В ночь с 8 на 9 июля 1829 года в альпийской деревушке Монмор, что на юго-востоке Франции, родился ребенок, которому предстояло стать одним из самых удивительных и успешных писателей XIX века. Популярность этого писателя была так высока, что некоторые врачи даже предписывали чтение его романов как средство от головной боли, хотя были и такие, кто испытывал от его книг обратный эффект. Будущий прославленный автор получил от рождения имя столь же длинное, как и бесконечные серии его романов. Звали его Пьер-Алексис-Жозеф-Фердинан де Понсон, но сам он впоследствии решил для благозвучности добавить к фамилии отца еще и фамилию матери и стал Понсон дю Террайлем.

Детство юного Алексиса, как называли мальчика все родные, прошло в Шато дю Террайль – родовом поместье его деда, кавалера ордена Почетного легиона и обладателя огромной библиотеки романов, к которым будущий писатель пристрастился, как только научился читать. Второй страстью юноши стали бабушкины сказки и старинные легенды. Именно бабушка привила будущему мастеру романов плаща и шпаги любовь к отечественной истории. Когда мальчику исполнилось девять, привольная жизнь на зеленых лугах, в окружении искрящихся на солнце белоснежных гор и всегда проезжающих мимо дилижансов, закончилась. Родители отправили Алексиса в соседний город Апт постигать науки. Ежедневные занятия спортом и четко разграниченная жизнь в коллеже стали второй натурой юноши и ключом к его поистине феноменальной работоспособности. В тринадцать лет он пишет первые стихи, которые посвящает своей младшей сестре Ортанс. Родители хотели, чтобы сын стал магистратом, но судейская карьера была не по душе Алексису. Очарованный мечтой о дальних странах, юноша решает стать моряком и продолжить свое обучение в Марселе. Но если риторика и философия давались ему легко, то с точными науками было хуже. Особенно плохо было с математикой, на этот предмет у Понсона была стойкая аллергия. Увы, экзамены в мореходное училище он не сдал. Распрощавшись с мечтой об Индии и Америке, семнадцатилетний Алексис не захотел возвращаться к сельской жизни и направился в самое сердце родной Франции.

Прибыв в Париж накануне революционных событий 1848-го, он записался в Национальную гвардию, но быстро разочаровался в военной карьере и переключился на журналистику. Однажды, как вспоминал сам Понсон, в одном романе, публиковавшемся в газете, «я прочитал такие строки: „Чья была эта рука? Чья была эта голова? Продолжение в следующем номере“… и вдруг понял, что мой путь найден!» Он решает стать автором остросюжетных романов-фельетонов, то есть романов с продолжением.

Несколько робких попыток, и уже третий роман, «Кулисы мира» (1851–1852), обращает на Понсон дю Террайля пристальное внимание широкой публики. Далее, как из рога изобилия, один за другим посыпались захватывающие исторические романы: «Кавалеры ночи», «Оружейник из Милана», «Красные маски», «Бал жертв». Поистине ошеломляющий успех выпал на долю его бесстрашного героя по прозвищу Рокамболь.

Наделенный даром прирожденного рассказчика, работая без секретарей и соавторов, Понсон дю Террайль способен был с ходу строить интриги своих романов так занимательно, что читатели буквально атаковали редакции, требуя продолжения и даже воскрешения полюбившихся героев его книг. В эпоху Наполеона III Понсон дю Террайль стал одним из самых популярных писателей, опубликовавшим за 20 лет своей литературной карьеры более 130 произведений, из которых 80 – многотомные романы.

Мериме зачитывался его книгами, называя их создателя гением, а вот Флобер, награжденный в один день с Понсоном орденом Почетного легиона, презрительно морщился, отказываясь удостоить «автора Рокамболя» высокого звания писателя.

В 1870 году, когда армия Бисмарка нагло вторглась на территорию Франции, Понсон дю Террайль отложил перо и на свои деньги организовал в лесах под Орлеаном партизанский отряд из браконьеров и местных крестьян. Эти вольные стрелки ощутимо досаждали пруссакам. На писателя и его «шайку» велась безжалостная охота. Однажды пруссаки ворвались в поместье Понсона, замок Рэнри, и, не застав там своего врага, безжалостно поубивали всех охотничьих собак писателя. Немецкий генерал фон Танн приказал сжечь все фермы, в окрестностях которых орудовал отряд Понсона.

Лютые холода и натиск врага вынуждают французскую армию постоянно отступать. Вести о том, что пруссаки бомбардировали Париж и разрушили его любимый домик в Отейле, деморализовали неунывающего Понсона. Прибыв в Бордо, где произошла вспышка ветряной оспы, писатель скоропостижно скончался 20 января 1871 года. Ему было всего 42 года. Сага о Рокамболе, обрываясь на самом интересном месте, так и осталась незавершенной, а ее герой, как и его создатель, стали достоянием вечности.

В. Матющенко

«Оружейник из Милана» (L’Armurier de Milan, 1856)

«Молодость Генриха IV» (La Jeunesse du roi Henri, 1859–1869)

«Великосветские воры» (Les Voleurs du grand monde, 1869–1870)

«Похождения Рокамболя» (Les Exploits de Rocambole, 1857–1870)

Серия «Волчица из Шато-Тромпет» (édité 1871):

   1. «Волчица из Шато-Тромпет» (La Juive du Château-Trompette)

   2. «Дуэлянты» (Les Duellistes des Allées d’Amour)

   3. «Западня» (Le Piège)

В конце января 1827 года, через восемнадцать месяцев после описанных нами событий[1], в Бордо был самый разгар карнавала.

Карнавал! Это слово, ныне вызывающее у нас довольно спокойные ассоциации, тогда воплощало в себе подлинную магию.

В те времена умели от всей души развлекаться, хохотать и танцевать.

Сегодня на смену этому пришли скучные ужины, на которых и смеются, и едят, едва раскрывая рот.

Одна из особенностей былых карнавалов заключалась в том, что начиная с праздника Богоявления маски постоянно встречались на улице, и вполне уместным считалось переодеваться и рядиться, чтобы повеселиться на площади перед Интендантством, даже когда никакого маскарада там не было и в помине.

Но день, когда мы возвращаемся к нашему повествованию, выпадал как раз на воскресенье, и в театре давали большой бал.

Сегодня в Бордо популярностью пользуется лишь один бал – тот, который устраивают в четверг перед Великим постом.

И до сих пор во время его проведения среди полусотни черных фраков и пальто нет-нет да и мелькнет домино или костюм Пьеро[2].

В 1827 году маскарады блистали во всей своей красе. Чтобы отправиться на костюмированный бал, где собирался весь высший свет, никто не боялся надеть на себя костюм другой исторической эпохи.

И не было ничего прекраснее чудесной витой лестницы, которая вела к первым и вторым галереям.

Почти на каждом ее пролете дамы и господа в элегантных масках обменивались фразами пусть не всегда умными, зато неизменно уместными, изысканными и отличавшимися хорошим вкусом.

До того лая, да простят нам это ужасное слово, которым в наши дни сопровождаются любые встречи на костюмированном балу, было еще далеко.

Одним словом, переодетые дамы и господа с масками на лицах в этот вечер толпились меж колонн вестибюля по обе стороны от парадной лестницы у входа в знаменитый концертный зал.

Самые неутомимые весельчаки разбились на группки, одна из которых обосновалась на нижних ступенях левой лестницы.