– Я стрелок, Никита. Да и по спине могильным холодом продрало, – призналась я, шаря по карманам в поисках сигарет. – Еще минута – и в лобовую сошлись бы.

Никита, тоже изрядно перепуганный, вынул свои сигареты, прикурил две и одну отдал мне. Мы курили и молчали. Я действительно не могла объяснить, как именно увидела – вернее, почувствовала – несущийся нам в лоб микроавтобус. Просто предчувствие смерти… Не прислушайся я к этому, и все – уже лежали бы, изуродованные до неузнаваемости, прямо здесь, на дороге, когда до поселка осталось километра три. Жизнь обрывается так легко… Я столько раз видела ее в прицел винтовки и до сих пор не могу привыкнуть. Долгое время во сне ко мне приходил Реваз Кабоблишвили, внебрачный сын Бесо, которого я застрелила, спасая собственного мужа. У меня не было выбора – я должна была его убить, чтобы не причинить вреда человеку, которого любила и за которого могла отдать собственную жизнь, не то что чужую. Но лицо Реваза очень часто всплывало в моих снах, и тогда я просыпалась с криком, пугая мужа. Потом прошло. Странное дело – Реваз был единственным, кто мне снился, а ведь было их больше. Но почему-то именно он так впечатался в память. Господи, какая ерунда лезет в голову через минуту после того, как избежала смерти. А говорят, вся жизнь промелькнула. Ничего у меня не мелькало, только почему-то вот это воспоминание. Или это я такая неправильная?

– Никита, я ног не чувствую, – жалобно сказала я, потому что действительно перестала ощущать себя ниже талии.

– Это шок, Александра Ефимовна, – отозвался он, берясь за руль. – Сейчас домой приедем, вы полежите, отдохнете, и к утру все наладится.

Но дома я не смогла сама выйти из машины, и напуганный Никита внес меня в дом на руках. Папа уже ушел к себе, Соня легла спать, а Акела сидел в гостиной с какой-то толстой книгой на японском. Увидев нас, он отложил ее и встал, удивленно глядя на меня:

– Это что за экспозиция? Сама больше не ходишь?

– Да что-то с ногами у нее, Александр Михайлович, – отозвался Никита, опуская меня на диван. – Мы в аварию чуть не попали.

– В какую аварию? – спросил Акела, снимая с меня берцы и выбрасывая их в прихожую.

– В дорожную, – отрезала я, проклиная Никиту за его правдивость. – Спасибо, можешь отдыхать, – выразительно глянув на телохранителя, я дала ему понять, что пора ретироваться, чтобы не наговорить лишнего. Но Акела тоже это заметил:

– Нет, погоди, Никита, останься. Быстренько в двух словах расскажи, что, где и как было, – тоном, не предполагавшим возражений, остановил он собравшегося уходить телохранителя.

– А? – повернувшись на пороге, невинно переспросил Никита, хотя отлично слышал все, что сказал Акела.

Муж иронически хмыкнул и, окинув Никиту с ног до головы изучающим взглядом, сказал:

– Вижу, тебя никак не раскатает катком жизненного опыта, да, Никита? Неужели ты думаешь, что я не вижу ваших переглядок? И не знаю, что она мне сейчас расскажет историю, максимально приближенную к правде, а потом пошлет тебе эсэмэску с точными указаниями, как и что говорить мне завтра? Не смеши, ладно? Ты не первый день работаешь в этом доме. И я не впервые ловлю вас обоих на вранье. Взрослые же люди, как так можно? Уж врете, так хоть договоритесь заранее.

Мы с Никитой чувствовали себя провинившимися школьниками, которых отчитывает в кабинете директор школы.

– Саш, давай отпустим Никиту отдыхать, я обещаю, что расскажу все, как было, – попросила я, беря мужа за руку, но не тут-то было.

Никогда Акела не велся на мой покорный тон и опущенную голову – знал, с кем живет.

– Никита, рассказывай и иди.

Вздохнув, Никита бросил на меня виноватый взгляд, мол, сами видите, выбора нет, и выложил все, что произошло на дороге. Сашка почему-то задумался, а потом спросил:

– Цвет микроавтобуса кто-нибудь из вас запомнил?

– Темный какой-то, я потому не сразу и увидела, – сразу же ответила я, – но более определенно не скажу. Точно не белый и не металлик, за это ручаюсь.

И вдруг я подумала, что точно такой же темный микроавтобус я видела на дороге по пути к карьеру. Точно, темно-синий «кореец». Совпадение? Вряд ли. Тогда что получается? Они нас сопровождали, свернули на обочину, а когда мы покинули карьер, быстро нырнули на небольшую объездную дорогу и выехали уже лоб в лоб? Зачем? Ведь при таком столкновении неминуемо погибли бы все, включая и тех, кто был в микроавтобусе. Тогда что? Выходит, они знали, что и Никита, и я прекрасно владеем навыками экстремального вождения, а следовательно, непременно сделаем все, чтобы от столкновения уйти. Хотели напугать? Кого? Преподавателя кафедры анатомии? Дочь Фимы Клеща? Или, может, жену Акелы? Первое предположение не годилось по ряду причин, а вот два оставшихся… Но я не стала делиться ими с мужем.

– Темный, значит, – повторил Сашка, думая о чем-то своем, – ну-ну. Спасибо, Никита, можешь отдыхать.

Телохранитель попрощался и ушел, а мы остались в гостиной. Неприятно пахла мокрая кожа брюк и куртки, брошенных тут же на полу, хотелось в душ и в постель, но Акела все сидел на краю дивана и о чем-то думал. Я боялась даже шевелиться, чтобы не отвлекать его. Ноги понемногу отошли, я осторожно пошевелила пальцами – они двигались, и я их чувствовала. Слава богу, хоть здесь все в порядке.

– Ты знаешь, Аля, происходит что-то странное, – сказал вдруг муж, и я вздрогнула:

– В смысле? У тебя какие-то неприятности?

– Пока не понимаю, но очень похоже. У меня в клубе сегодня кто-то все перевернул вверх дном в буквальном смысле. И тренерскую, и зал, и раздевалки. Такое впечатление, что там что-то искали.

– Что можно искать у тебя в зале? – удивилась я. – Там нет ничего, кроме двух десятков деревянных мечей, годных только на дрова, да твоего тренировочного кимоно – тоже невеликой ценности вещь.

– А кто об этом знает? – усмехнулся Сашка. – По обывательским представлениям, клуб восточных единоборств должен быть напичкан мечами, например, или еще чем-то.

– Глупости это, – не совсем уверенно сказала я, – кому нужны твои мечи? Для чего? Капусту шинковать? Может, просто какие-то придурки малолетние?

– Тогда они хорошо знакомы с техникой взлома замков, потому что вскрыт даже сейф. – Акела намотал на палец конец тонкой длинной косы, спускавшейся с макушки на плечо, и, подергав, выпустил. Делал он это только в состоянии крайнего волнения.

– А что было в сейфе? – запнувшись, спросила я шепотом.

– Деньги там лежали – вся сумма, которую я должен был перевести на счет детского дома. Но это ерунда, я восстановлю из своих, – спокойно сказал муж, – дело в другом. Я уверен, что искали не деньги, сейф-то явно первым вскрыли. Искали что-то другое.

– Я не понимаю.

– Вот и я, Аля, не понимаю. За мечами логичнее идти сюда, в поселок, а не в клуб в центре города. Да и дворник из соседнего дома сказал, что с раннего утра, еще затемно у них во дворе появился незнакомый темно-синий микроавтобус. Простоял до десяти и уехал. А мне позвонили в одиннадцать, когда пришла уборщица полы мыть.

– Думаешь, как-то связано? – с сомнением спросила я, думая о том микроавтобусе, что сперва ехал за нами до карьера, а потом пытался столкнуть с трассы.

Акела пожал плечами:

– Не знаю. Может, просто совпадение. И вообще, идем спать, поздно уже. Как ноги?

– Нормально, – я села, обхватила колени руками и спросила: – Саш, все точно будет в порядке?

– Я на это очень рассчитываю, – серьезно сказал муж, – и сделаю все, чтобы вас с Соней это никак не коснулось.