Закрутились винты. Мазурук, открыв остекление кабины, приветственно помахал рукой. Самолет разбежался и, проскочив над самыми торосами, ушел в небо, оставив на льдине одиннадцать радостно бьющихся сердец, гору писем, журналов, две свиные туши, мешок свежего лука, два десятка нельм, четыре бутылки шампанского и свежие булочки - личный презент экипажа. Но бочка меду редко бывает без ложки дегтя. Комаров, разряжая ракетницу, не удержал курок и выпалил прямо себе в руку. К счастью, толстый мех рукавицы спас его от серьезных неприятностей. Комаров отделался легким испугом, синяком во всю ладонь и небольшим ожогом, а я обзавелся новым пациентом.

8 марта

"Сегодняшнее восьмое марта, - сказал Миляев, - это самый шумный женский день в моей жизни". Метрах в ста от палатки с громким треском лопнула льдина и разошлась метров на десять. Но то ли яркое солнце, то ли весеннее настроение, то ли прилив бодрости, вызванный прилетом Мазурука, то ли привычка, но это событие не вызвало никаких эмоций, кроме шуток.

Однако жизнь в нашей палатке-камбузе становится просто невыносимой. От непрерывно парящих кастрюль, подтекающих газовых редукторов и кухонного чада в палатке нечем дышать, и приходится время от времени выскакивать на улицу поглотать свежего воздуха. Я-то, в общем, уже адаптировался к подобной обстановке, но каково Сомову и Яковлеву? Они молча переносят муки, выпавшие на их долю, а глядя на них, помалкивает и Дмитриев.

9 марта

К северу от лагеря, метрах в семидесяти пяти, ночью образовалось разводье, а на северо-востоке опять загудело. Лед перешел в наступление. Грохот то нарастает, то, чуть утихнув, возобновляется с новой силой.

Мгновенно растут гряды торосов. И невольно задумываешься: а не придется ли снова удирать? Стих ветер. Температура повысилась до минус 25o. Небо очистилось от туч, и мы почувствовали настоящую весну, несмотря на тревоги, вызванные новой подвижкой полей.

10 марта

Чтобы окончательно не угореть, я поднимаю откидную дверь, и в палатку вместе с клубами холодного пара врывается солнечный луч. Он заливает ярким светом койки, развешанные куртки и унты, пробирается по лохматым отсыревшим шкурам, в самые затаенные уголки и вдруг вспыхивает в стеклах заветных бутылок с шампанским.

Непрерывные подвижки очень беспокоят Сомова. Пользуясь хорошей погодой, он распорядился разведать ледовую обстановку вокруг лагеря. Разведчики наши вернулись вконец расстроенными. Старый наш аэродром перемолот до неузнаваемости, а новый, на который садился Мазурук, сломан и частично унесен неведомо куда.

В общем, сказка про белого бычка. Опять со всех сторон торосит. Потрескивает лед под ногами. Даже всезнающий, всеведущий Яковлев не может дать гарантию, что лед не разверзнется под палаткой.

После некоторого перерыва, вызванного февральскими событиями, мы вновь тщательно соблюдаем правила гигиены: моемся, чистимся, бреемся. Даже бородачи, к которым с некоторых пор принадлежу и я, стали тщательно подстригать свои бороды. Но вид у нас все-таки очень неважный. Из протертых местами брюк торчат клочки меха, швы на куртках расползлись, унты стерлись до ранта, свитеры почернели от копоти, растянулись и посеклись. О моем костюме и говорить нечего. Он так просалился и прокоптился, что стал водонепроницаемым. Миляев утверждает, что мне не страшно никакое разводье, ибо я просто не могу в своем костюме утонуть.

У Щетинина снова ангина. Я пичкаю его лекарствами, заставляя по сто раз на день полоскать горло.

11-12 марта

И все же весна есть весна. Это особенно чувствуют щенки. Они носятся вокруг палаток, играют с консервными банками, гоняются друг за другом, методично покрывая снег вокруг лагеря желтыми "кружевами". Воздух напоен солнечным светом. Все вокруг искрится, блестит, переливается, на южных скатах палаток снег полностью стаял, обнажив изрядно выгоревший, еще достаточно черный кирзовый тент. Гидрологи установили над новой лункой лебедки и теперь сутками пропадают в рабочей палатке, стараясь хоть как-то наверстать упущенное. Взорвав лед на краю лагеря, они при активной помощи бригады добровольцев подготовили вторую лунку. Легкий ветер влечет нас к северу. Миляев, повозившись с теодолитом, определил, что мы пересекли 81o и почти побили собственный рекорд, достигнув 81o34' северной широты.

13 марта

И все-таки арктическая природа прекрасна. Надо быть истинным поэтом, чтобы описать всю прелесть закатов, когда горизонт тонет в пурпуре и его тонкая, словно прочерченная тушью, линия отделяет небо от земли. И чем выше по небосклону, тем мягче краски: нежно-розовые и опалово-желтые постепенно переходят в зеленовато-голубые. И, будто купаясь в этом океане красок, лениво вытянулись неподвижные синие вечерние облака. А там, где гаснущие розовые тона переходят в нежно-голубые, ослепительно горит Венера, над которой кокетливо изогнулся молодой месяц.

17 марта

Сегодня в лагере торжественное событие. Поднимаем новый флаг. Он медленно ползет по дюралевой мачте, расположенной в центре лагеря. Трижды звучит залп из карабинов, пистолетов и ракетниц. Старое, заслуженное полотнище, истерзанное ветрами, иссеченное снегом, Сомов прячет в ящик, где хранятся самые ценные реликвии станции.

Зима не сдает своих позиций: мороз держится под тридцать, но все же заметно, как начинается постепенное пробуждение от зимнего оцепенения. Как-то по-особому голубеют льдины. Прикрытые корочкой снега, они напоминают огромные куски рахат-лукума.

27 марта

Даже на льдине жить надо по возможности с удобствами. Вероятно, это решение созрело одновременно у всех четверых - Сомова, Гурия, Сани и меня. Мы притаскиваем изломанную пургой гидрологическую палатку, и после некоторых усилий удается придать ей вполне приличный вид. Но прежде чем она станет камбузом и кают-компанией, придется совершить специальный поход в старый лагерь за "мебелью", оставшейся в фюзеляже. В сопровождении всего собачьего семейства, впервые участвующего в столь далеком путешествии, мы бродим по старому лагерю, напоминая археологов, то и дело радостно восклицая от неожиданных находок. Мы доверху нагружаем нарты, лодочку-волокушу, а то, что не уместилось, укладываем на лист дюраля и привязываем веревкой. Обратный путь с тяжелой поклажей кажется бесконечным. Наконец мы сваливаем все наше добро у палатки, на которой уже висит табличка "Кают-компания". Длинный обеденный стол занял больше половины круглой палатки, а место под иллюминатором отвели большому деревянному ящику, превратившемуся в шкаф для посуды и разделочный стол. Чтобы пол не подтаивал, снег расчистили до самого льда и на этот зеленый паркет настелили фанеру и кусок брезента. По углам я натыкал свечей, и при мерцающем свете их желтовато-оранжевого пламени новый камбуз приобретает даже своеобразный уют.