Дик с трудом поднялся на ноги. Шатаясь и придерживаясь за стволы деревьев, он подошел ближе к ужасному предмету.

Сук был на высоте приблизительно двадцати футов от земли, и бедный малый был поднят палачами так высоко, что Дик не мог достать рукой даже до его сапог, а так как лицо повешенного было закрыто капюшоном, то невозможно было узнать, кто он.

Дик оглянулся направо и налево. Наконец он заметил, что другой конец веревки привязан к стволу небольшого куста боярышника, росшего под могучей сенью дуба и обильно покрытого цветами. Кинжалом – единственным оставшимся у него оружием – молодой Шелтон перерезал веревку, и труп с глухим шумом упал на землю.

Дик приподнял капюшон: то был Трогмортон, посланник сэра Дэниела. Он недалеко ушел со своим поручением. Из-за пазухи его куртки торчала какая-то бумага, очевидно, ускользнувшая от внимания членов общества «Черной стрелы». Дик вытащил ее и увидел письмо сэра Дэниела к лорду Уэнслейделу.

«Ну, – подумал он, – если опять будет какая-нибудь перемена, этим я смогу пристыдить сэра Дэниела и, может быть, привести его на плаху».

Он положил бумагу себе за пазуху, прочел молитву над мертвецом и снова побрел по лесу.

Усталость и слабость все увеличивались, в ушах у него звенело, он спотыкался, терял временами сознание – так сильно он ослабел от потери крови. Без сомнения, он много раз сбивался с пути, но наконец вышел на большую дорогу не очень далеко от деревушки Тонсталл.

Чей-то грубый голос крикнул, чтобы он остановился.

– Остановиться? – повторил Дик. – Клянусь мессой, я скорее могу упасть.

И в подтверждение своих слов он упал на дорогу во весь рост.

Из чащи вышли двое людей, оба в зеленых куртках, с длинными луками, колчанами и короткими мечами.

– Лоулесс, – сказал младший из них, – да ведь это молодой Шелтон.

– Вот радость-то для Джона Мстителя! – ответил его товарищ. – А ведь он побывал в бою. Тут на голове у него рана, которая стоила ему немало унций крови.

– А здесь, – прибавил Гриншив, – в плече, у него дыра. Должно быть, здорово ему попало. Кто бы мог это сделать, как ты думаешь? Если кто-нибудь из наших, то пусть принимается за молитвы – Эллис предложит ему длинную исповедь и короткую веревку.

– Подними щенка, – сказал Лоулесс, – клади его мне на спину.

Когда Дик был поднят ему на плечи, он, обвив себе шею руками мальчика, крепко захватил их и прибавил:

– Оставайся на посту, брат Гриншив. Я пойду с ним один.

Гриншив вернулся в засаду у дороги, а Лоулесс стал медленно спускаться с холма, неся на плечах Дика, по-прежнему находившегося в глубоком обмороке.

Солнце уже взошло, когда он вышел на окраину леса и увидел деревушку Тонсталл, разбросанную на противоположном холме. Все, казалось, было спокойно; только у моста, по обе стороны дороги, залегли человек десять стрелков. Как только они заметили Лоулесса с его ношей, они зашевелились и стали натягивать луки, как приличествовало бдительным часовым.

– Кто идет? – окликнул начальник отряда.

– Уилли Лоулесс, клянусь распятием! Вы знаете меня так же хорошо, как свои пять пальцев, – с презрением ответил Лоулесс.

– Скажи пароль, Лоуллес! – потребовал начальник.

– Да просветит тебя Небо, большой ты дурак, – ответил Лоулесс, – разве я не сказал тебе своего имени?! Но все вы сошли с ума от игры в солдат. Когда я в лесу, то и жить хочу жизнью лесов, а мой пароль: «наплевать на всю шутовскую солдатчину»!

– Лоулесс, ты подаешь дурной пример! Скажи пароль, глупый шутник, – настаивал начальник поста.

– А если я позабыл его?

– А если позабыл, то, клянусь мессой, я всажу стрелу в твое толстое брюхо, – ответил начальник.

