-- А ты разве не знала? -- с удивлением вмешалась Марта. -- Мне Дитрих сразу сказал, кто его новый друг. Но просил хранить это в секрете. Я думала, ты тоже хранишь эту тайну, и не хотела тебя подводить.
-- Марта, -- Дитрих недовольно нахмурился и потянул девушку за рукав, -- идем. Кажется, мы тут лишние. Войцех, Лиза, до скорой встречи. Надеюсь, она пройдет более удачно.
Войцех, прощаясь, благодарно кивнул.
Пребывание в Берлине близилось к концу, большая часть добровольцев уже отбыла в Бреслау, и только фон Таузиг и Карл Лампрехт дожидались Шемета, чтобы отправиться туда за компанию. К ним собирался присоединиться и Фрёбель вместе с некоторыми студентами и преподавателями Университета. Исааку оставалось получить только последнее заключение Министерства внутренних дел, чтобы отправить его в Кенигсберг. Для получения требовалась личная подпись графа Шемета в регистрационной книге, и визит к Зигфриду Толе был назначен на завтра.
Убедить Лизу не делиться новостями с матерью оказалось несложно. Да и опасения Войцеха, что девушка всерьез на него обидится, оказались напрасны. Лизхен, кажется, пропустила мимо ушей его сбивчивые оправдания и приняла новое положение вещей, как нечто само собой разумеющееся.
Времени на разговоры оставалось мало. Войцех пользовался каждой возможностью сорвать с уст Лизы еще один поцелуй, словно копил воспоминания в дорогу. Фрау Грета неизменно уходила по утрам, работы в комитете приема пожертвований не убавлялось. Это были самые счастливые часы Войцеха, и они стремительно убегали, приближая его к суровым будням войны.
-- Ты снова уходишь сегодня? -- спросила сидящая у него на коленях Лиза, когда Войцех, переводя дыхание, оторвался от ее губ. -- Я так надеялась, что ты проведешь с нами хоть один из последних вечеров.
-- Непременно, -- пообещал Войцех, проводя кончиками пальцев по ее щеке, -- но сегодня мне нужно идти во Дворец Бельвью. Принцу Августу не отказывают.
-- Если бы мы были женаты, -- вздохнула Лиза, -- я могла бы пойти с тобой, и нам не пришлось бы расставаться.
-- Если бы мы были женаты, -- с улыбкой возразил Войцех, -- тебе не пришлось бы расставаться со мной ни днем, ни ночью. Но что толку мечтать о невозможном?
-- Ты сам велел мне мечтать, -- Лизхен шаловливо растрепала его волосы, -- вот я и мечтаю. Война окончена, мы с тобой едем в золотой карете на прием к королю, а вокруг все шепчутся: "Кто эта прекрасная пара?" -- "Как? Вы не знаете? Это же граф Шемет со своей молодой женой!"
-- Я не об этих мечтах говорил, -- холодно заметил Войцех, поднимаясь с кресла.
Лиза, с трудом удержавшаяся на ногах после такой резкой перемены положения, с удивлением поглядела на него.
-- А о чем я должна мечтать?
-- Еще неделю назад ты не знала, кто я такой, -- боль и обида зазвучали в голосе Войцеха, -- еще неделю назад я думал, что это не имеет значения. А теперь вижу, что стоило золотой карете появиться на горизонте, и тебе сразу нашлось, о чем мечтать. Я через два дня уезжаю, а ты щебечешь, как птичка.
-- Ты несправедлив, -- вздохнула Лиза, пытаясь взять его за руку, -- я всего лишь радуюсь, что мне не придется спорить с мамой. Я ее люблю, мне было бы тяжело ее огорчить.
-- Значит, ты все-таки собираешься похвалиться фрау Грете тем, кого сумела заполучить в женихи? -- недовольно фыркнул Войцех. -- Без этого никак? Если бы не это, ты поплакала бы и пошла за того, за кого велели?
-- Войцех! -- воскликнула Лиза, закрывая лицо руками. -- Это все не так!
-- Значит, -- продолжил он, не слушая ее слов, -- только деньги и титул все решают. А я так верил тебе. Я верил в твою любовь. Я не воспользовался ни твоей невинностью, ни твоим доверием. Я готов был ждать, хотя страсть жгла меня огнем. А ты, ты просто играла мной, в ожидании лучшего случая.
-- Неправда! -- Лиза бросилась к нему. -- Ты ошибаешься, ты несправедлив ко мне.
Она помедлила, собираясь с духом.
-- Хочешь, мы не будем ждать? Ты хочешь, чтобы я доказала тебе свою любовь? Возьми ее прямо сейчас!
