Бискайки (двухмачтовые парусные лодки) «Астролябии» и «Буссоли», а также небольшая шлюпка отправились для измерения глубины бухты. Тридцать моряков должны были пройти между островами, высадиться на одном из них, чтобы поохотиться. «Совместить приятное с полезным». Вернулась одна шлюпка, и ее командир рассказал о постигшей их беде. Парусные лодки, захваченные приливной волной, «которая со скоростью трех или четырех лье в час» неслась по проходу, были выброшены на прибрежные камни и разбились. Двадцать один молодой человек, среди которых было шесть офицеров, разом погибли. Самому старшему было тридцать три года. «Я не боюсь сказать, – признавался Лаперуз, – что моя скорбь по поводу этого происшествия стократно сопровождалась слезами». Бухту назвали Порт-де-Франсе – Французова гавань (ныне залив Литуйя). В центре острова был устроен кенотаф (символический надгробный памятник) со следующей надписью:

По пути к Монтерею Лаперуз, преодолев свою печаль, составил для министра обстоятельный доклад о возможности торговли пушниной. Люди Кука обнаружили, что туземцы на северной оконечности Американского континента отдавали за безделушки шкурки выдр, котиков и других пушных зверей. Меха затем дорого продавались в Китае. Людовик XVI полагал, что французы и сами могли бы заняться такой коммерцией.

В августе 1787 года в Версаль поступили новые вести от Лаперуза. Почта была передана 3 января в Макао капитану французского судна. Кроме личных писем, в пакете содержались дневник путешествия до Макао и карта северо-западного побережья Америки – как писал Лаперуз, «самая точная из всех, какие были составлены». Он сообщал, что открыл острова Неккер и Ла-Басс, посетил «один из островов на севере Марианского архипелага, откуда отправился в Китай». Он рассчитывал прибыть на Камчатку в первых числах августа, а оттуда направиться на Алеутские острова. Потом, подняв все паруса и «не теряя ни минуты», плыть в Южное полушарие.

В октябре 1787 года фрегат «Сюбтиль», следовавший из Манилы, привез новый пакет. В нем было изложено мнение Лаперуза о китайском правительстве – «самом несправедливом, самом притесняющем и самом трусливом в целом мире». В Маниле (Филиппины) у великого мореплавателя нашлась еще одна причина для беспокойства: «Новая напасть угрожает уничтожить остатки благополучия – налог на табак!»

Только спустя год стало известно, что Лаперуз почти уложился в предписанный график. В сентябре 1787 года он прибыл на Камчатку. На этот раз письма от него доставил господин де Лессепс, французский вице-консул в России. Везли их через Сибирь на собачьих упряжках, на лошадях и даже на спине верблюда.

К географическим отчетам о маршрутах были приложены секретные доклады, один из которых касался Формозы (Тайвань). «Остров Формоза играет важную роль, и страна, которая будет им владеть, получит от китайцев все, что пожелает, поскольку ее будут бояться».

В Петропавловске, в Авачинской бухте, «Буссоль» была встречена 7 сентября 1787 года пушечными выстрелами. Это был салют в честь Лаперуза. Губернатор российской крепости наземным путем получил депеши из Версаля для французского капитана и сообщение, подписанное 2 ноября 1786 года, что ему присвоено звание командующего эскадрой.

Известно, что оба фрегата собирались отправиться в Южное полушарие. Новых вестей не ожидалось до момента остановки кораблей на Иль-де-Франс, намеченной на декабрь 1788 года. Людовик XVI немало удивился, получив 5 июня 1789 года письма из Новой Голландии (Австралия), доставленные одним английским капитаном, который прибыл из Ботанического залива. Лаперуз устроил там стоянку 26 января 1788 года после задержавшего его трагического инцидента, о котором обстоятельно докладывал.

