— Вы знаете, я тут часто бываю в командировке, а мой начальник приехал впервые. Не пойму, в чем дело, но он не понравился вашим людям и остался без номера. Хотя номер ему бронировали. Вы меня понимаете?
— Наверное, он неправильно себя вел? — сказала женщина, не понятно, что имея в виду.
— Да, — согласилась я, — привычки начальника надо оставлять дома, когда едешь в чужое место. — А что еще я могла поставить ему в вину? О фантазиях про эстонку-мать его внешность умалчивала, пока что для внешнего мира это оставалось тайной.
— Вот именно! — тем не менее горячо подхватила эстонка. — Ему тут нечего командовать!
— Ну так вот, — сказала я, — что вы лично мне посоветуете?
— Сейчас будет смена персонала. Придет моя подруга. И внизу заступит другой администратор. Воспользуйтесь этим.
— Но как? — я захлопала глазами под ее взглядом, темнеющим от осуждения. Ей не нравилось мое непонимание. Но мужественно продолжала: — Я не знаю как. Подскажите, пожалуйста.
— Внизу ничего не говорите. А моей сменщице подарите шоколадку и попросите еще один пропуск, для него, — женщина показала на моего начальника. — Только, знаете, она все равно не сможет дать ему номер.
— А что сможет?
Дежурная по этажу замялась.
— Сможет сделать вид, что не знает о его присутствии в вашем номере.
— Что-о!?
— Сможет дать раскладушку, чтобы он переночевал в вашем коридоре, — она сказала она с опущенным взглядом, дескать, придется вам пойти на такие неприличные жертвы. А я округлила глаза и от ужаса хлопнула в ладоши. Да мне Игорь Иванович настолько не нравился внешне, что быть с ним в столь тесных обстоятельствах я даже без никаких там предположений не хотела! Спать рядом? Ужас какой!
Дело было безвыходное. Назавтра нам следовало иметь отдохнувший вид, а мы не могли устроиться на ночлег. Я прошипела в сторону Игоря Ивановича:
— Две шоколадки — быстро! — он убежал в буфет, а я вернулась к дежурной.
— Вы сказали, она ваша подруга…
— Да-да, она подруга, — с готовностью возобновила разговор симпатичная эстонка, видимо, поняв наконец, что я вовсе не добиваюсь возможности переночевать вместе с начальником. Мне действительно некуда его деть, и только.
— Мы приехали на юбилей к одному профессору, — сказала я. — Нас пригласили.
— Ах, вот как!
— Да. Не сможете ли вы замолвить словечко за нас перед вашей подругой? — появившийся с шоколадками Игорь Иванович, встал рядом с несчастным видом: — Это вам и вашей подруге, — продолжала я, с этими словами забрала шоколадки и передала эстонке. — Я совсем не умею договариваться.
Вскоре мы зашли в номер с двумя пропусками в руках. Наконец хоть какая-то пауза, позволяющая вздохнуть с облегчением и смыть с себя жару и пыль долгого хлопотливого дня! По очереди мы выкупались под душем. Игорь Иванович вновь приободрился, что я отметила — с учетом деликатных обстоятельств — без большой радости. Тем более что голод давал о себе знать все сильнее. Ясно было, что до утра мы живыми не дотянем. Но ресторан с нормальной едой можно было найти только в городе, в этой гостинице его не было.
Ночной Таллин! Июль! Еще продолжались белые ночи. На улицах, объятых мягким блаженством приглушенного сумраком света, покоем и тишиной, было полно гуляющих. Иногда от проходящей стайки людей слышался смех или приглушенный разговор. Где-то вдалеке от центра города плескалось таинственное прохладное море, раз за разом ухающее в берег разогнанной волной... Мы слышать гул моря не могли, но все же угадывали его близость по запаху и мягкости ветра, по его легким содроганиям в такт волн. Это была экзотика, будоражащая воображение, возносящая душу к неясной мечте о прекрасном будущем, о чудных странах, к которым мы давно уже имеем тайное щекочущее отношение.
