– Нет, сама займусь.

– В принципе вопросы дисциплинарного взыскания входят в компетенцию руководства…

– Знаю. Но мне необходимо выяснить, какую информацию он слил и кому. У меня больше шансов вытянуть это из него.

Уиттакер смерил ее пристальным взглядом:

– У вас какие-то особенные отношения?

– Нет, – тотчас ответила Хелен, – но он относится ко мне с уважением. Верит мне. Если сделку предложу я, он поймет, что его не обманут.

Уиттакер согласился, и Хелен с ним простилась. Одно дело сделано. Впрочем, разговор с суперинтендантом – это только цветочки. Ягодки – встреча с Марком – ждали впереди.

Хелен забралась в машину и захлопнула дверь, мгновенно отгородившись от мира с его заботами. От жестокого к ней мира. Зачем она позволила себе сблизиться с Марком? Надеялась, что он станет ей защитой? А он взял и слил на сторону детали расследования. Она вспомнила, как болтала с ним в пабе, как они обсуждали в оперативном штабе различные версии, и поморщилась. Не исключено, что Ханна Микери уже заказала художнику для своей будущей книги злобную карикатуру на незадачливую инспекторшу полиции, в которой каждый узнает Хелен. Бестолочь, неспособная поймать и обезвредить серийного убийцу.

Хелен вскрикнула от боли. Задумавшись, она не заметила, как впилась ногтями в ладони. Проклиная собственную глупость и злость, она попыталась сосредоточиться. К чему сейчас рассуждать, что было бы, если бы? Какой смысл вести воображаемые битвы? Это время прошло. Пора действовать.

Сначала он испытал облегчение. Марк весь день безуспешно искал встречи с Хелен, чтобы сообщить ей последние новости насчет Мартины, и вот она стоит у его двери, прислонившись к косяку. Его захлестнуло волнение, смешанное с надеждой. Она сама пришла к нему, хотя вполне могла поговорить и в участке. Может, она делает это специально, чтобы выглядеть загадочной – горячей и холодной одновременно, ершистой, непредсказуемой? Он присмотрелся и по выражению лица понял, что дело не в этом.

Оба пока не произнесли ни слова. Он открыл дверь и жестом предложил ей войти, готовый играть по ее правилам. А там будет видно… Он пододвинул ей стул и сел напротив. Кто начнет?

– Возможно, мы в последний раз встречаемся наедине. Мы с тобой были друзьями, и не только, поэтому давай обойдемся без воплей и вранья. Не будем усугублять ситуацию – она и без того хуже некуда.

Говоря это, Хелен не сводила с Марка внимательного взгляда.

– Ты предал нас, Марк. Предал меня, команду, всю полицию, которая сделала тебя тем, кто ты есть. Хуже того: ты предал невинных мужчин и женщин, которых эта злобная стерва убила с твоей помощью.

– Не понимаю…

– Я говорила с Уиттакером, – оборвала его Хелен, – так что не надо пудрить мне мозги. Мы открываем формальную процедуру внутреннего расследования, которая, по всей вероятности, завершится твоим изгнанием из полиции. Твой пропуск аннулирован. По окончании этого разговора ты сдашь мне служебное удостоверение.

Марк молча смотрел на нее.

– Ты видел коллег, проходивших через аналогичную процедуру, и знаешь, чем она чревата. Но у тебя есть шанс отделаться малой кровью. Я не думаю, что ты насквозь порочен. Скорее всего, ты согласился на это паскудство не без причин. Веских причин. Если ты готов озвучить их и вступить в сотрудничество со следствием, то мы заключим сделку. Ты уйдешь не с пустыми руками.

В комнате надолго повисла тишина.

– Почему здесь?

От неожиданности Хелен вздрогнула. Она ждала чего угодно – пылкого опровержения, громкого возмущения, а вместо этого услышала вопрос, в котором сквозила горечь. Горечь и что-то еще. Что именно?

– Зачем ты пришла сюда? – Он произнес это с вызовом.

– Я хочу первой выслушать тебя. Хочу, чтобы ты сказал мне, почему пошел на это, до того как повторишь то же самое под запись. Я хочу, чтобы ты сказал мне.

Она не смогла выдержать нейтральный тон. В ее словах звучала боль человека, оскорбленного предательством. Марк смотрел на нее недоуменно, словно она говорила на древнегреческом языке.

– Пошел на что? – Она уловила в его голосе нотку насмешки.

– Не надо, Марк. Не опускайся так низко.

– Ну так скажи. Скажи, что я, по-твоему, сделал?

Злость вернулась к ней, проступив в обострившихся чертах лица. Как она вообще могла связаться с этим высокомерным ублюдком?

– Ты сдал Микери материалы расследования. Продал нас. – Ну вот – карты на стол. – И я хочу знать почему.

– Да пошла ты!..

Лицо Хелен исказила гримаса. Марк вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной, и подступил к ней. Хелен невольно сжалась, но он отвернулся и принялся молча мерить комнату шагами. Она не ожидала с его стороны такой ярости. Значит, его задело, и еще как. В сущности, она ведь совсем его не знает.

Когда он наконец заговорил, его голос дрожал от гнева:

– Почему ты решила, что это я?

– Больше некому, Марк.

– Доступ к материалам был у тебя, Уиттакера, Чарли, техников…

– Только вы с Чарли находились в участке, когда это случилось. Техники бастовали, у Уиттакера был выходной, я работала в городе.

– Получается, кроме меня некому? А как насчет Чарли? Ты не думаешь, что это…

– Это не она.

– Откуда ты знаешь?

– У нее алиби. Кроме того, она посмотрела мне прямо в глаза и сказала, что это не она. Почему ты не сделал так же, Марк? Почему ты, вместо того чтобы извиваться, как червяк на крючке, не посмотрел мне в глаза и не сказал, что это не ты?

Снова повисла пауза.

– Потому что ты мне не поверила бы.

Он произнес это с такой печалью, что у нее поникли плечи. Хелен вдруг захотелось встать и обнять его, но она подавила в себе это желание, вонзив ногти в исцарапанную ладонь. Острая боль помогла сбросить наваждение.

Когда она подняла глаза, Марк уже наливал себе бокал вина.

– А, пропади все пропадом!

Осушив бокал до дна, он с силой опустил его на стол. Снова поднял и еще раз впечатал в столешницу. Он колотил бокалом о деревянную поверхность, пока у того не откололась ножка и вокруг не брызнули осколки. Отшвырнув в сторону почти опустевшую бутылку, Марк провел изрезанными руками по волосам. Его гнев утих, уступив место горечи.

– Почему ты не поговорила со мной, прежде чем начинать разбирательство?

– Ты знаешь почему. Отступи я хоть на шаг от инструкции, дай тебе хоть намек на послабление… Из-за того, что я… что мы…

– Перед начальством выслуживаешься?

– Ничего подобного. И тебе это прекрасно известно.

– А я, дурак, думал, что чем-то тебя обидел. Наломал дров. Романтик… Потом решил, может, все дело в том, что ты мой босс? И уже жалеешь, что связалась с младшим по званию? Да нет, вряд ли… Просто ты сумасбродка. Прекрасная и непредсказуемая чудачка. Я почти убедил себя в этом. И знаешь почему? Потому что это я как-нибудь пережил бы.

К удивлению Хелен, он рассмеялся – коротким невеселым смехом. Она хотела ответить, но не успела.

– Я никогда, никогда не поверил бы, – продолжил Марк, – что все закончится вот так. Что ты с такой легкостью вычеркнешь меня из своей жизни. Ты ведь ни в чем не сомневаешься, правда? Ты на сто процентов уверена, что я рискнул работой, будущим, шансом остаться для своей дочери хорошим отцом и – черт возьми – надеждами на новую любовь ради паршивой взятки?

– А кто здесь говорил о взятке?

– Брось!

– О деньгах пока речи не шло.

Марк громко выдохнул. Опустил глаза. Посмотрел на свои кровоточащие руки.

– Значит, она тебе заплатила? Марк?

Долгое молчание.

– Ты делаешь большую ошибку.

– Она тебе заплатила?

– Я мог бы весь день и всю ночь сидеть здесь с тобой и объяснять, почему никогда не вступил бы с ней в сговор, никогда не взял бы от нее ни гроша, никогда, черт возьми, не сделал бы ничего подобного, но какой в этом смысл? Поезд ушел. Может, я так никогда и не узнаю, почему ты, не имея ни одного конкретного доказательства, позволяешь себе так со мной обращаться. Возможно, потому что ты – коп. И к тому же мой начальник. Понятия не имею. Но кое-что я тебе скажу. Я не намерен сидеть здесь, в своем собственном доме, и подвергаться допросу с пристрастием в отсутствие адвоката. Ты ведь действуешь строго по правилам. Так что давай, беги к Уиттакеру и передавай свое поганое заявление в отдел по борьбе с коррупцией. Я тоже стану действовать по правилам. Я не позволю, чтобы со мной обращались как с преступником. Я выдержу любой допрос, но в присутствии адвоката и представителя профсоюза. Я распутаю этот гнусный клубок. Вам не удастся навесить на меня это дело. В конце концов я сумею оправдаться. А ты предстанешь перед всеми законченной идиоткой.