Шон:
Они, наконец, закончили обсуждение… Она прошла мимо меня с таким выражением лица… Мне тут же захотелось наброситься с упреками на шефа… Но я подавил в себе столь дерзкий порыв, высказывать свое недовольство шефу по поводу его обращения с такими прелестными сотрудницами… Кто я, собственно, такой… Но все равно, по моему мнению, так нельзя: мало того, что не слушал ее, так потом еще таким недовольным голосом просил принести отчеты, даже не попросил, а приказал.
— Я заказал зеркало, скоро его доставят, — я был разозлен, поэтому от греха подальше, после того как поставил его в известность, вышел обратно к себе и закопался в бумаги.
Рэндом:
Это уже выходило за всякие рамки: заявился без приглашения, вышел без разрешения, пустил сюда эту дуру Мари без доклада… Я решительно нажал кнопу вызова и сказал в микрофон:
— Шон, будьте любезны, зайдите ко мне.
Сейчас я кое–что объясню этому мальчику. Кое–что из его профессиональных обязанностей и правил поведения на работе.
Шон:
От его голоса в телефоне меня передернуло… Кажется, я действительно оплошал, может, зовет, чтобы высказать все, что обо мне думает, или сейчас пинками выставит вообще с работы… От этой мысли краска отхлынула от лица… Я нехотя поплелся в кабинет, он сидел на своем месте, пристально глядя на меня… Его взгляд мне не понравился…
Рэндом:
— Проходите, Шон, — холодно пригласил я. — У меня к вам несколько замечаний.
Какой бледный. Нога, наверное, болит. А глазищи злые. С чего бы это? Я же ему еще пока ничего не сказал.
Шон:
— Я слушаю вас мистер Кейн, — я гордо задрал подбородок, приготовился слушать его упреки…
Хотя, что я сделал? Совсем ничего. Это все он, так обращается с людьми, как будто он здесь какой–нибудь принц Датский и все, кто его окружают, не достойны внимания его величества… От этой мысли я стал еще сильнее злиться…
Вот только скажи хоть слово — и я сорвусь…
Рэндом:
— В ваши обязанности входит предупреждать меня о посетителях, в том числе и наших сотрудниках, — все так же холодно сказал я. — Вы должны были доложить о Мари, и только получив разрешение, впустить ее сюда, не так ли?
Ишь, как голову поднял. Я так в детстве к отцу приходил, когда меня за шалости отчитывали. Тоже гордость показывал.
Шон:
— Да, вы правы, здесь я оплошал, прошу прошения, — я немного попридержал свой праведный гнев, чтобы с достоинством признать свою неправоту. — И все же вам не стоило говорить таким тоном с девушкой, — это вырвалось у меня против моей воли, я тут же заткнулся, кляня себя, на чем свет стоит… В конце концов, это его работники и как с ними обращаться, решать ему… Но к себе я такого отношения, конечно же, не потерплю…
Рэндом:
— Не думаю, что в ваши профессиональные обязанности входит указывать мне, каким тоном разговаривать с сотрудниками, — вот теперь я уверен, что он меня раздражает, точно. И поэтому мой голос становится еще на несколько градусов холоднее. — Тем более, что вы вообще не должны были слышать этого разговора. И не услышали бы, если бы соизволили соблюдать элементарные правила вежливости и не заходили в мой кабинет без стука.
Шон:
И опять его аргументы бесспорны, меня уже начало порядком раздражать то, что он везде прав, теперь будет отчитывать меня как мальчишку… Я не позволю… Ведь где–то я тоже должен быть прав…
— Я понимаю, что не могу вам указывать, и понимаю, что не должен был слышать вашего разговора, но раз так получилось, что я его все–таки услышал… И то, что я услышал, мне не очень понравилось… — я старался говорить ровно, но руки мои вспотели от напряжения. — Во–первых, вы не имеете права так обращаться с вашими сотрудниками, на месте этой бедной девушки я бы давно бросил вам заявление на стол, — что сказать «во–вторых», я не знал…
Рэндом:
О, так вот в чем дело. Наша Мари произвела на мальчика впечатление. Хм.
— Если бы эта «бедная девушка», — я не удержался от легкого сарказма, повторив его слова, — бросила заявление мне на стол, я бы не сильно расстроился. По ее милости мы уже несколько раз теряем выгодных клиентов. При этом она не только не справляется со своими обязанностями, но и сводит на нет достаточно долгую и утомительную работу всей команды. Так что ей не за что обижаться на меня, скорее, я был слишком мягок с ней.
