длинные, толстые пальцы заканчивались когтями. Рондор вдохнул поглубже и прыгнул с пня, пролетел над местом лёжки тролля и в перекате приземлился в нескольких шагах от неё. Под тяжёлым телом листва взметнулась в воздух.

- Эгэгэй! – громогласно возвестил орк о своём визите. Певшие невдалеке птицы умолкли и вспорхнули с ветвей.

Листва меж корней зашевелилась, торчавшая нога высунулась по колено и потянула за собой остальное тело. Лиственный ковёр поднялся волной и опал. Взъерошенный тролль сидел на пятой точке и сонными глазками пытался отыскать причину пробуждения.

- Ты, - недовольно буркнул-рыкнул он, когда, наконец, взгляд добрался до орка. Острый нос с запозданием потянул запахи, на изогнутых, как у кабана, бивнях, торчащих из-под верней губы, нанизались несколько листиков, затесались листики и в спутанных длинных волосах. Всем видом тролль выражал крайнюю степень недовольства.

- Пришёл послушать о твоих снах, - оскалился Рондор, усаживаясь на лесной ковёр. Тролль любил часами рассказывать о том, что ему снится и пару раз даже сам приходил к орку, чтобы поведать о небывалых сновидениях, хотя до этого Рондор никогда не показывал, где живёт.

- Мне снилось, - медленно начал Лобастый, стаскивая с бивней листья, - как я сдираю с тебя шкуру. А перед этим ты недолго удираешь в сторону чащи, но, конечно же, я тебя настигаю.

Когда Лобастый впадал в бешенство, спастись орку помогали лишь лесные дебри, где он обладал большей манёвренностью. Случись такое вновь, то путь к отступлению Рондор выберет именно вглубь леса, ибо тягаться в скорости бега с троллем не под силу даже набравшему разгон бурру.

- Вот так значит, да? Одиночества ты больше не боишься? – каждый визит к Лобастому грозил неприятностями, но Рондор видел в этом нечто волнующее. Ему нравилось находиться в десяти шагах от возможной смерти.

Лобастый поскрёб в затылке.

- В отличие от тебя, я могу покинуть это место в любое время и вернуться в племя.

- Не поверишь, тролль, но именно за этим я к тебе и явился.