- Илгаст Ренд был медведем среди волков, но волки ничего не поняли.

- Ты знаешь, в чем его цель?

- Подозреваю. Он консервативен и все сильнее закаляется на своем пути. Его слова стали для Калата дополнительным оплотом, и стена даже не дрогнула.

- Мои сестры и кузины поддержат Урусандера, лишь бы уязвить Драконуса. Супруг лучше консорта, если ей суждено нами править.

- Дети склоняются к формальному союзу, когда речь идет о родителях. В их природе не любить любовника матери, каким бы он ни был. Среди Джелеков принято - когда самцы перетекают в форму волков - впадать в лихорадку насилия и рвать щенков соперника.

Шаренас поразмыслила, улыбнулась: - Мы делаем то же самое и называем это войной.

- Другие поводы не подходят?

Она пожала плечами. - Формы и правила помогают затемнять то, что по сути просто и банально. Да, ты спрашивал, на чью сторону я склонюсь. Я думала, но так и не решила. А ты?

- Я встану на сторону мира.

- Кто среди нас признается в обратном?

- Многие говорят о мире, но сердца их горят злобой. Они любят лишь насилие, расправу над врагами, и если нет подлинных врагов, они найдут кого-то еще. Интересно, сколь часто ненависть к Драконусу порождается завистью?

- Я думала о том же, - признала Шаренас.

Некоторое время они ехали молча. Жгучий в такой близости от Витра воздух горел в горле, щипал глаза. Они миновали трупы убитых волков, зверей скорее в чешуе, нежели в мехах. Хотя дней прошло немного, шкуры уже крошились, воздух разъедал торчащие кости.

Уже глубоко ночью Беред объявил остановку. Шаренас удивлялась, что хранители сумели не потерять давнишний след. Капитан спешился и вернулся к ней и Туласу. - Здесь Финарра Стоун пробралась среди камней, выходя с берега. Шаги ее были тяжелыми, поступь нетвердой. Нам лучше отдохнуть здесь, насколько это возможно в гнусной атмосфере, и спуститься к Витру на заре. Леди Шаренас, лорд Тулас, присоединитесь к нашей трапезе?

Солнце казалось раной неба, тускло отсвечивая на мертвенной поверхности моря Витр. Они рассыпались в линию вдоль обрыва, изучая россыпи покрытых выбоинами валунов. Прямо у берега простерся огромный безголовый остов. Рядом виднелся изуродованный труп коня Финарры Стоун.

- Значит, она говорила правду, - произнесла Шаренас. - Но как тварь с отсеченной головой могла двигаться, тем более атаковать?

Беред - лицо бледное и натянутое - покинул седло и схватился за меч у пояса. - Селад, Стенас, Квилл, с конями за мной. Готовьте копья.

Тулас что-то хмыкнул. - Капитан, зверь явно мертв. Плоть его гниет. Органы вывалились наружу и запеклись на солнце.

Не ответив, Беред пошел по природой проложенной тропе к берегу. Трое хранителей выбрали для себя другие пути.

Тулас соскользнул с коня и последовал за капитаном.

Шаренас перевела взгляд на Витр. Невинный вид, плохо скрывающий злобную натуру... Встав на стременах, она оглядела весь берег - вначале запад, затем восток. И нахмурилась. - Там что-то есть, - указала она рукой. - Тень, наполовину в воде, наполовину снаружи. Ни один валун долго так бы не пролежал.

Хранитель рядом с ней, второй по старшинству после Береда, свел лошадь вниз. Шаренас глянула на Береда и остальных. Они уже были у двух трупов; Беред, спрятав клинок, стаскивал седло с павшего коня. Оружие Финарры он успел подобрать и передать одному из хранителей. Тулас стоял в нескольких шагах и наблюдал.

В груди было тяжело, словно она курила трубку всю ночь; ядовитые испарения неприятно касались открытых участков кожи. В глазах зудело. Шаренас двинулась за солдатом. Догнала у берега и сказала: - У капитана ничего необычного. Кажется, существо совершенно мертво. Давайте поедем изучить нашу находку, а потом поскорее оставим это место.

- Витр не выбрасывает мусора, леди Шаренас.

- Кажется, теперь выбрасывает.

Ее слова явно вызвали беспокойство. Он вздохнул, кивнул. - Тогда поскорее.

