В тот момент в моей голове родилось несколько мыслей. Часто ли каждый из нас сталкивается лицом к лицу со смертью? Со своей, думаю, почти никто из ныне здравствующих никогда не встречался. Но, как ни странно, смерть всегда рядом. Когда вы, например, едете на машине по обычной двухполосной дороге, то помните, что в каждой встречной машине проносится Смерть. Она или заглядывает вам в глаза или, совсем не смотря в вашу сторону, проносится мимо, но каждый раз это Смерть. Знайте, если вы до сих пор живы, то только потому, что у нее нет на ваш счет пока никаких распоряжений. Торопитесь жить. Живите так, чтобы не хотелось умирать. Если вы так живете, то Господу интересно за вами наблюдать, и, значит, у вас есть время, и будьте Ему за это благодарны.

До этого я думал, что Бог в какой-то момент умер, как доказывал Ницше, возможно, гораздо раньше моего рождения, хотя комсорг школьной дружины говорил, что Он никогда и не существовал, и поэтому я всецело предоставлен в распоряжение Партии и Правительства, которые, правда, исчезли вместе с комсоргом так стремительно, что я даже не успел об этом пожалеть. Меня мало интересовало, как так случилось, что Бог умер, но ведь все когда-нибудь умирают, решил я. У меня была еще масса невыполненных дел, недодуманных мыслей, несовершенных поступков, меня захлестывала энергия молодости, которая может быть избыта только временем или тяжелой болезнью, и никак иначе. Посмотрите весной на березу, а затем сделайте в ней отверстие, и вы увидите, какая энергия таится в этой белой красавице, вот то же самое происходит в молодости, когда внутренняя энергия и желания переполняют вас. Да! И скажите, при чем здесь Бог?

Я хотел жить, и любые препятствия в осуществлении этого желания устранялись мной с юношеской бескомпромиссной незамедлительностью сразу по возникновению. Только в этот раз все было иначе, изменить я ничего не мог. Огонь и лифт не подчинялись мне, поэтому я за каких-нибудь двадцать секунд пережил изумление, надежду, отчаяние. Как понятно мне стало тогда, это невероятно длинный срок. Нет, конечно, случаются гораздо более жуткие и продолжительные трагедии, когда обреченные моряки в подводной лодке медленно погибают в течение нескольких часов от удушья или когда больные раком без тени надежды ждут смерти в хосписе. Говорят, что Бог посылает человеку только те испытания, которые тот в силах выдержать. В таком случае, почему Он непременно хочет проверить людей таким страшным способом, перед тем, как лишить жизни, если исход не зависит от их поведения перед смертью? Бог настолько любопытен?

Когда лифт закрылся за мной, наступило чувство неимоверного облегчения, словно я сдал какой-то неведомый, но сложнейший экзамен и прошел в следующий тур, правда, непонятно какой. Гораздо позднее я понял, это было предупреждение Того, Кто, как безумный старина Ницше думал, умер.

Дверь домой открыла мать. Отец давно спал, а она вместе с нашим котом Степкой ждала меня. Наверное, все матери ждут своих детей, сколько бы времени не прошло, даже засыпая, и во сне они не перестают нас, своих детей, ждать.

- Есть хочешь? - шепотом спросила мама, поправляя шерстяной платок, наброшенный на плечи.

- Хочу, - я вошел и стал разуваться.

- Что так от тебя дымом пахнет?

- Горел.

- Как горел? - глаза матери округлились. - Что случилось, Юрочка? - Мать обеими руками комкала на груди концы платка.

- Как Лазо. - Но, поняв, что пошутил с ней неудачно, я решил быстро переменить тему. - Мам, да все нормально. Я дома, ты тоже. Отец спит?

- А что отец? - начала еще больше волноваться мама. Я понял, что совсем завел разговор в непонятную сторону, и, решив закончить этот, в общем-то, дурацкий разговор, произнес, - Дай быстрее чего-нибудь поесть, мам, а потом я спать... Спать сильно хочется, - при этом я снял с себя всю мокрую грязную одежду и бросил ее в стиралку.

