Я помню это колесико…

Еще бы мне его не помнить! Я тогда единственный раз в своей жизни попал под машину. Ну как попал… Летел из школы домой, мечтая о чем-то о своем, о детском. Выскочил на проезжую часть, а вящее правило «посмотреть налево, посмотреть направо» отработал только наполовину. Потому как пересекал дорогу наискосок, и «направо» выходило практически «направо и назад». Алгоритм дал сбой, ну я и не стал заморачиваться. А опасность была именно там, справа и сзади. Желтый «москвич» – грузовичок, отчаянно скрипя тормозами, пошел юзом и на излете пихнул боком перепуганного клопа-первоклашку, который от неожиданности врос в асфальт. Замер парализованным кроликом.

Помню, как после приземления я даже сознание на секунду потерял. Не от боли – от ужаса, надо полагать. Сдрейфил так, что на всю оставшуюся жизнь в память врезалось вот это самое колесо перед глазами. Серое от пыли и с потеками битума на резине, оставшегося после езды по раскаленному асфальту.

Тогда, в далеком своем детстве, услышав щелчок открываемой дверцы со стороны водителя, я, искренне считая себя чуть ли не международным преступником, просто вскочил и задал стрекача. Причем в противоположную от своего собственного дома сторону. Путал следы, так сказать. Потом часа три сидел в кустах за школой, изобретая для матери причину разорванной на коленке штанины…

И вот снова перед глазами то же самое КОЛЕСО! Как и сорок лет назад. Я тупо разглядывал стертые протекторы. Дежавю, да и только. Накрыло так накрыло. Интересно, а почему это колесо так огромно? Такое ощущение, будто «москвич» размером с автобус. В прошлый раз такая мысль почему-то мне в голову не приходила.

Прямо над ухом знакомо щелкнула открывающаяся дверца автомобиля. Ну да. Как-то так оно и было…

– Господи! Мальчик! Где болит? – Водителем оказалась женщина лет тридцати в темно-зеленой спецовке.

Кто это тут, интересно, «мальчик»?

Я с трудом оторвался от изучения покрышки, переменил позу с лежачей на сидячую и посмотрел вверх. Ого! Девушка-великан. Симпатичная, к слову, и довольно молодая. Можно сказать, просто юная для моих сорока девяти честно прожитых лет. Короткие светлые волосы растрепаны. Глаза – на пол-лица. Серые. Перепуганные. Присела передо мной. И тут же меня начали теребить неожиданно сильные руки.

Вот это неслабо! Силища-то!

– Ты чего молчишь? Что с ногой? Ты что, паршивец, по дороге носишься? – Третий вопрос на четыре тона выше.

«Чего молчишь», «нога», «паршивец»…

Откуда начинать отвечать?

– Не надо истерик, женщина, – бурчу я и начинаю разглядывать то, о чем вопрос номер два: свою собственную ногу.

Эту дырку на штанах я тоже помню. Маме спасибо, не дала забыть. А вот худую, коричневую от солнечного загара детскую коленку – хоть убей.

– Давай быстро в машину. – Женщина легко, как перышко, ставит меня на ноги и бежит открывать дверь.

С большим опозданием у меня срабатывает рефлекторная память, и я стартую по направлению к школьному двору. В обратную, надо сказать, сторону от дома. По отработанной методике.

Сзади что-то кричит красавица-водитель. Мелькают редкие, но какие-то огромные прохожие. Слева краем глаза замечаю двух школьниц в доисторических черных передниках. На вид – козявки, но они моего роста! Да что это такое происходит?!

По спине бухает ранец, и гремят карандаши в пенале. Откуда я знаю про карандаши? И про эту дырку в заборе? Какие высоченные кусты! А в их зарослях – лаз, будто пещера.

Я юркнул в безопасный полумрак и плюхнулся прямо на сухую траву, переводя дух…

Итак, соберем мысли в кучу.

Мне сколько лет? Сорок девять. Правильно? Правильно!

Я – взрослый человек, офицер запаса, подполковник. На гражданке – учитель истории. Женат, у меня есть взрослые сын и дочь. Есть даже внучка. Маленькая прелесть пяти лет.

