Плюс авторитет. С каким бы пренебрежением ни относились к репортерам политики, чиновники и правоохранители, все они трепетали перед могуществом прессы. Для успешной карьеры нужна репутация, а ее как раз Эмилия с коллегами и формировали. Вот и сейчас, сидя напротив Хелен Грейс, Эмилия ощущала свою власть. Место встречи назначила она, а не Хелен, и тональность беседы выбирала тоже она. Если Грейс нуждается в ее помощи, пусть выкладывает все как на духу, без вранья и умолчаний.

– Пропали два наших офицера, – начала Грейс. – Чарли Брукс и Марк Фуллер – наверное, вы их знаете. Не исключено, что они похищены. Мы очень надеемся, что вы вместе с вашими читателями поможете нам их найти.

Пока Грейс говорила, Эмилия ощутила в кончиках пальцев знакомое покалывание. Вот еще один плюс репортерской работы – никогда не знаешь, когда тебе в руки попадет сенсация. Ради таких случаев и вкалываешь. Часами просиживаешь в судах, где разбирают банальные дела о вандализме, драках, грабежах, понимая, что такова цена за возможность рано или поздно наткнуться на настоящую бомбу. Но уж когда выпадет шанс, изволь его не упустить. Журналист может сделать себе имя только на сенсации.

Эмилия еле успевала стенографировать. Она уже представляла себе, как пишет статью. Заполучить подобный сюжет раньше крупных изданий – то же, что наткнуться на золотую жилу.

Она дала обещание отработать по полной, и Грейс удалилась. Инспекторша сказала, что рада их «дружеской встрече», но скорчила при этом довольно кислую мину. Кто кого просит об одолжении, про себя негодовала Эмилия. Вот тебе и женская солидарность!

Эмилия поспешила в редакцию. Нервное возбуждение спало, и она была абсолютно спокойна. Она уже точно знала, что надо сделать.

Сколько Эмилия себя помнила, она всегда использовала журналистику как орудие для разоблачения и уничтожения всяких мерзавцев.

Не собиралась она отступать от своего правила и на сей раз.

Было полседьмого утра, но солнце подниматься не спешило. Саутгемптон купался в густом промозглом тумане – вполне под стать настроению Хелен. Выйдя из дома, она села на мотоцикл и поехала в центр.

Прошло еще тридцать шесть часов, но новостей по-прежнему не было. Впрочем, нет – «новости» поступали беспрестанно, жаль, что все бесполезные. С той самой минуты, как они с Эмилией простились, Хелен не переставала терзаться сомнениями, не совершила ли роковую ошибку. Она проинформировала прессу потому, что не могла этого не сделать, но ситуация в результате не улучшилась, а ухудшилась. С Эмилией они встречались поздним вечером, а утром уже вышла сенсационная статья – богатая на эмоции, но скупая на детали. Оставалось надеяться, что сегодняшний номер «Ивнинг ньюс» будет более содержательным.

На столе Хелен уже лежал экземпляр газеты. Интересно, кто это так о ней позаботился – кто-то из своих или?.. Скользнув взглядом по кричащему заголовку на первой полосе, Хелен нетерпеливо развернула газету. Подтвердились ее худшие опасения. Автор публикации с омерзительным натурализмом, смакуя физиологические подробности, описывал различные стадии голода и обезвоживания и строил догадки, кто из пленников продержится дольше и что послужит причиной смерти наиболее слабого. Самым тупым из читателей он предлагал ознакомиться с таблицей, иллюстрирующей этапы физического и психического истощения Чарли и Марка. День 1. День 2. День 3. День 4. День 5. Дальше стоял большой красноречивый знак вопроса.

Номер горячей линии полиции – ради которого, собственно, все и затевалось – подвергся шквалу звонков от не вполне адекватных граждан. Большинство из них явно искали дешевой популярности и несли откровенный бред. Хелен кипела от злости. К ней приходили жених Чарли и родители Марка, но ей было нечего им сказать. Они места себе от тревоги не находили и обрушили на Хелен накопившуюся ярость. Она дала слово, что сделает все, чтобы спасти своих товарищей, но не стала скрывать, что шансы невелики и с каждым днем тают. Люди, убитые горем, с трудом сознавали, что происходит, им казалось, все это – какой-то кошмарный сон, но он все длился и длился, и пробуждение никак не наступало.

