Гарри, затаив дыхание, слушал его, боясь спугнуть каким–нибудь неловким движением атмосферу откровенности.

— Я постоянно молился… Просил о чуде. И оно произошло. Не знаю, что нужно было Темному лорду, но он оправился убить тебя лично и исчез сам. Тебе никогда не понять, что значит чувствовать себя свободным… И это чувство не притуплялось даже стенами Азкабана. Меня оправдали, когда узнали про детей. Решили, что я находился под Империо, и когда у меня получалось сбрасывать его, я вел спасательные операции. Я никому не стал доказывать обратное.

Каркаров опустил голову и посмотрел Гарри.

— В последнее время метка стала чуть темнее. Он жив, Поттер. Жив. И еще обязательно вернется. Я не знаю, сколько у меня осталось времени. Я не вернусь к нему. Больше не смогу. А он не потерпит этого. Он убьет меня. И смерть эта будет долгой и мучительной. Но я готов принять ее. Это часть моего искупления за совершенное. Я так устал от этого груза. Все, что мне остается, это только молиться…

Гарри подошел к директору и присел на корточки около него, чтобы видеть его глаза.

— В вашей смерти будет мало смысла. Неужели вы думаете, что ею вы искупите абсолютно все зло, совершенное вами? Не думаю, что ваши последние мучения дадут много. Искупить грехи можно только благими делами, а для этого придется жить. Так что вы не просто должны выжить, вы обязаны это сделать!

Каркаров покачал головой.

— Не все так просто, Гарри. Не все так просто… — он закатал рукав на левой руке. — Видишь метку? Это рабское клеймо! Он может по ней найти нас. Она не дает ему точных координат, но указывает направление. Бежать и скрываться бессмысленно. Рано или поздно Темный лорд все равно настигнет меня.

Мальчик осторожно провел пальцем по бледной метке. Гарри прекрасно знал, каким образом ее можно поставить и каким убрать. Том никогда не был глуп и умел готовить себе пути к отступлению. Он опасался, что когда–нибудь одна из его важных пешек, может оказаться под надзором и тогда, ради безопасности дела, придется уничтожить метку, конечно же, чуть позже он поставил бы ее снова…

— Почему вы не хотите отрезать себе руку? — спросил Гарри.

Директор ощутимо вздрогнул.

— Простите, но когда речь идет о жизни или об одной конечности, многие бы выбрали жизнь.

— Я стану в разы слабей. Не думаю, что тогда при нападении смогу отбиться, — ответил Каркаров.

Гарри покачал головой.

— Вы уверены в том, что желаете избавиться от метки навсегда? — спросил мальчик. — Обратного пути тогда не будет. Вы сожжете все мосты окончательно. Вы уверены, что не боитесь именно этого?

Мужчина вжался в скамью.

— Я не смогу убить больше никого…

— Не зарекайтесь… Повторяю еще раз, вы точно уверены?

— Да, точно.

— Что ж, это ваша воля, и это ваше решение! — Гарри выхватил из кармана свою палочку с пером феникса. — Dedit servitudinem, tibi libertatem dat.

Змея на метке зашевелилась.

— Можешь идти, — прошипел мальчик на парселтанге.

Кожа на руке оказалась девственно чистой, без намека на позорное клеймо.

— Ее больше нет. — просто ответил Гарри. — Вы сами сделали свой выбор и ответственность за него нести тоже только вам.

Директор сидел какой–то ошеломленный. Его лицо не выражало никаких эмоций. Это больше было похоже на шок.

— Она исчезла совсем? — дрожащим голосом спросил он.

— Совсем, — подтвердил Гарри.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно.

— Ты змееуст? — тяжело дыша, спросил он.

— Можно и так сказать…

— Ты знал все о метке…

— Знал, — спокойно подтвердил Гарри.

— Ты реинкарнация Темного лорда?

— Нет. Иначе я убил бы вас за предательство.

— Тогда…

— Не пытайтесь понять. Все равно не сможете. Это также нельзя никак использовать против меня.

— Я не собирался! — запротестовал директор.

— Вот и хорошо. Значит, простого спасибо будет вполне достаточно.

— Прости! Ты прав! Я благодарю тебя!