Шон:
— Был мягок?!! — я уже почти перешел на крик, но, сдерживаясь, все же продолжил. — Если вам она так не подходит, почему бы самому не уволить ее за служебное несоответствие, и вовсе незачем обращаться с ней, как с пустым местом… — Как же хотелось стереть это выражение превосходства и правоты с его красивого личика хорошим ударом в челюсть… но вряд ли я на это осмелюсь, он выше меня и, наверняка, сильней, поэтому я просто с вызовом глядел в его серые глаза.
Рэндом:
— Не думаю, что вас касаются причины, по которым я не уволил Мари, — я усмехнулся, глядя, как яростно он ее защищает. Наверняка, запал на нее. Захотелось поддеть его. — И я не обращаюсь с ней, как с пустым местом. Просто не позволяю ее прелестной внешности влиять на мои решения. Для меня она — сотрудник, не более. Но и не менее. Если вам понятно.
Шон:
— Так вы думаете, что вы настолько неотразимы, что любая прибежит и броситься к вашим ногам, только помани пальчиком? Я уверен, что эта девушка не из таких… Я, впрочем, тоже… — вырвалось, когда понял, что сказал, я густо покраснел, поспешив добавить, — я… имею в виду, что если бы… я бы был тоже девушкой, — я смутился окончательно.
Рэндом:
— Я ничего не думаю, — насмешливо улыбнулся я, пристально глядя на него. — И меня не интересуют те, кто готов бегать, едва их поманят пальчиком. Хотя это тоже не ваше дело. — Я встал и отошел к окну, что–то наш разговор зашел совсем не туда. Я вовсе не собирался обсуждать с ним мои взаимоотношения с Мари, тем более рассказывать, как она бегала за мной первые полгода работы.
Шон:
— Не мое, я согласен, — для убедительности я еще кивнул головой, видя как он отошел к окну, повернувшись ко мне спиной добавил, — И не нужно меня игнорировать, отворачиваться от меня как будто меня здесь и нет. С вашим таким отношением к людям, я вообще не уверен, что вы найдете себе кого–то… — это уже лишнее, и я это понимал прекрасно, но так хотелось его задеть, вывести на какие–нибудь эмоции, ведь он тоже человек.
Рэндом:
— А вот это уж точно не твоя проблема, — если он хотел вывести меня из себя, он этого добился. Я одним движением оказался около него, глядя прямо в расширившиеся глаза.
Шон:
Я вздрогнул от его неожиданного появления около себя, так как мой взгляд был устремлен на бонсай, стоявший у него на столе. Поднял на него свои расширившиеся от удивления глаза и сделал шаг назад, по–прежнему неотрывно смотря ему прямо ему в лицо.
— Ваша проблема в том, что вы считаете себя центром вселенной, — я все никак не унимался
Рэндом:
— Что ты можешь знать о том, кем я себя считаю? — он отступал, я сделал шаг вперед, намеренно вторгаясь в его личное пространство. Мне захотелось испугать его. Какое он вообще имеет право лезть мне в душу? Кто он такой? Мальчишка, который вчера только увидел меня.
Шон:
Он все продолжает наступать, я делаю шаг назад, внезапно испугавшись, кажется, краска отхлынула от моего лица, но я все же продолжил наш с ним диалог.
— Я не знаю, я точно уверен, человек, таковым себя не считающий, не может ТАК обращаться с людьми, мне кажется, вы просто избалованный папенькин сыночек, которому все достается без какого–либо усилия, стоит ему лишь щелкнуть пальцем — и вот оно летит на крыльях ночи, — чего он на меня так уставился… — А другие для вас просто мелкие сошки, средства исполнения ваших желаний, — я сам себя уже перестал контролировать… и что я, правда, знаю о его жизни, но меня теперь ничто не остановит…
Рэндом:
Его почти трясло, а я внезапно успокоился. Отвернулся от него и опять ушел к окну.
— Вы слишком взволнованы, чтобы продолжать этот разговор, — устало сказал я, присаживаясь на подоконник. — Я не желаю выслушивать ваше мнение обо мне, тем более что оно опирается не на факты, а на ваши собственные комплексы.
