Кандауров понимает, что навсегда расстаётся со Светланой. Три года заграничной командировки — это большой срок. Хотя девушка знала о возможной командировке Олега, но так как загранпоездка несколько раз откладывалась, не придавала всему этому особого значения. Светлана полагала, что у неё ещё есть время. Однако накануне свидания она по своим каналам узнала, что Олег не только уезжает со дня на день, но и скрывает от неё свой отъезд. В момент свидания на квартире приятеля Кандауров понял, что его возлюбленная ведёт себя как-то необычно и, во всяком случае, не спешит отдаться ему после двенадцатидневной разлуки. Она прямо говорит, что знает о Мексике, и вскользь упоминает давние обещания Олега, прозвучавшие у него в пылу любовного угара. «А помнишь, что ты говорил? Что хочешь всё переменить, всё сначала, всё заново. Были безумно смелые планы…»[338] Девушка говорит всё это искренне. Ради Кандаурова она бросила жениха и надеялась рано или поздно связать свою жизнь с Олегом. Светлана очень болезненно переживает неотвратимую разлуку. Для неё это настоящая драма, крушение всех надежд. И ей не до привычных любовных игр с обязательным совместным посещением роскошной импортной ванны. Но Кандауров остаётся верен себе. Даже в этой ситуации он идёт до упора и добивается своего. Великая сила недосказанного!
Мы не знаем, как сложится дальнейшая жизнь Светланы. Кандауров, используя свои связи, обещает похлопотать, чтобы девушку отправили в заграничную командировку в Марокко. Пока же она едет отдыхать в Прибалтику. Кандауров стал её учителем жизни. Светлана оказалась талантливой ученицей, которой со временем предстоит превзойти своего учителя. Образ девушки не привлёк внимания литературных критиков, и совершенно напрасно. Трифонов гениально угадал человека грядущей эпохи, жить в которой самому Юрию Валентиновичу не пришлось.
«Наступила пауза. Он чувствовал, что она плачет. Выкурил сигарету. Вдруг она спросила спокойным голосом:
— Знаешь что? Вот ответь честно. Есть какие-то блага, которыми ты наслаждаешься или стремишься наслаждаться… Ну, скажем, есть женщина — я. Ведь ты мною наслаждался, правда? Есть семья, которая тоже доставляет наслаждение, другого рода. Есть дом Аграфены, о котором ты мечтаешь как об источнике наслаждений… Есть Мексика, которой ты добивался, я знаю, и добился, совершил невозможное, овладел ею, как неприступной женщиной… И есть другое ответственное кресло тут, в Москве, которое сулит ещё более высокие наслаждения, о них ты грезишь… И вот скажи: если выбирать из этого всего одно, что бы ты выбрал?
— Странная викторина. Зачем тебе?
— Просто чтобы знать. Как жить. Ведь ты мой учитель жизни, скажи напоследок: что уступать? Что после чего? Женщина, семья, имение, путешествие, власть… Что ты хочешь больше всего?»[339]
Кандауров ответил: «Хочу всё…»[340] Он сформировался в довольно примитивном обществе, когда человек, идущий до упора, всегда побеждал человека, для которого инфантилизм был образом жизни. Это было общество, в котором Климуки всегда одерживали верх над Троицкими, Глебовы переигрывали Ганчуков, а Кандауровы торжествовали над Летуновыми. Мысль о необходимости выстраивать систему приоритетов либо не приходит Кандаурову в голову, либо изначально отвергается им. Человек, всегда и во всём привыкший действовать до упора, такой человек не способен маневрировать ресурсами и идти на тактические жертвы ради достижения стратегической цели. Для того чтобы идти до упора, достаточно арифметики. Чтобы выстроить систему приоритетов, требуется алгебра. И Светлана владеет этой алгеброй. Поэтому у неё есть шансы преуспеть в грядущую, гораздо более сложную эпоху, наступившую после смерти автора и находящуюся вне временных рамок романа «Старик».