Они послали лошадей в медленный галоп. Колючий песок под копытами звучал до странности гулко.

Оказавшийся примерно в четырех сотнях шагов объект выглядел угловатым, словно выброшенное судно, но гораздо больше любого виденного Шаренас корабля - хотя, честно говоря, корабли она видела лишь на иллюстрациях в книгах и кожаных свитках Форулканов, и размеры всегда вызывали сомнения, столь явно художник старался увеличить персонажей на палубе.

С одной из двух острых мачт свисали какие-то рваные полотнища. Вторая была сломана посередине, верхушка накренилась к песку.

Но, оказавшись ближе, всадники замедлили скакунов.

Не корабль.

Голос Хранителя был слабым от недоверия. - Я считал их сказками. Легендами.

- Думали, Мать Тьма опустилась до выдумок? Она прошла до Предела Темноты и встала на шпиле, окруженном хаосом. И когда она воззвала к хаосу, формы явились из дикости.

- Полагаете, он мертв? Должен быть...

Иллюстраторы пытались понять смутные описания Матери. Они старались вдохновляться крылатыми ящерицами, которые в изобилии обитали некогда в Великом Чернолесье, прежде чем служившие гнездилищами деревья были вырублены. Однако лесные обитатели были мелкими, не больше годовалого щенка гончей. Их называли элайнтами.

Мачты оказались костями крыльев, полотнища - тонкими мембранами. Острые углы означали суставы, расщепленные бедра. Но существо было совсем не похоже на тварь, напавшую на Финарру Стоун. Оно из другого кошмара. И раза в три крупнее.

Дракон. Существо из мифа, воплощение грезы о полете. Но... смотрите на его голову, длинную шею, словно тело змеи. Эти челюсти смогли бы проглотить коня целиком. Смотрите в его глаза, залитые кровью, словно черными слезами.

Хранитель натянул удила. - Капитан Беред должен видеть.

- Скачите назад, - сказал Шаренас. - Я же изучу его поближе.

- Не советовал бы, миледи. Возможно, свойства Витра таковы, что мнимое мертвым не остается мертвым.

Она метнула на него косой взгляд. - Интригующая мысль. Я намерена осторожничать, ведь очень ценю свою жизнь.

Солдат повернул коня и послал рысью, а затем и галопом.

Снова глядя на дракона, она подошла ближе. В пятидесяти шагах лошадь заупрямилась, так что она сошла наземь и стреножила скакуна.

Гигантский зверь лежал на боку, сверху видны были раны, десятки длинных ран, но нигде она не могла увидеть торчащих наружу белых ребер. А вот громадное брюхо было вспорото. Кишки вылились тяжелой грудой, порезанные и порубленные, словно кто-то неистово работал мечом.

Что-то еще лежало у раны в животе, среди разворошенного песка. Шаренас подошла.

Одежда. Доспехи в пятнах кислоты. Длинный тонкий клинок поблизости, черный от мяса. И... уходящие прочь следы.

Шаренас поняла, что стоит, не в силах сделать еще шаг. Глаза выискивали отпечатки, пропадавшие между валунов обрыва.

- Фарор Хенд, - пробормотала она, - кто сейчас идет рядом с тобой?

ВОСЕМЬ

- Нет никакой доблести во владении оружием, - сказал От, и вертикальные зрачки сузились до тончайших линий, пока он осматривал россыпь на выщербленной поверхности старого стола. - Все, что ты здесь видишь, есть разные вариации. Но общее гораздо важнее, Кория. Всё это аргументы железа. - Он обратил к ней осунувшееся, обветренное лицо, клыки в слабом свете приобрели цвет старого рога, а зеленоватый оттенок кожи напомнил медную патину. - Ты станешь избегать столь очевидных обманов. Для тебя железо есть язык неудачи.

Кория указала на разложенное оружие: - Но они ваши, учитель, вы часто носили эти аргументы.

- И за мной каждый раз оставалось последнее слово. Да. Но что я приобрел? Все больше груз лет на спине, все больше дней под бессмысленным солнцем, пустой ветер в лицо. Новые ночи под равнодушными звездами. Новые могилы, которые нужно посетить, новые тоскливые воспоминания. Кория, мои сны утеряли дар цвета. Уже давно мир, проходя перед очами, кажется лишенным жизни, и душа разрисована тусклыми полосами серого.