И я же – почему-то сижу в кустах за школой, в которой учился сорок два года назад. И разглядываю поцарапанную детскую коленку, которая тоже моя! У меня не должно быть ДЕТСКОЙ коленки!

Бред.

Я зажмурился и потряс головой. Сон? Может быть, я в коме?

Приоткрыл один глаз. Мимо моего схрона лениво вышагивает толстенный серый котяра. Огромный зверюга! Хвостище словно драная мочалка. И толщиной, наверное, с бревно. Справа затявкали, и кот серой молнией брызнул в сторону…

Так. Что это я на животных засмотрелся? Отвлекаюсь. Кстати, как легко отвлекаюсь! Как будто рубильник в голове щелкнул. Детское легкомыслие.

Детское?

Я прислушался к своим ощущениям. Чертовски приятные, скажем, были ощущения. Печень не ныла. В затылке – непривычная легкость. Кругом – острый пряный запах сентябрьского приморского города. Необычно сильный запах, до головокружения. И зрение…

Зрение! Я быстро ощупал лицо. Очков не было!

Так-так-так. Что получается? Коленка… школьницы-переростки… «мальчик, где болит»…

Мальчик?!!

Я что, ребенок? Тот самый «клоп», которого мать отшлепала мокрой тряпкой за испорченную школьную форму? Воспоминания были так живы, что под ложечкой отчетливо засосало. И в голове заметалось что-то похожее на панику. Может, сказать, что котенка с дерева доставал? Или лучше – того самого драного кота, который удирал от собаки и якобы застрял на акации. Ведь мама сама учила помогать животным. А может быть, соврать про то, как…

Так, стоп! Какие коты, к чертям? Что за шизофрения? Мысль прыгает от подполковника до первоклассника. Чуть расслабишься – дите дитем.

А ну, собрался! Что получается?

А получается, прямо скажем, любопытная картинка. По всему выходит, что я сейчас в теле ребенка. Причем в теле самого себя, когда мне было всего семь лет. Такой вот бред наяву! И других вариантов пока не просматривается.

А как это, собственно, могло произойти? Я задумался.

Не помню…

То, что было со мной перед явлением фатального колеса, вообще не приходило на память! Вот не помню ничего, и все тут! Разве что штрихами какими-то. Смутно. Только общие впечатления – словно анкетные данные: родился, учился, служил, работал. И, кстати, родился, учился – как-то лучше помню. Рельефнее, чем все остальное. А вот служил и работал – где-то далеко в прошлом. Еще не скоро. Словно вектор последовательности моей жизни развернулся в противоположную сторону.

Вот это да! И что делать?

На четвереньках я выбрался на залитый солнцем пустырь. Спохватившись, стал яростно отряхивать школьную форму. Ну и видок! Начинаю теперь понимать, почему дома через день мне устраивали выволочку в то время…

Или… в это время…

Тьфу! Запутался окончательно. Короче, понятно одно – со мной случилось что-то необъяснимо фантастическое и невообразимо сверхъестественное: Я СНОВА СТАЛ РЕБЕНКОМ. Семилетним первоклассником. И это надо принять как данность. Как отправную точку. Как единственную опору в бушующем вихре взбесившейся реальности.

Ну что ж, как говорил когда-то мой ротный в училище, знаменитый среди курсантов своей феноменальной непрошибаемостью: «Положим, товарищи, разум на обстоятельства».

А что еще остается?

Ну, давай попробуем…

Я чувствовал, что меня переполняет ощущение безграничного, беспричинного и безнаказанного счастья.

Взрослая составляющая тщетно пыталась найти причину сего неописуемого явления, а ребенок улыбался и шел домой, приветливо светя прохожим драной штаниной. Порой хмурым облачком налетало осознание предстоящего возмездия, но солнце радости исчезало среди туч ненадолго.

Каждая секунда была наполнена великими событиями. Пыхтя сизым дымом, прошлепал мусоровоз размером со слона. На одной из беседок виноградная лоза провисла так, что можно было, подпрыгнув, достать пару ягод с огромной налитой грозди. Ягоды в прыжке были раздавлены, сок брызнул на куртку. Обычное дело. Семь бед – один ответ.