— Она меня притянет к суду и разорит. У нее от меня куча любовных писем.

— Любовных писем? Как? Ведь вы живете на одной квартире! — удивился Альф.

— Это ее штуки! — оправдывался дядя. — Однажды утром она мне подсунула письмо под дверь, и мне пришлось ответить. Она не хотела пойти вниз и приготовить мне завтрак, пока я не напишу ответа. Теперь я каждое утро должен посылать ей письмо.

— И вы подписываетесь своим именем? — немного подумав, спросил Альф.

— Нет, — ответил дядя и покраснел.

— Как же тогда вы подписывались?

Дядя покраснел еще сильней.

— Не все ли тебе равно? Почерк мой, — и этого достаточно. Я попробовал было раз написать левой рукой. Послушал бы ты, как она заголосила.

— Ежели бы ее первый муж был жив, она не могла бы выйти за вас, — проговорил Альф мечтательно.

— Да, — раздраженно ответил дядя, — и будь я старой бабой, она тоже не могла бы выйти за меня. Ты знаешь не хуже моего, что он пятнадцать лет назад погиб при крушении "Вечерней Звезды".

— Да, поскольку ей известно, — говорил Альф, — но ведь четверо спаслись, почему ж бы не спастись и пятому? Ведь его могли подобрать? Скажите ей, что вам снилось это три ночи подряд, и что у вас явилась какая-то странная уверенность, что он жив.

— Да приснись мне это хоть пятьдесят раз, ничего не выйдет, — сказал Джордж Хэтчард. — Тише! С ума ты, что ль, сошел? Она может услышать.

— Ее первый муж жив, — объявил радостно Альф.

— Что? — изумился дядя.

— Он уплыл на обломке и был подобран чуть живой и отвезен в Мельбурн. Теперь он живет в Австралии и стал овцеводом.

— Что ты мелешь?

— Факт, — ответил Альф. — Я знаю одного человека, который встречался с ним и разговаривал. Она не может выйти за вас, пока он жив, ведь не может?

— Разумеется, нет, — сказал Джордж Хэтчард, — но ты уверен, что не ошибаешься?

— Уверен.

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — прошептал Джордж Хэтчард.

— Конечно, — говорит Альф, — но она не догадается. Вот что мы сделаем: вы запишете все, что она рассказывала вам о себе, и передадите мне, а я скоро найду того самого парня, который будто бы встречался с ее мужем. Он, если нужно, встретил бы и дюжину мужей.

Джордж Хэтчард сперва не понимал, а когда понял, то не захотел участвовать в обмане, — не потому, что дело было нечистое, а потому, что боялся миссис Пирс. Но в конце концов он записал все, что знал о ней: ее девичью фамилию, где она родилась и т. д., а в добавление сказал Альфу, что если он посмеет сыграть такую злую шутку с невинной любящей женщиной, то он никогда ему этого не простит.

— Мне бы надо пару золотых, — сказал Альф.

— Ну нет, — ответил дядя, — я к этому делу непричастен, предупреждаю тебя.

— На мои личные расходы, — пояснил Альф.

— А, хорошо… — и Джордж Хэтчард пошел наверх в свою спальню и вернулся с тремя гинеями[5].

— Если не хватит, — сказал он, — дай мне знать и ты получишь еще.

Весь следующий день старику никак не удавалось поговорить с Альфом, ибо миссис Пирс была, что называется, вездесуща и не оставляла их наедине. На третий день дядя улучил момент, когда экономка вышла из комнаты, и спросил Альфа:

— Надеюсь, ты не приступал еще к той злой затее, о которой ты мне говорил?

— Разумеется, нет, — сказал Альф, подмигнув, так сказать, про себя, — зачем же, раз вы сказали, что не надо?

— Правильно. Меня огорчает этот брак из-за тебя, Альф. Ведь я собирался оставить тебе мое скромное состояние, но теперь мне придется оставить его ей. Я думаю, что молодому человеку лучше самому пробиваться в люди.

— И я так думаю, — ответил Альф.

— Миссис Пирс вчера спрашивала меня, когда ты опять уйдешь в море.

Альф вздохнул.

— Она, должно быть, тебя недолюбливает, — продолжал старик, — Это очень неприятно, — ты мой единственный племянник. Да, я забыл тебе сообщить, что у ее первого мужа, Чарли Пирса, была бородавка на левом ухе. Она часто говорила мне об этом.