— Я думаю, мне следует оставить вас наедине со своими мыслями. Вам необходимо примириться с произошедшим и решить, что теперь дальше делать с этим.

Каркаров неуверено кивнул.

— Последний вопрос… Зачем вы все это рассказывали мне о себе? — спросил мальчик.

— Мне нужно было покаяться… — объяснил он. — Это все тяжело было держать в себе… Ты тот, с кем можно говорить о призраках войны… Иначе… Я бы просто умер, не выдержав этого груза. Теперь мне стало немного легче.

Гарри кивнул, будто подтверждая свои мысли. Он быстро попрощался с директором и вышел из комнаты, перекрестившись перед этим.

Глава 39. Жесткая игра

Утро в Дурмстранге напоминало копошение в муравейнике. Сначала все по сигналу вскакивали со своих постелей, поспешно одевались и бежали на зарядку. После комплекса упражнений все быстро расходились, чтобы взять второй комплект одежды и полотенце, и быстро направлялись в душевые, которые были поистине огромными. Потом бежали в свои комнаты, чтобы занести грязную форму. Девушки попутно сушили себе волосы, периодически на кого–то наталкиваясь. Позже, приведенные в порядок, ученики направлялись в Трапезный зал, где каждый вытягивал своеобразный лотерейный билет в виде стола с нормальной едой. Голодом никого не морили в Дурмстранге, но кушанья могли оказаться или весьма скудными, или очень экзотическими. Иногда в пищу оказывался подмешан яд,

Вначале вся эта динамика и неординарность немного путала, сбивала с толку, но со временем каждый привыкал к такой системе жизни и становился ее частью.

Гарри совершенно автоматически записывал за преподавателем трансфигурации господином Перссеном, а сам думал о весьма отвлеченных вещах. Формулы превращения ежа в подушку с иголками были какими–то чересчур скучными и громоздкими для юного мозга. Преподавателя периодически немного заносило, и он начинал рассказывать, как в свое время с помощью трансфигурации разыгрывал своих однокурсников.

Из всего класса внимательно его слушали, пожалуй, только лишь Ангел и Ангела Вуич. Подобные шутки были как раз в их репертуаре. Не так давно они заколдовали лестницы, в итоге каждый, кто ставил ногу на ступеньку, оказывался к ней намертво приклеен. Большая часть студентов опоздали на свои занятия в тот день. Другие же попали на них вовремя только благодаря тому, что у них были метлы, которыми они и воспользовались.

Дориан тоже не мигая смотрел на профессора, но Гарри показалось, что полувампир просто–напросто спал с открытыми глазами. После драки он снова стал собой, перестал обижаться, огрызаться и, как метко сказал Эдвин, вести себя как злобный тролль.

Перешептывания за спиной Гарри тоже прекратились. Конечно, многие до этого знали, что какой–то Поттер смог выжить после Авады Кедавры, но когда все осознали, что это именно тот Поттер, что учится с ними в одной школе, будто бы сошли с ума. Одни предполагали, что, возможно, у него врожденный иммунитет к смертельному проклятью; другие считали, что тут замешана темная родовая магия; третьи — что у него есть какой–то специальный артефакт… Эти домыслы несколько раз облетели школу, а потом все успокоились и все вернулось на круги своя. Никому не было интересно муссировать заезженную новость, и ученики быстро переключились на обсуждение новых событий и слухов.

Сириус тоже отказывался объявляться. Он вел затворнический образ жизни в покоях Люпина. На все вопросы, куда исчез его пес, мальчик отвечал, что он заболел и находится на лечении у преподавателя Магических существ. Из–за того, что крестный плотно обосновался в комнатах Ремуса, Гарри туда не приглашали, да и сам мальчик туда не заходил потому, что это могло расцениваться как попытка к примирению. А мириться первым он не хотел. Не из–за того, что крестный хотел его ударить. Для мальчика это было мелочью. Он предполагал, что подобное может произойти, особенно учитывая взрывной характер Блека и состояние его психики после долгого пребывания в Азкабане. Ему было обидно, что Сириус убежал, что не попробовал поговорить или переубедить. Блек же предпочитал, чтобы все мыслили в рамках его восприятия мира, те же, кто не был согласен с ним, тут же оказывались по другую сторону баррикад.