– Ну, если ты так плохо понимаешь шутки, – сказал Лоулесс, – то я, пожалуй, скажу пароль. «Декуорс и Шелтон» – вот мой пароль, а вот и иллюстрация: Шелтон у меня на плечах, и я его несу к Декуорсу.

– Проходи, Лоулесс, – сказал часовой.

– А где Джон? – спросил бывший францисканец.

– Он творит суд и расправу, собирает пошлины, словно вельможа! – крикнул один из часовых.

Так и оказалось. Когда Лоулесс дошел до маленькой деревенской гостиницы, он увидел Эллиса Декуорса, окруженного арендаторами сэра Дэниела. Опираясь на силу своего отряда, он хладнокровно собирал с них арендную плату и выдавал расписки в приеме сумм. По лицам арендаторов ясно было видно, как мало им нравится эта процедура, – они хорошо понимали, что им придется платить дважды.

Как только Эллис узнал, что привело к нему повара, он отпустил остальных арендаторов и с явными признаками интереса и тревоги сопроводил Дика в одну из комнат гостиницы. Тут осмотрели раны юноши и простыми средствами привели его в чувство.

– Милый мальчик, – сказал Эллис, – ты в руках друга, который любил твоего отца и ради него любит и тебя. Отдохни немного, потому что ты еще не совсем пришел в себя. Потом ты расскажешь мне свою историю и мы вместе обсудим, как помочь тебе.

Позже, в течение дня, когда Дик проснулся после спокойного сна, чувствуя себя все еще очень слабым, но с более ясным сознанием и менее страдая от ран, Эллис пришел к нему, сел у его постели и именем его отца попросил рассказать все обстоятельства бегства из Моот-хауса. Во всей сильной, крепкой фигуре Декуорса, в честном выражении его смуглого лица, в ясном, проницательном взгляде было что-то, заставившее Дика повиноваться ему, и он рассказал со всеми подробностями о всех приключениях последних двух дней.

– Ну, – сказал Эллис, когда Дик закончил свой рассказ, – смотри, Дик Шелтон, что сделали для тебя милосердные святые: они не только спасли твое тело от многочисленных смертельных опасностей, но и привели тебя в мои руки – руки человека, у которого нет более страстного желания, как желание помочь сыну твоего отца. Будь только верен мне, – а я вижу, что ты можешь быть верен, – и мы с тобой покараем смертью этого вероломного человека.

– Вы нападете на его дом? – спросил Дик.

– С моей стороны было бы безумием и думать об этом, – возразил Эллис. – Он слишком силен, его люди собираются вокруг него; те, которые улизнули от меня вчера вечером и явились так кстати для тебя, охраняют его. Напротив, Дик, и ты, и я, и мои храбрые стрелки – мы все должны убраться из этого леса как можно скорее и оставить сэра Дэниела в покое.

– Меня тревожит мысль о Джеке, – сказал Дик.

– «О Джеке»? – повторил Декуорс. – А, понимаю, об этой девушке. Ну, обещаю тебе, Дик, что, если пойдет разговор о свадьбе, мы сейчас же начнем действовать; а до тех пор, пока не наступит время, мы все исчезнем, как тени ночи с наступлением утра. Сэр Дэниел будет смотреть и на восток, и на запад и нигде не увидит врагов. Клянусь мессой, он подумает, что видел все это во сне, а теперь просыпается! Но наши глаза, Дик, будут пристально следить за ним и наши руки – да поможет нам небесное воинство! – одолеют изменника.

Два дня спустя гарнизон сэра Дэниела настолько усилился, что он решился на вылазку и во главе сорока всадников проехал без сопротивления до деревушки Тонсталл. Не пролетело ни одной стрелы, ни один человек не пошевелился в роще. Мост более не оберегался и был открыт для прохода. Переезжая через него, он увидел крестьян, боязливо выглядывавших из дверей своих домов.

Наконец один из них собрался с духом, вышел вперед и с нижайшими поклонами передал рыцарю какое-то письмо.

Лицо сэра Дэниела потемнело, когда он прочел его содержание. Вот что было написано там: