А необходимость контролировать путь в Индию была для английской нации мощнейшим побудительным стимулом.

Сотни лет проходят перед нами, когда мы говорим о «великом часе» океанов. Над Индийским океаном слышен грохот пушек военных и корсарских кораблей, а на юге его действуют пираты, то объединяясь между собой, то ведя друг с другом беспощадную войну.

Среди документов, изучением которых в 1701 году занимался Королевский совет, был меморандум «о том, как отобрать у голландцев Кейптаун и Батавию», другими словами, перекрыть им путь в Индию. Для достижения этой цели автор предлагал Франции объединиться с арабскими султанами северного побережья Индийского океана, а также с пиратским государством на Мадагаскаре. Людовик XIV пожал плечами:

– Арабы – враги христиан. А разбойникам доверять нельзя.

Французские короли знали о разбойниках не понаслышке, поскольку часто с ними сталкивались. Задолго до начала XVIII века многочисленные французские пираты бороздили «проклятый треугольник» (проклятый для честных торговцев) Индийского океана: он образован побережьем Восточной Африки, Аравии и Индии, в основании его лежит прямая линия, соединяющая остров Мадагаскар и южную оконечность полуострова Индостан. Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды в 1498 году. В 1508 году одно из судов экспедиции Тристана да Куньи, который едва ли не первым из португальских мореплавателей шел по проложенному Васко да Гамой пути, было захвачено французскими пиратами в Мозамбикском проливе; в 1530 году некий капитан Будар из Ла-Рошели был повешен в Мозамбике за то, что ограбил несколько португальских каравелл. И сто лет спустя французы сеяли страх в Индийском океане – их боялись больше всего. К 80-м годам семнадцатого столетия ряды пиратов пополнились флибустьерами с Антильских островов, где по разным причинам жизнь, по мнению многих авантюристов, потеряла свою привлекательность. К «береговым братьям» с острова Тортуги присоединяются английские флибустьеры с Ямайки. Пиратство в Индийском океане становится международным и усиливается по простой причине: захват судов Ост-Индских компаний приносит не меньшую выгоду, чем в свое время пленение испанских талионов в Карибском море. Используя летний муссон, суда из Европы везут оружие, инструменты, одежду, деньги; на обратном пути, когда дует зимний муссон, суда возвращаются с трюмами, набитыми пряностями, лекарственными растениями, ценными товарами – благовониями, лакированными изделиями, сандаловым и эбеновым деревом, хлопковыми и шелковыми тканями. «Захват имеет смысл в обоих случаях, – писал Джон Авери. – Оружие, инструмент и одежду мы оставляем себе. А пряности и прочие ценные предметы всегда выгодно продаем».

– Кому?

– Негоциантам, которых не интересует происхождение товаров.

В 1695 году арматоры Бристоля вооружили парусник «Дюк», задачей которого было «бороться с флибустьерами и пиратами Карибского моря». Арматоры «Дюка» получали деньги от продажи богатств, захваченных на борту флибустьерских и пиратских судов, богатств, в свою очередь, захваченных при грабеже испанских судов. Таким образом, борьба с бандитизмом приносит не меньше барыша, чем сам бандитизм, тем более что капитан «Дюка» Гибсон зачастую сам решал, какое из остановленных и осмотренных судов считать пиратским, в зависимости от ценности груза на его борту. После ограбления экипаж высаживали на пустынный берег, а судно отправляли на дно. На борту «Дюка» все тут же забывали о состоявшейся встрече. Старший помощник капитана Джон Авери был человеком молодым, внимательным и весьма рассудительным. Он считал, что его доля добычи не соответствует тяготам профессии, а также риску расстаться с жизнью, тогда как арматоры Бристоля получают барыши, не подвергаясь никаким опасностям. Когда судно заходило в Кингстон, на Ямайке, Джон Авери всегда посещал таверну «Славные моряки». Там он и услышал впервые о подвигах своих товарищей в Индийском океане и даже побеседовал с некоторыми из тех, кто с выгодой продал свою добычу в Нью-Йорке или Бостоне. Эти люди явно не нуждались в деньгах.

– Карибы, – говорили они, – кончились. Пора менять место охоты.

На следующее утро Джон Авери в ранний час вошел в каюту капитана.

– Что случилось? – спросил заспанный, с похмелья Гибсон.