— В самом деле? — воскликнул Альф.

— Да, бородавка на левом ухе и шрам на лбу, по которому его треснул один из приятелей.

Альф кивнул головой и опять подмигнул. Джордж Хэтчард, правда, не подмигнул в ответ, но потрепал его по плечу и сказал, что он пополнел и похорошел и с каждым днем становится все больше похож на свою мать.

— Вчера я видел сон, — сказал Альф. — Мне снилось, что мой знакомый, которого звали Биль Флерри, но который в моем сне называл себя как то иначе и не был еще со мной знаком, приходит вечером сюда в столовую, где все мы сидим за ужином, и тут же Джо Морган с женою, приходит и говорит, что первый муж миссис Пирс будто бы жив и здоров.

— Очень странный сон, — говорит его дядя, — но при чем там были Джо Морган и его жена?

— Они были свидетели, — говорит Альф.

Джордж Хэтчард чуть не скатился со стула.

— Продолжай, — сказал он, потирая ногу. — Странное дело, я как раз собирался пригласить Морганов к ужину на ближайшую среду.

— Не лучше ли во вторник?

— Ну да, я ж так и сказал — во вторник, — подтвердил дядя, глядя через голову Альфа, чтоб не видеть, как тот опять подмигивает. — Чем же кончился твой сон, Альф?

— А кончился он тем, что вы и миссис Пирс были совершенно подавлены тем, что не могли пожениться. Последнее, что я видел перед тем, как проснуться, были ее чемоданы, стоявшие на крыльце в ожидании извозчика.

Джордж Хэтчард хотел расспросить подробнее, но тут как раз вошла миссис Пирс.

Джордж Хэтчард был в таком нервном и возбужденном состоянии, что Альф опасался, как бы экономка чего-нибудь не заподозрила. Во вторник утром он дрожал как в лихорадке, что она объяснила простудой, велела ему лечь в постель и хотела положить ему горчичник. Джордж боялся возражать, но, пока она возилась на кухне, улизнул на улицу и вылечил свою лихорадку тремя стаканами виски. Альф сам едва спасся от горчичника, так она разозлилась.

За обедом она все время дулась, но после обеда несколько отошла, а когда вечером явились Морганы, и она увидела, что у миссис Морган безобразно распух и покраснел нос, она пришла в наилучшее расположение духа. Весь ужин она говорила об этой опухоли, давая советы миссис Морган и рассказывая об одном своем знакомом, у которого тоже был красный опухший нос, так как он любил выпить.

— Для меня мой нос хорош, — сказала, наконец, миссис Морган.

— Он не лишает ее аппетита, — заметил Джордж Морган, пытаясь все обратить в шутку, — а это самое главное.

Миссис Морган встала и хотела уйти, но потом опять села на свое место и заговорила о платье миссис Пирс и о том, как оно красиво сшито. И она попросила миссис Пирс дать ей выкройку, потому, мол, что она хотела бы сделать себе такое же, когда станет старухой.

— Люблю, когда люди одеваются по возрасту, — сказала она с приятной улыбкой.

— Я думаю, вам тоже был бы к лицу более темный цвет, — сказала миссис Пирс.

— Да, но позже, лет через двадцать, — возразила миссис Морган.

Миссис Пирс с досады залила пивом скатерть и так огорчилась, что добрых десять минут сидела как истукан.

После ужина сели играть в карты на орехи, — по два ореха за пенни, — и стало веселее. Все смеялись и разговаривали, а Джордж Морган делал вид, будто крадет орехи у миссис Пирс. Вдруг Джордж Хэтчард поднял руку.

— Кажется, кто-то стучит с улицы, — сказал он.

Альф бросился открывать, и в коридоре раздался мужской голос, спрашивавший, здесь ли живет миссис Пирс. Через минуту в комнату вошел Альф в сопровождении Биля Флерри.

— Тут вас спрашивает один джентльмен, по имени Смит, — сказал он, глядя на миссис Пирс.

— Что вам угодно? — довольно резко спросила экономка.

— Это она! — сказал Биль, поглаживая свою длинную седую бороду и возводя глаза к потолку. — Вы меня не помните, миссис Пирс, но я встречался с вами много лет назад, когда бедный Чарли Пирс жил в Попларе.