-- Юргису лучше отдай, -- покачал головой Шемет, -- кабы не он, до завтра бы ждал. А мы уж как-нибудь шампанским обойдемся. Ни в жизнь не поверю, чтобы у тебя запаса не нашлось.

-- Отыщется, -- улыбнулся Вилли, -- а пока пересаживайся в мою карету, а твоя пусть следом едет. Чтобы не заплутать.

Метель стихла, и снег заискрился в лунном свете, нарядный и чистый. Ночную тишину разорвал далекий треск фейерверка, к выглянувшим из сизых облаков звездам взлетели алые и зеленые ракеты.

-- Спят здесь по утрам, -- сообщил Вилли, -- днем ходят по ресторациям и прочим увеселительным местам, вечером -- на званые обеды, по ночам -- на балы.

-- А когда же ведутся переговоры? -- удивился Войцех.

-- Шут его знает, -- пожал плечами Вилли, -- конгресс не движется, он танцует.

Особняком занимаемое князем Радзивиллом строение назвать можно было только из уважения к его титулу. Ветхое одноэтажное здание с мезонином с улицы производило впечатление обиталища купеческой семьи среднего достатка, да таковым, без сомнения, и служило, пока заполненная делегатами и гостями Вена не затрещала, как переполненная сельдью бочка. Войцеху, впрочем, повезло несказанно. К дому лепился совсем недавно пристроенный флигель о шести комнатах, с кухонькой, прихожей и двумя большими голландскими печами. Обстановку собирали с миру по нитке, но требовать большего было бы уж совсем беззастенчиво.

Вилли вручил Войцеху ключи от флигеля, отправил на помощь Йенсу и Юргису двух лакеев из княжеского штата и отправился наверстывать упущенное за три дня, проведенные в придорожном трактире, несмотря на уверения зевающего Шемета, что тот готов отложить сон до утра.

Проснувшись, Войцех мысленно возблагодарил Вилли за отложенные до вечера возлияния. Тело болело после дорожной тряски, а дел было невпроворот. Оставив Йенса заниматься прямыми обязанностями, то есть руководить приведением флигеля в подобие графских апартаментов, Шемет отправился в банк, а оттуда к портному и каретнику, громоздкая колымага, доставившая его в Вену, для парадных выездов подходила не слишком, а обновленного в Дрездене гардероба для ежевечерних светских увеселений положительно не хватало. Вернувшись, Войцех обнаружил в прихожей карточку князя Радзивилла с приглашением посетить его в любое удобное время до вечера и отправился наносить свой первый визит.

Ни ветхие стены, ни теснота низеньких комнат не умаляли величия Антония Генриха, наследника древнего литвинского рода, прусского вельможи, мецената и композитора. За простотой манер и любезным обхождением легко угадывались железная воля и недюжинный ум. На этот раз князь Радзивилл принял графа Шемет как равного, а не как товарища сына по юношеским шалостям. Разговор, начавшийся с последних светских новостей бурной Венской жизни, плавно перетек в политическое русло, и вот тут-то Войцех в полной мере оценил предусмотрительность хозяина, заранее заручившегося благодарностью гостя. От Шемета потребовался весь петербургский такт, чтобы не связать себя поспешными обязательствами.

-- Вам может показаться, граф, что мы нарочно затягиваем с решениями, беззастенчиво пользуясь гостеприимством австрийского монарха. -- Князь Антоний недовольно скривил красиво очерченный рот, и жесткие концы воротничка впились в его пухлые щеки. -- Балы, концерты, живые картины, катания в санях... Да что говорить, я и сам принял участие в жалкой пародии на рыцарский турнир. В буфах и шляпе с плюмажем. Ссадил графа Зичи с седла со всею возможной любезностью. А меж тем у меня в Несвиже лежит пика, коей предок мой, Доминик Николай Радзивилл, эту самую Вену от турок оборонял. Кто сегодня об этом помнит?

-- Память обязывает, -- согласно кивнул Войцех, все еще не понимая, куда клонит собеседник, -- для монархов и политиков это недопустимая роскошь.