– Мы отплыли и находимся в море.

– Как, почему? Вы с ума сошли. Я не отдавал такого приказа.

– Теперь командую я. И отныне эта каюта принадлежит мне. Извольте освободить ее.

Мгновенно протрезвевший Гибсон поднялся на палубу.

– Сейчас мы направляемся в Кейптаун, – сказал Авери. – Но если вы желаете вернуться в Кингстон, я дам вам шлюпку. Все желающие могут следовать за вами.

Пять матросов решили не покидать Гибсона, изрыгающего проклятия в адрес Авери. Новый капитан оказался умелым мореходом, без происшествий обогнул мыс Доброй Надежды и добрался до удобной бухты на северо-восточном побережье Мадагаскара. В ней на якоре стояли два шлюпа с подобранными парусами. На палубе не было видно ни души.

– Спустите шлюпку, – сказал Авери. – Шесть человек отправятся на разведку. Оружие не берите, покажите свои мирные намерения. И ничего не бойтесь, я прикрываю вас пушками.

Расчет оказался верным. Оба шлюпа принадлежали мадагаскарским пиратам, которые, заметив «Дюк» с его пушками, поспешно покинули корабли и укрылись в зарослях, откуда наблюдали за происходящим. Прибытие шлюпки с безоружными людьми успокоило их, и контакт был установлен. Авери предложил пиратствовать вместе. Осмотрев его пушки, они согласились и скрепили свой союз выпивкой. Через несколько дней флотилия отправилась на север.

Новые компаньоны Авери знали хорошие места. В Оманском заливе, недалеко от устья Инда, они встретили большое судно с индийским такелажем. Оно шло на всех парусах.

– Курс прямо на судно! – приказал Авери рулевому.

Оба шлюпа двинулись за ним. Авери не отрывался от плохонькой подзорной трубы. Его наметанный флибустьерский глаз различил на палубе судна множество солдат и пушки. Авери выждал некоторое время, а затем приказал:

– Дайте предупредительный выстрел!

– Дайте предупредительный выстрел! – повторил приказ старпом. Им был французский дворянин де Саль. Среди флибустьеров встречались люди всех сословий.

Грохнул выстрел, и ядро подняло столб воды перед носом корабля. Корабль ответил бортовым залпом, и вокруг «Дюка» закипело море. Когда дым рассеялся, все увидели, как на большой рее взвился широкий флаг с гербом Великого Могола.

Богатства Великого Могола (титул правящего государя Индии) были притчей во языцех, а потому напасть на судно следовало в любом случае, как бы хорошо оно ни было вооружено. Авери применил обычную флибустьерскую тактику – направил «Дюк» прямо на судно, не переставая вести огонь из пушек, а шлюпы пошли на абордаж, по одному с каждого борта. Нападение увенчалось полным успехом, и через полчаса солдаты Великого Могола сложили оружие, а победители принялись обшаривать корабль. Согласно обычаю, находки складывали у подножия грот-мачты. Добыча – золотые предметы, драгоценные камни и т. д. – оказалась не меньшей, чем на испанских талионах. Прибыв на борт, Авери произнес перед своей командой несколько слов, которые приводились во многих рассказах об этом пирате, особенно английских:

– Ни один пират не имеет равного с нами права называть себя джентльменом удачи. Сохраняйте спокойствие и воздержитесь от споров и пьянства. Наше будущее обеспечено.

На борту судна находилась и еще более ценная добыча – одна из дочерей Великого Могола со своей свитой. Она направлялась в Аравию. Девушка была облачена в роскошную одежду, ее лицо скрывало покрывало. Виднелись лишь глаза. Она плакала и молила о пощаде для себя и своей свиты. Пираты редко убивали молоденьких и хорошеньких женщин. Хронисты сообщают, что Авери женился на дочери Великого Могола «согласно восточным ритуалам», не обременяя себя угрызениями совести из-за того, что забыл обычаи Англиканской церкви. Эвфемизм чистой воды, поскольку нас может волновать единственный (но оставшийся без ответа) вопрос: было ли насилие? Компаньоны Авери выбрали жен из свиты. Каждому досталась своя доля богатства и любви. Правда, в письме Авери, которое хранится в Лондонских королевских архивах, можно прочесть, что «по прибытии на остров Мадагаскар любовь их к этим женщинам почти совсем угасла».