Снова пройдя почти через весь Тихий океан, в начале декабря он прибыл на архипелаг Мореплавателей, где встал на стоянку у острова Маоуна. Появились туземцы, опоясанные водорослями в честь морских богов. Обнаженные местные женщины были очень красивы. Никакой враждебности в поведении островитян не наблюдалось. Моряки получили кокосовые орехи, гуайяву, бананы, кур и свиней. Лаперузу эта короткая стоянка показалась идиллической, а искусство местных ремесленников привело его в восхищение. «Моему удивлению не было границ, когда я увидел большое плетеное здание. Самый лучший архитектор не сумел бы придать столь элегантный изгиб краям эллипса, завершающим строение».

Когда Флёрио де Лангль ступил на сушу, чтобы забрать последний груз воды перед отплытием, он запасся множеством небольших подарков, надеясь оставить у островитян хорошую память о французах. Туземцы яростно стали вырывать подарки друг у друга, самые сильные и наглые завладели почти всем. Те, кому ничего не досталось, обратили свой гнев не на соплеменников, а на дарителей. Они стали бросать в них камнями и угрожать. Флёрио де Лангль мог произвести залп из ружей, но помнил о миролюбивых наставлениях короля. Он предпочел отдать приказ об отплытии. В него попал камень, и он пошатнулся. Повторялась сцена смерти Кука, со времени которой минуло девять лет. Когда сопровождавшие капитана люди бросились на его защиту, оказалось, что ружья подмокли и не стреляли. Двенадцать человек, в том числе Флёрио де Лангль и натуралист Ламанон, были убиты.

За два с половиной года экспедиция, которую Людовик XVI задумал как мирное плавание, потеряла более тридцати человек. Вышеупомянутый английский капитан сообщил, что «Буссоль» и «Астролябия» покинули Ботанический залив 10 марта 1788 года, за четыре месяца до его собственного отплытия.

Больше вестей от Лаперуза не было. Никогда.

События, потрясшие Францию, объясняют неспешность, с которой снаряжалась спасательная экспедиция. Парижское Общество естествоиспытателей обратилось в Национальное собрание, которое в феврале 1791 года вынесло постановление «о необходимости оказать помощь Лаперузу и его команде». Спустя еще семь месяцев два корвета под командованием контр-адмирала Д’Антркасто ушли из Бреста. Прошло уже три с половиной года, как «Буссоль» и «Астролябия» покинули Ботанический залив.

Никто не хотел верить в смерть Лаперуза и его спутников. Быть может, ради успокоения совести люди предпочитали считать их пропавшими, нашедшими пристанище на каких-то островах, «бросившими нас ради более гостеприимных небес». Командующий эскадрой оставался в ведомостях личного состава флота, и мадам де Лаперуз исправно получала жалованье мужа.

При подготовке экспедиции «Форель» переименовали в «Поиск», а «Дюране» – в «Надежду». Оба названия больше соответствовали целям путешествия. Д’Антркасто получил указание, которое счел интересным. Английский капитан Джордж Оуэн по возвращении из Бомбея слышал, что к северу от Новой Гвинеи, на островах Адмиралтейства, были найдены обломки французского корабля. Туда Д’Антркасто и решил направиться.

Во время стоянки у мыса Доброй Надежды до него дошел еще один слух: другой англичанин, капитан Хантер, вроде бы видел на островах Адмиралтейства людей в форме французских моряков, подававших ему сигналы. Сильное волнение на море помешало ему пристать к острову. Добросовестный Д’Антркасто останавливался повсюду, где надеялся обнаружить следы пребывания «Буссоли» и «Астролябии». Но тщетно.

Однажды майской ночью 1793 года дозорный сообщил об острове по левому борту. При свете звезд была видна пена разбивавшихся на рифах волн. Д’Антркасто, уже больной смертельной лихорадкой, сверился с картой: островок на нее нанесен не был. Мореплаватель прошел мимо, однако дал островку название. В точке с координатами 11°40′ южной широты и 164°37′ восточной долготы он написал «остров Поиск» – по названию своего корвета. Если бы капитан распорядился осмотреть этот островок, он мог бы написать «остров Находки». И тайна Лаперуза была бы раскрыта задолго до 1827 года.