Хелен отчаянно хотелось дать им хоть малую надежду, но какой был смысл врать? Она верила в Марка и Чарли, но с момента их исчезновения прошла почти неделя. В каком они сейчас состоянии? Как долго еще смогут продержаться? Человеческие силы не безграничны… Время шло, и на счету была каждая минута.

Чарли попыталась встать, но закружилась голова. Она пошатнулась и шлепнулась на пол. Попыталась вызвать рвоту, но горло сжимали сухие спазмы. Ее не рвало уже дня два.

Она умирала с голоду. Ей и раньше случалось произносить эти слова, но только сейчас она в полной мере осознала их ужасный смысл. Кишечник терзали приступы диареи, болели суставы, тело покрылось красными пятнами, кожа вокруг рта, на локтях и коленях сходила клочьями. Она будто разваливалась на части. Скоро от нее останется один скелет. Опарыши из раны они давно съели, а Марк, наверное, умрет раньше, чем появятся новые.

С другого конца комнаты доносилось несвязное бормотание Марка. «Ореховое деревце»? Он уже несколько дней бубнил строчки из детских песенок – то ли слышал в детстве от матери, то ли сам напевал дочке. Слова и мелодии у него путались. Он просто издавал какие-то звуки, доказывая себе, что все еще жив. Кого он пытался обмануть?

Чарли обвела взглядом их тюрьму – наверное, уже в тысячный раз. Все те же четыре стены. Все та же чудовищная вонь – смрад шестисуточных испражнений, пота и блевотины смешивался в тошнотворный букет. А еще их трясло от холода. Чарли пробовала укутывать дрожащего в лихорадке Марка кусками теплоизоляции, содранными с бойлера, но у него началась чесотка, и от этой затеи пришлось отказаться.

Чарли прикидывала, нельзя ли эту дрянь съесть, но побоялась новых приступов рвоты. Поэтому она просто сидела, погруженная в черные мысли. Она приникла головой к холодной стене. Прохлада камня принесла короткое облегчение. Эта комната станет ее могилой. Она никогда больше не увидит Стива. Не увидит родителей. Но хуже всего то, что она так и не увидит своего ребенка.

Надеяться, что кто-то придет и спасет их, она давно перестала. Оставалось одно – ждать смерти.

Разве что… Чарли еще плотнее прижала голову к стене и зажмурилась. Она знала, что револьвер где-то рядом, но упорно отказывалась на него смотреть. Так просто сделать пару шагов и подобрать оружие. Марк не сможет ее остановить, и все быстро закончится.

Она до крови прикусила губу – лишь бы отвлечься от этой мысли. Она этого не сделает. Не сможет сделать.

И тут Чарли вдруг поняла, что ни о чем другом думать не в состоянии.

Это было самопожертвование. Другой на ее месте, возможно, уклонился бы от неприятной обязанности, переложив ее на кого-нибудь из подчиненных. Но Хелен помнила, что сама привлекла к расследованию прессу, а потому не решилась бросить на растерзание журналистам козла отпущения.

С двух сторон от нее висели огромные фотографии Марка и Чарли. Завершая брифинг, Хелен еще раз настоятельно попросила всех, кто располагает какими-либо сведениями о похищенных, связаться с полицией. После статьи Эмилии в «Ивнинг ньюс» город наводнили толпы репортеров. В переполненном зале сидели не только представители всех крупных газет и многотиражных таблоидов Соединенного Королевства, но и журналисты из Европы, США и других стран.

Скрывать что-либо уже не имело смысла. Да, они охотятся на серийную убийцу. Эмилия Гаранита не упустила шанс подлить масла в огонь и публично призвала Хелен подать в отставку, а руководство – начать официальное расследование действий детектива-инспектора Грейс как старшей группы. «Ивнинг ньюс» опубликовала еще одну большую статью, в которой приводились неоспоримые, по мнению автора, доказательства полной профессиональной некомпетентности полиции. Хелен приняла удар на себя – ради достижения цели она была готова платить любую цену.