-- О, не сомневайтесь, граф, -- нахмурился Радзивилл, -- когда речь идет об их наследственных правах, они помнят все, до последней черточки на карте. Принцип легитимизма. Вы уже слышали, что князь Талейран предложил положить его в основу решений Конгресса?

-- Я не слишком силен в юриспруденции, -- покаянно признался Войцех, -- что это за принцип?

-- Надо сказать, что Талейран сумел придать своим идеям вполне благопристойный смысл, -- князь понизил голос, -- право сильного он объявил пережитком варварства и мрачным наследием прошлого. "Никто не может полагать, что ему удастся силой захватить то, что по праву принадлежит другим".

-- И как далеко в прошлое они готовы зайти, чтобы утвердить этот принцип? -- горько усмехнулся Шемет.

-- Не слишком, -- одобрительно кивнул Радзивилл, -- вы верно понимаете положение вещей, граф. У Речи Посполитой уже давно не было легитимного монарха, следовательно, она может послужить разменной монетой в торге. Но тут еще имеется проблема Саксонии. Пруссия требует ее в качестве возмещения за земли Варшавского Герцогства, которые отдадут России.

-- А их отдадут? -- вспылил Войцех. -- Это уже решено?

-- Ничего не решено, -- покачал головой князь, -- Талейран верно рассчитал, что интересы бывших союзников столкнутся, и Франции удастся получить от их победы больше, чем она могла надеяться, когда Наполеон подписал отречение. Британский посланник лорд Каслри озабочен усилением России куда больше, чем справедливостью, о которой непрестанно твердит, австрийцы и французы заключили с британцами оборонительное соглашение, не оставив Пруссии иного выбора, кроме России. Что самое печальное, переговоры ведутся в кулуарах и кабинетах, и повлиять на них тем, кто не принимает участия в тайных встречах, сложно.

-- Но возможно? -- полувопросительно заметил Войцех.

-- Танцуйте, граф, -- высокий лоб Радзивилла прорезала жесткая морщина, -- пользуйтесь своей молодостью, обаянием, красотой. Женщины здесь решают многое. Вовремя сказанное в нужное ушко слово может стать той пушинкой, которая склонит чашу весов в нашу сторону. Это все, что я могу вам посоветовать, граф.

-- Благодарю, князь, -- Войцех поднялся из кресла и поклонился, -- непременно воспользуюсь вашим советом.

Но, выходя от князя Антония, он так и остался в недоумении, какую сторону Радзивилл считал "нашей".

С первого же вечера Войцех словно вернулся в полузабытые петербургские времена. Ослепительные красавицы, съехавшиеся в столицу Австрии со всей Европы, по достоинству оценили ловкого танцора и учтивого кавалера. Вездесущий Вилли представил его Доротее де Талейран-Перигор, первой даме французской дипломатической миссии, воспитаннице княгини Луизы Радзивилл. С того дня, как Вилли и Дора играли в салочки, гоняясь друг за другом по анфиладам дворца на Вильгельмштрассе, много воды утекло, но теплые чувства сохранились, и, судя по принятому приглашению на мазурку, распространились и на друзей названного брата.

Никогда прежде так многое не зависело от его умения танцевать. За парой, летящей в бравурном танце, пристально наблюдал сам князь Талейран, по слухам питавшей к жене своего племянника совсем не отеческие чувства. Выражение лица французского посланника оставалось невозмутимо-дипломатичным, но Шемет мог поклясться, что нажил себе врага, когда Доротея одарила его томным взглядом, слегка задержав его руку после танца. Зато князь Меттерних, главный противник Талейрана на конгрессе и воздыхатель Вильгельмины Саган, старшей сестры Доротеи, улыбнулся многозначительно и напоказ. Все эти политические тонкости пока были выше разумения Войцеха, но он дал себе слово непременно в них разобраться.

Дня через три после мазурки, вынесшей юного графа к самому центру дипломатических интриг, Вилли потащил его в маскарад. По слухам, даже коронованные особы не упускали случая воспользоваться вольностью нравов под маской, а участники тайных переговоров с удовольствием скрывались под разбойничьим плащом или монашеской рясой от прилипчивых осведомителей австрийского министра полиции барона Хагера.