-- Лиза, уйди, -- тяжело прохрипел Войцех, -- не мучь меня. Я вижу, что ты на все готова, лишь бы золотая карета никуда от тебя не делась. Но ты ошиблась. Я не покупаю любовь.
Сердце гулко билось от нестерпимой обиды и от с трудом сдерживаемого желания. Страсть и ярость перемешались, застилая глаза алой пеленой. Белая шейка, такая хрупкая и беззащитная, вздрагивающая от слез заполнила собой весь мир. Хотелось впиться в нее поцелуем, до боли, до крови.
-- Лиза, уйди, -- почти прорычал Войцех, отстраняя ее, -- пожалуйста.
-- Я ничего не прошу, -- растерянно прошептала Лиза, -- ни обещаний, ни клятв. Я тебя люблю, и готова на все, лишь бы ты этому поверил.
Боль обожгла огненным хлыстом, в глазах потемнело.
-- Шлюха, -- скрипя зубами, процедил Войцех, -- продажная тварь. Ты же знаешь, что я не воспользуюсь твоим щедрым предложением в низких целях. Уйди. Все кончено, Лиза. Все кончено.
Лиза, рыдая, выскочила за дверь. Войцех бросился к комоду, вытаскивая оттуда одежду, достал из-под кровати чемодан, передумал и, прихватив только бумажник, вылетел на лестницу. Бросил несколько крупных ассигнаций на стол в гостиной, не обращая внимания на сжавшуюся в комок Лизу, сидящую в кресле, подхватил с вешалки плащ и шляпу и бросился на улицу, не разбирая дороги.
Ноги сами понесли Войцеха в контору господина Бера, брошенные на столе деньги были его последними наличными, и даже боль и обида не помутили его разум настолько, чтобы об этом забыть.
На пороге он почти столкнулся с выходящим из дверей Исааком, и выражение ужаса, появившееся на его лице при мысли, что придется объясняться, остановило герра Шпигеля, собиравшегося, поздоровавшись, отправиться по своим делам.
-- Я подвел тебя, Исаак, -- Войцех честно признал свою вину, словно бросился в ледяную воду, -- я солгал. И себе, и Лизе.
-- Пройдемте внутрь, герр Шемет, -- спокойно ответил Исаак, подхватив его под локоть, -- здесь не место для откровений.
В покойном кабинете, в полумраке спущенных бархатных штор, говорить было легче. Войцех, сбиваясь и перескакивая с последнего разговора на историю про каток, про передник, про карету княгини Радзивилл, все-таки сумел объяснить Исааку, что произошло. Замолчал, глядя на спокойное лицо с темными мудрыми глазами.
-- Все к лучшему, герр Войцех, -- вздохнул Шпигель, -- все к лучшему. Лизхен -- хорошая девушка, но вам, господин граф, в жены не годится. Я не стану доискиваться до того, кто прав, кто виноват, не мое это дело. И я попытаюсь объяснить фрау Розенберг, что вы не хотели зла ее дочери. И не причинили его.
-- А я? -- с обидой спросил Войцех. -- Разве мне не причинили зла, посмеявшись над моими чувствами? Я думал, меня любят ради меня самого. Как я теперь смогу хоть кому-то поверить?
Он вдруг расплакался, и Исаак подхватился с места, неловко прижимая вздрагивающие плечи юноши к черному сукну своего кафтана.
-- Когда-нибудь, мой мальчик, -- тихо шепнул он, -- настанет день, когда не поверить будет невозможно. И тогда ты поймешь, что это и есть любовь. Ты узнаешь ее среди тысяч других, и не ошибешься.
-- А тебе откуда знать? -- совсем по-детски спросил Войцех, вытирая глаза.
-- Ох, молодежь, молодежь, -- рассмеялся Исаак, -- никогда не верит, что старики тоже были молоды. Я даже не прошу запомнить мои слова или поверить мне, что так будет. Просто живите дальше и будьте счастливы.
-- Постараюсь, -- улыбнулся Войцех.
Но на сердце все равно тяжелым грузом лежала обида, и только война, с ее горячащими кровь опасностями, безумной скачкой кавалерийских атак, товарищеским теплом у бивачного костра и грядущей славой могла заставить его позабыть свою боль.
Из конторы Войцех отправился на квартиру фон Таузига. Дитрих, по счастью, оказался дома, и, выслушав рассказ друга, уже гораздо более обстоятельный, поскольку предыстория на этот раз не требовалась, немедленно заявил, что ни о какой гостинице и речи быть не может. Фон Таузиг снимал не комнату, а небольшую квартиру в бельэтаже , с входом по отдельной лестнице, и устроить Войцеха у себя в гостиной на пару дней до отъезда ему не составило труда.
