Выходит из-за стола и, подойдя к Петру, подает ему руку.
Председатель. Поздравляю.
Петр. Спасибо… благодарю всех…
Председатель. Осталось только принести присягу.
Петр улыбается, не отпуская руки председателя. Похоже, он забыл, что это нужно сделать.
13
Яцек идет вдоль домов возле эскалатора. Еще раз оглядывается на стоянку такси и пожилую женщину, которая снова принялась кормить голубей. Внезапно останавливается, словно о чем-то вспомнив, и возвращается назад, к фотоателье. На снимках в витрине девочки в белых платьицах с венками на головах и свечами в руках. Яцек осматривает снимок, будто позабыв, куда и зачем шел. За стойкой молодая женщина разбирает кучку паспортных фотографий какого-то мужчины.
Женщина. Слушаю вас.
Яцек. У меня тут…
Вытаскивает из дорожной сумки большой моток веревки, металлическую трубку для пробивания отверстий в бетоне и наконец старый потертый бумажник. Женщина смотрит поочередно появляющиеся на свет предметы.
Женщина. Вы, случайно, пробки в стены не ставите?
Яцек. Нет.
Роется в бумажнике. Там лежат скомканные деньги и удостоверение личности, из которого Яцек вынимает небольшую истертую фотографию.
Женщина. А я подумала…
Яцек. У меня тут такое фото… снятой при плохом освещении, неумело отретушированной фотографии деревенская девочка в белом платье, в веночке из бумажных цветов и со свечой в руке.
Яцек. Можно его увеличить?
Женщина разглядывает снимок. Показывает на измятые края: фотография, должно долго пролежала в бумажнике неподходящего размера.
Женщина. Будут видны сгибы.
Яцек. Неважно.
Женщина. На какое число?
Яцек. Скажите…
Женщина. Да?
Яцек. Правда, что по фото можно узнать, жив человек или нет?
Женщина смотрит на него с удивлением. Придурок? Кадрится?
Женщина. Кто ж вам такие глупости наговорил?
С фотографией в руке идет за портьеру.
Яцек. Постойте! Она не пропадет?
Женщина. Не пропадет.
Яцек улыбается; если можно было сказать, что он вызывает антипатию, то теперь это впечатление ослабевает. Но только на мгновенье.
14
Улочку вблизи вокзала, на которую выходит здание Внешторга, варшавские таксисты прозвали «Пигальской». Почему — неизвестно. По улочке прогуливаются смазливые девицы, которых когда-то можно было встретить в гостинице «Полония». В такую погоду и в эту пору дня их немного. К одной из них медленно приближается синий «полонез». Девушка — совсем молоденькая и, правда, довольно хорошенькая, — увидев знакомое такси, улыбается. Таксист — тот, который драил машину, — открывает дверцу, девушка садится. В машине тепло, играет радио, таксист улыбается — улыбка делает его лицо приятнее.
Таксист. Дела идут?
Девушка. В такую холодрыгу? Я замерзла…
Таксист. Посиди минутку.
Девушка расслабляется.
Девушка. Простаиваешь!
Таксист. Не беда.
Девушка кладет руку ему на бедро.
Девушка. Подержать тебе?
Таксист. Нет.
Девушка убирает руку.
Таксист. Ты мне нравишься…
Девушка. Правда?
Таксист. Правда.
Девушка. Приятно…
Таксист. У меня есть бутерброд. Хочешь половинку?
Девушка отрицательно качает головой.
Девушка. Я с утра не ем. У тебя огромные лапы и, наверно, ты сволочь, но тоже мне нравишься. Потому что хорошо относишься…
Таксист. Отвезти тебя домой?
Девушка. Похожу еще. Хочешь… приходи ко мне вечером.
Таксист целует ей руку, девушка вылезает, машина уезжает.
15
Петр едет на мопеде, лихо наклоняя свою машину на виражах. Теперь, когда с него схлынуло напряжение, видно, какой он живой и веселый. Заметив рядом с собой роскошный иностранный автомобиль, Петр, улыбаясь, кричит водителю:
Петр. Я сдал экзамен! С сегодняшнего дня я адвокат!
Тот не слышит, опускает стекло, и счастливый Петр повторяет.
Петр. Я — адвокат!
Несколько человек сквозь уличный шум расслышали это восклицание; в стоящем сзади синем «полонезе» наш таксист неодобрительно качает головой: чему этот сопляк радуется? Мужчина в роскошном автомобиле, впрочем, тоже смотрит на Петра с осуждением и, не сказав ни слова, подымает стекло. Петр едет прямо, синий «полонез» за ним.
16
Яцек идет по Краковскому Пшедместью. Со стороны памятника Мицкевичу гурьбой приближаются подростки в шарфах цветов футбольного клуба. Машины тормозят, потому что болельщики, не глядя по сторонам, валят прямо на проезжую часть.
Болельщики. «Видзев»! «Видзев»! «Легии» — смерть! «Видзев»! «Легии» — смерть!
Их всего человек пятнадцать, но на улице сразу становится неуютно. Один только Яцек невозмутимо продолжает идти вперед. Болельщики минуют его, издалека слышны их вопли: «Легии» — смерть!. Яцек подходит к художественному салону. Останавливается перед витриной. В салоне вернисаж: на огромных ярких холстах обнаженные тела, но ничего непристойного в этих картинах нет. Кто-то разливает по бокалам вино или шампанское, кто-то произносит речь; смех, обрывки фраз. Мужчина у входа проверяет пригласительные билеты. Доброжелательно смотрит на Яцека.
Мужчина. У вас есть приглашение?
Яцек. Нет… нету.
Мужчина с извиняющейся улыбкой закрывает дверь. Яцек идет дальше и видит стоянку такси на тылах гостиницы «Европейская». Наблюдает за ней так же внимательно, как на Замковой площади, и уже было направляется в ту сторону, но замечает милиционера. Останавливается, дышит на озябшие руки.
17
На пустынной Замковой площади стоит девушка. С улыбкой смотрит, как Петр въезжает на тротуар и, привстав на педалях и не сбавляя скорости, летит прямо на нее.
Аля. Сдал? Петрек, сдал?
Петр наконец, смеясь во весь рот, останавливается.
Петр. Цветы есть?
Аля. Нету!
Петр. А подарок?
Аля. Нет!
Петр. Значит, сдал!