Мать, говоря себе под нос что-то, пошла на кухню, а я в душ. Наша десятиметровая кухня, кроме гарнитура, изготовленного совсем недавно где-то в Петербурге, вмещала в себя, старый, моего возраста полированный стол, накрытый застиранной матерчатой скатертью в красно-белую клетку, того же возраста двухкамерный холодильник "Мир", пять обитых красной дерюжной тканью стульев, лет которым было чуть меньше, чем столу и небольшую тумбочку, на которой гордо чернел новый телевизор Сони хайблэктринитрон. Пульт от него всегда лежал на столе. Неубранные в холодильник, обязательные на большинстве русских кухонь 90-х, жареные "ножки буша" с картошкой, уютно лежа в исцарапанной вилками и ножами тефлоновой сковородке, ждали, когда мать придет и разогреет их для припозднившегося дорогого сына.

- Ужас, какая погода, - мать включила электрическую конфорку, когда я сел за стол и уставился в телевизор. - Где ты был Юрочка?

- К Алеку на стоянку ходил.

- И чего ты его Алеком называешь?

- Он сам так просит.

- Когда ты ушел, Валерка заходил и спрашивал, не пойдешь ли ты к Лешке, хотел что-то с тобой передать, - мать сняла с крючка над плитой старую ажурную чугунную подставку и аккуратно опустила на нее сковородку со скворчащими ножками.

- Вилку-то дай, - недовольно пробурчал я. - Вечно ты все забываешь. Одно сделаешь, другое забудешь. Вот всегда ты так, суетишься, суетишься, вместо того, чтобы взять все сразу и поставить на стол. Кетчуп вот не достала.

- А я финский купила, - произнесла, заискивающе улыбаясь, мать и достала из холодильника большую красную пластмассовую бутылку с белой этикеткой, на которой алел помидор слова "Tomaatti ketsuppi" и еще какие-то надписи по-фински.

- Это ты хорошо подгадала,- я смягчился. Перевернув бутылку и обильно полив кетчупом картошку, я переключил на четвертый канал, на котором у нас было настроено "НТВ". - О, уже началась "Полиция Майами", что совсем хорошо. А жизнь-то налаживается, - повеселев, сказал я, и добавил, - иди спать, мам, я уже здесь сам как-нибудь.

Мать встала, еще раз внимательно посмотрев на меня, как бы прикидывая в уме, точно все ли со мной в порядке, и пошла спать. Комок в горле от пережитого страха понемногу рассасывался. Мне стало гораздо легче, уже почти совсем отпустило. Дон Джонсон в непременной жилетке опять гонял какого-то криминального кубинца по Майами, а я ел жареную помощь братской Америки с Новгородской картошкой.

За окном бушевала стихия, а в подъезде поджидал очередную жертву горящий лифт. Подумав об этом, я поставил грязную тарелку в мойку и пошел в коридор. Да, с этим говенным лифтом надо что-то сделать сейчас, пока в нем еще кто-нибудь не проехал и не сгорел заживо или не задохнулся насмерть. Намочив в ванной половую тряпку, я тихонько открыл входную дверь. На цыпочках, пройдя к двери на лифтовую площадку, я приоткрыл ее, но сквозняк моментально с шумом захлопнул за мной дверь в квартиру. "Блин, всех перебудил, наверное", - подумал я с досадой, замерев с мокрой тряпкой в дверях и прислушиваясь к завываниям ветра. На площадке по-прежнему воняло жженым пластиком. Оставив дверь открытой, я нажал кнопку вызова лифта. Моментально, как мне показалось с жадностью, двери разъехались в стороны, и передо мной открылась темная кабина. Нервный мерцающий свет горящих краев начал постепенно разгораться от сквозняка. Восходящим потоком воздуха дым уносило в шахту лифта, как в трубу. Стоя на площадке, я нажал кнопку блокировки дверей, затем вошел в лифт. Горящий  расплавленный пластик накапал на пол, я его затоптал своими мокрыми ботинками и начал сбивать пламя с краев дыры.

- Юра, что ты делаешь? - в дверях стояла испуганная мать.

- Да, вот... какие-то козлы подожгли, а люди могут пострадать. Сейчас погашу и домой зайду. Ты иди, а то простудишься. - Двери стали закрываться, и я быстро нажал кнопку блокировки. Двери сначала послушно остановились, а потом разъехались.

- Новую тряпку испортил..., - мать с сожалением посмотрела на половую тряпку.

- Хрен с ней. Мало у нас тряпок что ли?