В 11 часов вечера Кандауров прощается со Светланой, отвозит её на своей синей «Волге» домой в Староконюшенный и в полночь приезжает на дачу, чтобы утром следующего дня вновь начать действовать по своему плану. Проблема со Светланой закрыта, а она сама, зашифрованная в записной книжке под фамилией Потапов, вычеркнута из списка дел. Ему предстоит встреча с алкоголиком Митей, дальним родственником покойной Аграфены, от которого надо любой ценой добиться отказа от притязаний на сторожку. Кандаурову удаётся и это. Поставив пьянчужке Мите несколько бутылок сухого вина, дав ему сто рублей отступного (немалые деньги по тем временам) и посулив ещё семьдесят рублей после общего собрания пайщиков кооператива, Кандауров получает от Мити столь нужную ему подпись под официальным отказом от претензий на сторожку.
«Вечером после душа сидел на балконе городской квартиры в плетёном кресле — в трикотажных трусах, в резиновых пляжных сандалетах, как на взморье — и, испытывая наслаждение покоем, тенью, чувством удачи и ощущением правильности всей своей жизни до упора, отмечал карандашом в записной книжке сделанные дела»[341]. И в этот момент раздаётся телефонный звонок. Это был звонок судьбы: лечащий врач из поликлиники Алевтина Фёдоровна попросила пересдать анализ мочи. У Олега Васильевича обнаружилась неизлечимая болезнь — и его ждёт не поездка в Мексику, а мучительное умирание. Его смерть глубоко Символична. Умирает герой своего времени. Вспомним, что Арташез из «Кепки с большим козырьком» поразил автора необычайной цельностью характера. Этой цельности не было у героев повестей «московского цикла». Даже те из них, кому удавалось в этой жизни преуспеть, цельностью характера не отличались. Кандауров стал едва ли не единственным исключением. Желание всегда и во всём дойти до упора сформировало его характер, стало становым хребтом его личности и основой жизненной философии. Он прекрасно понимает, что у него есть только два пути: «Моя дорога — в лузу. Больше никуда. Или за борт». Обстоятельства времени и места не оставляли ему иной альтернативы: либо блаженное нищенство, либо неуклонное материальное преуспеяние. Иного не дано. Общество было столь примитивным, что попытка отыскать какой-то третий путь, позволяющий избегнуть этих крайностей и жить достойно, была обречена на провал.
Люди получали доступ к ограниченным материальным благам не по своему трудовому вкладу, своим способностям или заслугам, а в зависимости от того, к какой страте общества они принадлежали. И если бы специалист по насосам инженер Дмитриев регулярно ездил в заграничные командировки куда-нибудь в Африку или в Индию, а не в Тюменскую область, то в его жизни не было бы никакой коллизии, связанной с обменом комнаты умирающей матери. Зато были бы «жёлтополосые» сертификаты, и он легко купил бы на них и кооперативную квартиру в доме загранработников, и машину в экспортном исполнении. И ему не пришлось бы идти на сделку с совестью, чтобы как-то вырваться из блаженной нищеты. Построенная по индивидуальному, а не по типовому проекту роскошная кооперативная квартира, в которой живёт переводчик Геннадий Сергеевич, досталась ему лишь оттого, что он является членом Союза писателей, а отнюдь не благодаря тому, что он мастерски переводит бездарные поэтические тексты. В Советском Союзе члены творческих союзов принадлежали к привилегированной общественной страте и помимо иных льгот имели право на дополнительную жилую площадь. Даже директор отраслевого института, в котором трудится инженер Дмитриев, никогда и ни при каких условиях не смог бы получить квартиру пусть не в писательском доме, на то он и писательский, а квартиру, пусть отдалённо напоминающую ту, в которой жила семья переводчика. А предприимчивый, жуликоватый и нечистоплотный учёный секретарь академического института Гена Климук был вынужден постоянно что-то перестраивать и ремонтировать в своей квартире. Затем ему пришлось осуществить серию квартирных обменов, в процессе которых он расширял площадь или переезжал в более фешенебельный район, прежде чем ему удалось обосноваться в высотном доме на Новом Арбате. Разумеется, на обретение материальных благ влияли и занимаемая должность, и квалификация, и талант, и трудоспособность, и, наконец, наличие свободных денег, нужных связей и необходимых пробивных способностей — всё это влияло, но влияло опосредованно.