Наша гостиница оказалась в самом центре Таллина, и ресторан мы нашли можно сказать в двух шагах от Ратушной площади. На удивление, не самый шикарный, именно, чтобы поесть — тесный, с говорливой публикой. Не сразу нашли свободный столик, но в итоге сели. Игорь Иванович снова принялся за свое — всеми способами демонстрировать, что он с женщиной и намерен ухаживать за нею вовсю. С видом успешного сердцееда он вскидывал голову, посматривал по сторонам, уверенными движениями и жестами утверждался на новой территории, словно уже приобрел тут участочек и закладывал фундамент нового особнячка. Кто знает, возможно, так проявлялась его ответственность за меня.
Подошла официантка, весьма не молоденькая. Игорь Иванович все в той же манере покорителя, завоевателя земель начал делать заказ, небрежно вертя каталог яств. Женщина бросила яростный взгляд на его руки и у нее затрепетали крылья носа, но она сдержалась, только заладила твердить одно: «Нет, этого тоже нет, это закончилось. Такие ответы она давала на заказываемые им блюда.
— Что же у вас есть? — вспылил мой спутник. — Мы хотим поужинать.
— Для вас у нас ничего нет.
— В каком смысле? — визгливо вскинулся Игорь Иванович, то ли оторопев от ее наглости, то ли не поняв ее.
— В таком, — поджала женщина губы. — Могу принести только коньяк и кофе.
— Вы будете? — Игорь Иванович растеряно посмотрел на меня.
— Да, — я улыбнулась, видя какое раздражение вызывает он у нордических людей. Вот вам и мама-эстонка! Нет, не пройдет у него этот номер, подумала я. — Только свою порцию коньяка я вам отдаю.
— А я вам — свой кофе.
Официантка даже глазом не моргнула на нашу попытку шутить, записала заказ и отошла к соседнему столику. Там ей начали диктовать те же блюда, что и мы, но она не отказывала, а все подряд записывала в блокнот. Я кивнула Игорю Ивановичу и произнесла громко, чтобы она услышала:
— Не расстраивайтесь, завтра с нами будут эстонские друзья. Уж им-то не откажут, и они нас основательно накормят.
Последовала нужная реакция, на которую я и рассчитывала. Женщина повернулась ко мне, будто все время только и думала о том, чем бы нам помочь. На ее лице блуждало выражение понимания:
— Если хотите, я принесу яичницу с беконом, — Игоря Ивановича она подчеркнуто игнорировала.
— Да, пожалуйста. И по две порции. Можно? — я снова улыбнулась, добавила в качестве извинения, хотя неизвестно за что: — Я-то у вас бываю часто, а мой коллега приехал в Таллин впервые.
— Да, можно, — мягче ответила женщина, записала заказ и продолжила: — Первого в такое время действительно нет. Еще дам вам салат, да?
— Отлично!
Назад мы возвращались медленным шагом, с успокоенным пониманием, что жизнь налаживается.
Старый город, самый центр Таллина, поражал разноцветием афиш и витрин, всевозможными оттенками серого, коричневого и карамельного на стенах классических европейских домов, выстроившихся в непрерывную линию, как бы сросшихся боками, реконструированных и заживших современной жизнью. Это была не теснота, а нечто большее, нечто сверх ее. Это было полное отсутствие незанятого пространства, лишнего, способного приютить еще хоть что-то, не касающееся пешеходов.
Ощущение необычного полуночного края не покидало. Того самого колдовского края, где по милости Йонаса Ли поселилась волшебная рыба и в стране солнечного заката, придуманной Сигфридом Линдстрёмом, под песню мельничного колеса Густава Сандгрена, волшебная птица Анны Валенберг дарила королю алмазы. Этими просторами когда-то дышал Туве Янссон и тут жил его Хемуль, который любил тишину, а также герои Андерсена и Линдгрен, знакомые с детства.
Несмотря на будний день на улице еще было много гуляющих, и все они казались безмолвными фантомами в зеркальной северной тишине, струящейся откуда-то с небес вместе с рассеянным призакатным светом.
Но город, сколь бы ни поражал игрушечностью и живописностью, не был хитроумной картонкой из театра теней или макетом из мастерской архитектора, не был восковым изделием из музея мадам Тюссо. Он дышал и жил по-настоящему. То тут, то там слышались тихие скрипы, хлопанья, открывались старинные двери подъездов, припрятывающие в сумраке своих зевов внутренние лестницы, и зажигались домашние огни — люди возвращались с вечерних моционов и их силуэты отчетливо рисовались на фоне незашторенных окон.
